Сколько себя помню, я всегда что-то делала: шила, вязала, вышивала, сажала огород – убирала, училась, работала, была в отношениях – расходилась, рожала – растила – научалась жить с детьми.
Всегда - что-то. Всегда для кого-то. Сколько себя помню и знаю.
Я всегда была для кого-то: для мамы, папы, бабушки (за них надо было даже есть последнюю ложку каши), для учителей и воспитателей, для людей.
Раньше у меня это вызывало отчаяние. Сейчас – иначе.
Я думаю, что, правда, мы – для кого-то. Это – данность, от которой нельзя отвернуться, ее нельзя отбросить: мы в мире и для мира.
Мы меняем окружающее и меняемся сами в этом процессе. Нас меняет окружающее.
В гештальт-терапии некоторые вещи звучат радикально для непривычного слуха. Например: «характер – это патология» (читать с долей юмора).
Для отечественной школы психологии эта фраза – абсурд и дикость. В рамках гештальт-теории – нет. И вот почему: характер человека отражает устойчивые формы взаимодействия с окружающим. Если они становятся очень устойчивыми, неподвижными, их называют ригидными – и это уже крайний вариант застывания в одних и тех же реакциях.
Но и гибкие, изменчивые черты характера часто не дают заметить чего-то нового, что появляется в жизни. Это проскакивание нового – естественный приспособительный механизм, позволяющий не «изобретать велосипед» там, где ситуация ясна и требуются простые действия для жизни в ней.
Характерные формы поведения, применяемые автоматически, часто не дают возможности заметить новизну ситуации. И тогда в новой ситуации мы можем действовать старыми, негибкими методами. Так, будто ничего не меняется. Вот это и называют «патологией» в данном случае. Ситуация меняется, а мы, как будто, остаемся неизменными.
На самом деле – это не так. Мы привыкаем думать о себе, как о неизменных: мы можем не замечать разности в способе жить, когда мы в лесу зимой или на пляже идем по каменистому берегу босяком летом. Мы можем игнорировать то, как мы приспосабливаемся физически. Мы даже можем игнорировать разницу в телесном напряжении от холода зимой и расслабленности и напряжении в ногах от камней летом на пляже. Но, если мы задумаемся, мы заметим: окружающее меняет нас.
То, к чему мы готовы зимой в лесу может быть не доступно нам жарким летом у реки: нам потребуются усилия для мобилизации, мы будем думать иначе и можем не заметить простых решений, которые придут нам в голову в других условиях.
Окружающее меняет нас, трансформируя. Меняет наши «устойчивые черты», хотя мы можем этого и не замечать.
И в отношениях с людьми – так же: с кем-то мы мягче и теплее не потому, что мы их больше любим, а еще и потому, что они теплее с нами. Среда нас формирует под себя.
И поэтому ложечки каши за маму и папу делали меня для них. Они формировали меня, вылепляя по их подобию удобным для них способом – это факт. Раньше, когда у меня было мало собственных ресурсов и способности замечать, что я могу влиять на окружающее, это меня приводило в отчаяние. Сейчас для меня актуальным является слово «взаимовлияние»: я – для кого-то, кто-то - для меня.
Я всегда что-то делаю чем-то, но и что-то всегда что-то делает со мной. Мы меняем друг друга.
Даже вот сейчас, пока вы читаете этот текст, я меняю ваши мысли и чувства (не знаю как, правда), ваше поведение, фиксируя взгляд на тексте. Но и меняюсь тоже: я структурирую свои мысли так, чтобы быть ясной, я двигаю пальцами, сижу, вспоминаю, фантазирую о том, как будет читаться этот текст.
Для меня все меньше и меньше противопоставления в формулировках: я – для других, они – для меня. Для меня это сейчас больше звучит, как «мы вместе друг для друга». Хотя, порой, это и неудобно, но это – факт.
Автор: Филимонова Анна Вячеславовна
Психолог, Аккредитованный гештальт-терапевт
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru