Я проснулся от звука вибрации. Телефон, как змея, шевельнулся на прикроватной тумбочке. 7:14. Серое утро. Сквозь щель в шторах просачивалась тусклая полоска света — мёртвая, как нежеланное примирение.
Потянулся и, не глядя, взял смартфон.
Уведомление от Телеграмм: "Надя добавила новую историю".
Нажал автоматически, без мысли. Как курильщик щёлкает зажигалкой даже на кладбище.
Экран вспыхнул. Сначала — её лицо. Улыбка. Та самая, которой она раньше встречала меня у дверей, в халате, пахнущем корицей.
Теперь эта улыбка принадлежала 894 подписчикам, из которых я знал, может, пятерых. Остальные — аватары с огоньками и комментарии в стиле:
🔥🔥🔥 Бомба! Ну ты и штучка!
Жизнь напоказ
Следующий кадр — её ноги. Длинные, в тени утреннего солнца, выставленные с драматическим равнодушием. Подпись:
«А кто сказал, что замужем — значит скучно?»
Музыка — фоновый ритм из какого-то клипа, где героиня танцует на капоте машины и пьёт джин с руками в карманах чужой рубашки.
Пролистал дальше. Там был я. Я. Мой затылок. Я чистил зубы. И Надя написала:
«Вся страсть — только в воображении 😏»
Выключил экран. Медленно. Оделся в халат. Пошёл на кухню. Поставил чайник как автомат. Кипяток вскипал как злость.
Надя пришла босиком, в шортах и моей старой майке с логотипом нашего свадебного путешествия. Она улыбалась, но уже не мне — просто в пространство. Она была красива, но теперь это была красота, сданная в аренду.
— Видел? — спросила она, наливая себе кофе.
— Да, — ответил.
— Смешно, да?
Я посмотрел на неё, как на женщину из старой книги, где перепутали жанр. Комедия? Нет. Трагедия? Почти. Может, фарс.
— Ты понимаешь, — спросил я, — что это... позорно?
— Для кого? — она сделала большой глоток. — Для тебя?
Я хотел ответить. Но вместо этого услышал себя.
Молчание.
Во мне было всё: упрёк, боль, бессилие, чувство, что тебя заменили. Не на мужчину. На лайки.
Она ушла в комнату. Я остался. За окном чирикали какие-то отчаянные птицы. Не знал, звал ли их к себе — или завидовал их способности улететь.
Дом, который смотрят все
Было воскресенье. Те самые дни, когда в нормальных семьях едят оладьи, спорят, кто пойдёт в магазин, и устраивают спонтанные семейные просмотры фильмов с тупым концом.
Но у нас — не так. Надя репетировала танец на кухне под песню, где припев повторялся двадцать раз и каждый раз вызывал у меня желание выбросить колонку в окно.
Она в прозрачной футболке — из тех, что продаются в магазинах с неоновой вывеской и настойчивым продавцом, у которого в глазах написано «вам идёт всё, лишь бы вы купили».
Под футболкой — ничего. Только грудь с наклейками в форме сердечек.
— Это для рекламы, Саша, — сказала она, отрабатывая разворот. — Я получила сотрудничество. Бельё ручной работы. Поддержи, ну.
— Слушай, ты можешь это снимать, когда дома нет людей? — голос мой был тихий. Как будто я боялся потревожить... кого? Себя?
Но я не знал, что уже приглашены гости.
— Кать, заходи! — крикнула Надя в сторону прихожей. — Я почти готова!
Вошла Катя — подруга жены. Вечно в рваных джинсах, с выражением лица "я в курсе всех чужих драм и сама их люблю".
— Ну ты бомба, Насть! — сказала Катя, поднимая телефон. — Ща сделаю пару кадров, пока свет крутой.
— Это что, фотосессия прямо дома? — спросил я, тупо стоя у холодильника. В нём искал молоко, а нашёл личностный кризис.
— Саша, не начинай. Ты как будто из девяностых. Сейчас все так делают. Иди в комнату, пожалуйста.
Я не ушёл.
Вошёл Макс — сосед. С бутылкой вина, весёлый, в рубашке навыпуск. Он знал, что будет "тусовочка". Но не знал, что будет использован.
— Макс, привет! — Надя кинулась к нему, обняла, громко поцеловав его в губы, потом повернулась к зеркалу. — Посмотри, нормально сидит?
Макс посмотрел.
Я тоже посмотрел. И понял, что в этот момент я из мужа превратился в наблюдателя. В какую-то третью сторону. В статиста на вечеринке, организованной на моих руинах.
— Можно я скажу? — Я шагнул ближе. — Мне кажется, ты перегибаешь. Это уже не про работу. Это просто про... показ.
Надя засмеялась. Смех — острый как царапина.
— Да ты просто ревнуешь! И всё. Успокойся. Не хочешь смотреть — не смотри. Никто не держит.
Катя молча смотрела в телефон и снимала всё происходящее. Макс наливал вино.
— Я держал, — сказал я. — Я держал нас. Долго.
И вышел. Не хлопнул дверью. Просто ушёл.
И понял, когда твоя жена танцует в полупрозрачной майке перед твоим соседом, а подруга это снимает на айфон, то дело не в морали. А в том, что тебя больше не слышат.
Лайк, который разрушил
Прошла неделя. Я больше не жил дома. Снял однокомнатную квартиру, где всё пахло новым ремонтом и тоской. Но не удалил жену из друзей. Нет, смотрел. Каждый день. Потому что мазохизм — это не про кожу и плётки. Это про любовь, которая не отпускает.
И в один вечер я увидел то самое видео.
Надя — в чёрном белье, на фоне стены, усыпанной лепестками. Позади — свечи, мягкий свет, всё «стильно», как она любит. Но вот беда, в зеркале напротив отразилась рука. Мужская. Крупная. Волосатая. И точно не моя.
Комментарии начали валиться, как листья осенью:
"🔥 Кто за кадром?"
"А оператор тоже в белье?"
"Муж в курсе, надеюсь?"
Я замер. Не от злости. От боли, которая обрушивается на тебя, когда догадки становятся фактами. Даже если это всего лишь рука.
Я нажал на скриншот. Отправил другу — Игорю. Тому самому, который работал оператором на ТВ, снимал для моей жены ролики, а раньше приходил к нам на шашлыки и однажды "случайно" остался ночевать на диване.
— Это его рука? — спросил я.
Игорь ответил через минуту.
"Да, это мой косяк. Прости, брат."
Прости, брат.
Такие вещи не пишут человеку, у которого ты просто забрал зажигалку. Это пишут, когда ты забрал жизнь, как он её знал.
Резкий поворот
Я не пошёл пить. Не закатил истерику. Сел за ноутбук. И создал канал. Открытый.
Начал с одного поста. Фото Надежды. Без лица. Только спина. Трусики — те самые, которые она рекламировала. Подпись: "Ты хотела быть популярной. Держи."
#жена_инфлюенсер #без_границ #манипуляции
Я не ждал. Просто лег спать. И впервые за много месяцев — уснул.
Проснулся в 6 утра. 13 000 подписчиков. 400 репостов.
«Бомба» взорвалась.
На телефон сыпались уведомления:
— «Ты псих!»
— «Ты герой!»
— «Ты отвратителен!»
— «Я так тебя понимаю.»
И — сообщение от неё: "Ты совсем поехал?? Удали это. Немедленно."
Я ответил: "Ты мне тоже нравишься без фильтров."
Опасность наступает
Через два дня мне позвонили. Не она. Не Игорь. А работодатель.
— Александр, добрый день. Мы получили жалобу от вашей супруги. Она утверждает, что вы распространяете неприемлемый контент... У нас корпоративная этика, вы понимаете...
Я терял всё. Из-за неё. Из-за мести. Из-за той чёртовой руки в зеркале.
Выключил телефон. Вышел на балкон. Снизу — город, как на ладони. Наверху — небо, равнодушное, как консультант в салоне связи.
Постоял. Молчал. Внизу — кто-то крикнул: — "Эй! Саша?!"
Это была Надя. Она пришла. Не в белье. В пальто. Без фильтров. Лицо заплаканное.
— Саша, ты не понимаешь... Я просто хотела быть видимой. Мне казалось, я исчезаю...
Я посмотрел вниз. Потом — на неё.
— Ты исчезла давно. Уходи.
Двое на тонком льду
Встретились в кафе. Не у себя. Не дома. Там всё ещё пахло скандалом и холодной пиццей. Здесь хотя бы пахло кофе и людьми, у которых ещё есть шансы.
Сели друг напротив друга. Я — в чёрной куртке, лицо уставшее, щетина двухнедельная. Она — накрашена, как будто хотела выглядеть нормально, но получилось... слишком. Слишком старалась. Слишком поздно.
— Давай по-честному, — сказал я, ковыряя ложечкой пенку на капучино. — Зачем ты это делала?
— Чтобы жить. Не прозябать. Чтобы чувствовать, что я... есть.
Её голос был дрожащий, но не жалкий. Говорила, как человек, которого не услышали десять лет назад.
— А я? — Я посмотрел прямо в неё. — Я был?
— Ты был... рядом. Но как обои. Ты хороший. Добрый. Надёжный. Но всё. Никакого движения. Ни эмоций, ни слов, ни взгляда. Только «что на ужин» и «не забудь счёт за интернет».
— А ты решила оживить отношения сторисом в стрингах, да?
