В окно машины бился тёплый майский ветер. Я смотрела на пролетающие мимо пейзажи и думала о том, как далеко сейчас море. Настоящее море — с шумными волнами, освежающей водой и возможностью просто лежать, ни о чём не думая. Вместо этого мы мчались по трассе в сторону Ленинска — маленького городка, где уже тридцать лет живут родители Андрея.
— Представляешь, мама грядки уже вскопала! — восторженно сказал муж, не отрывая взгляда от дороги. — Говорит, нас ждёт сюрприз.
Я улыбнулась натянутой улыбкой, которую он, конечно же, не заметил. Сюрприз — это наверняка новая теплица, которую нужно засаживать, поливать, полоть. И этим буду заниматься я, потому что «у тебя, Машенька, рука лёгкая». А Андрей будет сидеть с отцом на веранде, потягивать пиво и обсуждать последние новости районного масштаба.
— Две недели отдыха! — продолжал радоваться муж. — Никакой работы, только отдых.
Мне хотелось закричать: «Для кого отдых, Андрей?» Но я промолчала. Как и в прошлом году. И в позапрошлом.
***
Дом Андрюшиных родителей показался из-за поворота — добротный, двухэтажный, с резными наличниками.
Некогда ярко-голубая краска на фасаде потускнела и местами облупилась. Галина Петровна уже стояла у калитки, вытирая руки о фартук.
— Приехали, родные! — всплеснула она руками и бросилась обнимать сына.
Мне достался сдержанный кивок и дежурное объятие. Не то чтобы свекровь меня не любила — просто для неё существовал только сын. Всё остальное было фоном, включая меня, работающую пять дней в неделю в бухгалтерии строительной компании и мечтающую хоть раз поехать в нормальный отпуск.
— Машенька, ну как доехали? — спросила она, пока я доставала сумки из багажника.
— Хорошо, Галина Петровна, — ответила я, уже зная, что за этим вопросом не последует предложения помощи.
Андрей и его отец уже о чём-то оживлённо беседовали, направляясь к дому. Я тащила две сумки и пакет с гостинцами. Это было негласное правило: мужчины идут общаться, женщины занимаются бытом.
***
Сюрприз не заставил себя ждать — он материализовался уже за ужином, когда Виктор Степанович, прихлёбывая борщ, как бы между прочим сказал:
— А мы тут с матерью решили дом подкрасить. Краску купили, кисти новые. Вы же поможете? Андрюха на стремянку полезет, а ты, Маша, внизу будешь. Женская рука аккуратнее.
Я замерла с ложкой борща на полпути ко рту. Красить дом. В отпуске. Когда за спиной год работы без выходных, авралы, отчёты и постоянная головная боль от цифр.
— Конечно, поможем! — радостно согласился Андрей. — Правда, Маш?
Что я могла ответить? «Нет, я приехала отдыхать, а не батрачить?» Я промолчала, что было воспринято как согласие.
— А ещё теплицу надо подготовить, — продолжила перечислять Галина Петровна. — И клубнику прополоть. И малину подвязать. У Машеньки глаз намётанный, она быстро справится!
Я вдруг с ужасающей ясностью поняла, что мой отпуск расписан по минутам. И в этом расписании нет места отдыху.
***
Утро началось в шесть часов со стука в дверь.
— Машенька, вставайте! Пока прохладно, пойдём в теплицу, — голос свекрови звенел энтузиазмом.
Я с трудом открыла глаза. Рядом мирно посапывал Андрей. Он мог спать до девяти — его ждали другие, «мужские» дела.
Теплица оказалась огромной: двадцать метров металлоконструкций, натянутая плёнка и голая земля внутри.
— Мы с отцом решили в этом году помидоры выращивать, — Галина Петровна деловито осматривала пространство. — Надо перекопать всё, грядки сделать, потом рассаду высадить.
Я стояла с лопатой в руках и чувствовала, как плечи наливаются свинцом от одной мысли о предстоящей работе.
К обеду, когда я, измазанная в земле, с волдырями на ладонях, вернулась в дом, Андрей только-только встал и сидел на кухне с чашкой кофе.
— О, ты уже поработала! — он лучезарно улыбнулся. — А я сейчас с отцом пойду крышу гаража проверять. Там шифер прохудился.
Я молча пошла в ванную отмывать грязь. Из зеркала на меня смотрела уставшая, осунувшаяся женщина. А ведь это только первый день отпуска.
***
На третий день началась покраска дома.
Андрей, как и было обещано, забрался на стремянку и красил верхнюю часть фасада. Я — нижнюю. Работа была монотонной и выматывающей: приседания, наклоны, снова приседания. Спина болела уже через час.
— Как дела, труженики? — Виктор Степанович вышел на крыльцо с бутылкой пива. — Андрюх, пошли перекурим!
Муж моментально спустился со стремянки и пошёл с отцом в беседку. Я осталась одна с банкой краски и кистью.
Когда они вернулись через полчаса, я успела закончить свою часть работы и приняться за ту, что должен был делать Андрей.
— Отличная работа, Машуль! — он похлопал меня по плечу. — Видишь, как быстро у тебя получается! А я вот неуклюжий в таких делах.
«Неуклюжий» — это Андрей? Который в офисе собирает компьютеры с закрытыми глазами? Который чинит любую технику за пять минут? Я промолчала. Снова.
***
На пятый день, когда я заканчивала прополку клубничной грядки, меня окликнула свекровь:
— Машенька! Ты не забыла, что сегодня Верочка с мужем приезжают?
Я выпрямилась, чувствуя, как ноет поясница. Нет, я не забыла. Как можно забыть о том, что свекровь напоминала мне об этом каждый час с самого утра?
Верочка была школьной подругой Галины Петровны, живущей в соседнем городе. И сегодня она с мужем, детьми и внуками решила навестить старую подругу.
— Надо будет стол накрыть, — продолжала свекровь. — Я бы сама, но спина... Ты же справишься?
Конечно, справлюсь. Я всегда справляюсь. Даже когда хочется упасть и плакать от усталости.
К приезду гостей я успела не только накрыть стол, но и испечь пирог с яблоками. Руки дрожали от напряжения, но я улыбалась и любезничала с Верочкой, которая то и дело восклицала:
— Галя, какая у тебя невестка замечательная! Всё умеет! И дом покрасила, и в теплице порядок, и стол накрыла!
Свекровь скромно кивала, принимая комплименты так, будто это она научила меня всему.
Андрей сидел рядом с мужем Верочки и обсуждал футбол. Когда закончилось вино, он посмотрел на меня и произнёс:
— Маш, принеси ещё бутылочку из холодильника.
Это была последняя капля. Я почувствовала, как что-то внутри меня ломается.
— Принеси сам, — тихо, но твёрдо сказала я.
За столом повисла пауза. Андрей смотрел на меня так, будто я сказала что-то непристойное.
— Что? — переспросил он.
— Я сказала: принеси сам, — повторила я, уже громче. — Я не официантка. Я в отпуске. Точнее, должна быть в отпуске.
Верочка многозначительно кашлянула. Галина Петровна побледнела. Андрей продолжал смотреть на меня с недоумением.
— Маша, что с тобой? — он нахмурился.
— Ты себя плохо чувствуешь?
— Чувствую себя служанкой, — я встала из-за стола.
— И знаешь что? С меня хватит.
***
Я закрылась в нашей комнате и разрыдалась.
Впервые за все эти годы позволила себе быть не «идеальной невесткой», а просто уставшей женщиной. Через полчаса в дверь тихонько постучали.
— Маша? — голос Андрея звучал растерянно. — Можно войти?
Я не ответила, но он всё равно вошёл. Сел на край кровати, где я лежала, отвернувшись к стене.
— Что происходит? — спросил он.