— Не сторисом. Собой. Я решила оживить себя. Прости, что не через борщ.
Я усмехнулся. Горько. Смешно.
— А потом — эта рука. Это уже не про «себя». Это про насмешку.
— Это было не как ты думаешь, — она отвела взгляд. — Там ничего не было.
— Да ты издеваешься?! — я вдруг ударил кулаком по столу. Громко. Люди на соседних столиках вздрогнули. — У тебя мужчина в кадре отражается, а ты рассказываешь, что вы просто чай пили?!
— Да, блин! Пили! Да, пили, да снимали, да, хотела выложить! Но я не тра........сь с ним, если ты об этом!
Молчание. Только звякнули ложечки в чашках у соседей.
— Всё, — я выдохнул. — Я не верю. Даже если ты говоришь правду — не верю. А если врёшь — тем более.
— А ты? — она вдруг подалась вперёд. — А ты выложил мои фотки. Без спроса. Где я почти голая. Ты хотел что? Отомстить? Унизить?
— Хотел, чтобы ты почувствовала себя так же. Хоть на секунду.
— Получилось.
Она уставилась в чашку.
— Меня начали шантажировать. Один урод прислал мои фото с подписью: "Ну чё, поехали по-серьёзу теперь, раз ты такая открытая". И знаешь, кто это увидел? Моя мать.
Я молчал. Лицо каменное. Потом тихо сказал: — Я не знал.
— А может, и не хотел знать.
Мы сидели долго. Молчали. Потом заговорили оба одновременно.
— Может, попробуем как-то...
— Может, стоит просто...
И снова тишина.
Она встала.
— Я не хочу возвращаться в ту реальность, где я — просто жена.
Я тоже встал.
— А я не хочу жить с женщиной, которая делит внимание между мной и экраном.
Мы вышли. У каждого своя дорога.
Но шли в одном направлении — к парковке. Где стояли наши машины.
По одну сторону — чёрный кроссовер. По другую — старая «мазда».
Символично, да?
Сторис навсегда
Прошло три месяца.
Весна, но не в жизни Нади. На улице — солнце, в телефоне — тишина. Подписчики остались, да. Их даже стало намного больше. Но под каждым фото теперь — сотни комментариев не про её тело. А про развод.
«Где Саша? Убежал от инфлюенсерки?»
«Ты в суд подавала, или он первым?»
«Печально. Вы были красивая пара. Ты всё слила за лайки.»
И знаешь, что самое смешное? Она начала стирать старые посты. Один за другим. Те, где трусики. Где «игриво». Где рука в зеркале.
Но интернет — это не ванная. Тут нельзя стереть насухо. Всё уже у кого-то на скриншотах, в подборках, в чатах. Один даже сделал видео «Как инфлюенс-роман разрушил брак. Реальная история. Смотреть до конца». Миллион просмотров. Вырезали даже момент, где она говорит: «Я просто хотела быть видимой...» — и поставили на автоповтор.
Я живу в другой квартире. Чисто, спокойно, без сторис. Выкладываю фото кота, иногда пейзажи. И, да — я теперь популярен. Мой канал называют «Голосом тех, кого унизили молча».
Финал с хрустом
После эфира ночью Надя сидела дома и рыдала. У неё был стрим, неудачный. Подключилось всего 18 человек, а подписчиков уже больше 100 000. Один из них написал: "А теперь покажи, как ты выглядишь, когда всё потеряла."
Другая написала: «Соцсети — это не личный дневник. Это общественное пространство, где твой муж тоже видит, как ты «игриво флиртуешь».
Какой-то парень съязвил: «Внимание мужчин — не доказательство твоей ценности и красоты. Даже если "это просто фото", это может быть эмоциональной изменой, а с твоей внешностью только полы в бане мыть».
А Катька, та, что участвовала в съемках клипа, переобулась в воздухе и прямо в эфире написала: «Если ты любишь — не унижай. Даже случайно. Даже «для контента». Красота — не в провокации, а в уважении к себе и тем, кто рядом».
«От зависти наверное написала», подумала Надежда.
И она... расплакалась.
Прямо в эфире.
В слезах, с размазанной тушью, в той же самой комнате, где она когда-то «оживляла себя» фильтрами.
Потому что теперь она действительно исчезла. Без мужа, без уважения, без опоры. Осталась лишь аватарка с полуголым телом, которое никому не нужно, когда за ним нет души.
А мама ей написала: "Ты жена — и ты играешь в лайки, но помни, твой муж — не статист. Он не ассистент. Не оператор.
Он человек.
И если ты превращаешь брак в шоу, он в какой-то момент просто выйдет из кадра.
Навсегда. А лайки не обнимут ночью".
Узнаёте героиню? Таких, к сожалению, очень много.
Комментируйте, обсудим!