— А ты не видишь? — я повернулась к нему, не скрывая заплаканных глаз. — Я пашу как лошадь с первого дня этого проклятого «отпуска». А ты отдыхаешь.
— Но ты же никогда не жаловалась...
— А ты никогда не спрашивал! — я села на кровати. — Ты даже не заметил, что у меня руки в волдырях от лопаты. Что я с утра до вечера или в огороде, или на кухне. Что я вообще не отдыхаю!
Андрей молчал, и в этом молчании я вдруг увидела не привычное непонимание, а осознание. Он действительно не замечал. Для него это было нормой: женщины работают, мужчины отдыхают.
— Хочу уехать, — твёрдо сказала я. — Прямо сейчас.
— Куда? — он выглядел растерянным.
— Домой. Или на море. Куда угодно, где не надо красить дом, полоть грядки и обслуживать гостей.
Он сидел, опустив голову, и молчал. Я ждала протестов, возмущения, обвинений. Но он вдруг тихо произнёс:
— Прости.
Это было так неожиданно, что я на секунду потеряла дар речи.
— Я правда не понимал, — продолжил он. — Для меня это всегда было... обычным. Мама всегда так делала. И бабушка. И все женщины вокруг.
— Но мы живём в другом мире, Андрей, — я вздохнула. — Я тоже работаю. Я тоже устаю. И я тоже имею право на отдых.
Он кивнул.
— Ты права. Абсолютно права.
В этот момент дверь без стука распахнулась, и на пороге появилась Галина Петровна.
— Что здесь происходит? — требовательно спросила она. — Гости ждут десерт, а невестка устроила истерику!
Я открыла рот, чтобы ответить, но Андрей опередил меня:
— Мам, Маша устала. Она приехала отдохнуть, а не работать на огороде и обслуживать гостей.
Свекровь выглядела так, будто её ударили.
— Что значит «устала»? Что значит «отдохнуть»? А кто будет делать всю работу?
— Мы все вместе, — твёрдо сказал Андрей. — Или никто. Маша — моя жена, а не домработница.
Галина Петровна покраснела.
— В моё время жёны уважали семью мужа! — её голос дрожал от возмущения.
— А в наше время мужья уважают своих жён, — парировал Андрей, вставая с кровати. — И я должен был это понять раньше.
Свекровь смотрела то на сына, то на меня. В её глазах читалось недоумение, возмущение и... страх? Да, страх потерять контроль, потерять сына, который впервые встал не на её сторону.
— Ну что ж, — наконец произнесла она. — Раз я такая плохая свекровь, можете уезжать. Прямо сейчас.
И она вышла, громко хлопнув дверью.
***
Мы уехали на следующее утро.
Андрей молча собрал вещи, пока я прощалась с Виктором Степановичем. Свекровь не вышла из своей комнаты.
В машине долго молчали. Потом Андрей вдруг сказал:
— Хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. И мне очень жаль, что я был таким слепым идиотом.
Я смотрела на дорогу и чувствовала, как с плеч падает невидимый груз.
— Куда мы едем? — спросила я.
— Куда ты хочешь. Это твой отпуск. Наш отпуск.
В этот момент я поняла, что не всё потеряно. Что можно начать заново. Что иногда нужно просто сказать «нет», чтобы что-то изменилось.
— К морю, — улыбнулась я. — Хочу просто лежать на пляже и ни о чём не думать.
Андрей улыбнулся в ответ и крепче сжал руль.
— К морю так к морю. Я, кстати, тоже очень люблю море. Просто никогда не думал, что это важнее, чем... всё это.
«Всё это» — это годами сложившийся уклад, где женщина обслуживает, а мужчина принимает как должное. Где отдых превращается в работу. Где ожидания других важнее твоих собственных желаний.
Впереди нас ждало море, настоящий отдых и, возможно, новая глава в наших отношениях. А ещё — непростой разговор с родителями, когда мы вернёмся домой. Но это уже другая история.