Я была папиной дочкой. Он звал меня Котиком, учил ездить на велосипеде, купил первые коньки. Увы, папа ушел из жизни скоропостижно в сорок лет – острая сердечная недостаточность. И я перешла в разряд «нелюбимая кошка»: вроде бы не обижают, кормят, лоток моют, но никогда не позовут и не погладят.
Оставшись вдовой в тридцать пять лет, мама находилась в постоянном активном поиске того, кто возьмет на себя бремя материального обеспечения. Меня она не стеснялась, приводила в дом вполне приличных небедных мужчин. Они бросали на меня заинтересованные взгляды, но я научилась прятаться. Через пару месяцев, не справившись со мной и обзаведясь царапинами, они исчезали, сравнив напоследок с дикой кошкой. Мать лила слезы, стереотипно обвиняла мужчин в обмане «обещал развестись со своей стервой». И всё начиналось снова.
Когда я училась в десятом классе, у матери появился Николай. Он был полным, с лысиной в полголовы и мясистым носом. Бесцветные глазки одарили меня сальным взглядом, влажные узкие губы растянулись в улыбке. Я изобразила вежливое приветствие и шмыгнула в свою комнату. Но коридор был узковат для двоих, потная липкая ладошка скользнула по ноге. Тихо повозмущалась, но маме ничего не сказала: во-первых, предъявить было особенно нечего, а во-вторых, она могла бы меня обвинить в провокационном поведении.
Я начала уезжать к бабушке на другой конец города. У нее же проводила и все каникулы. От нее пошла в театральное училище подавать документы.
- Театральное училище? Ты себя в зеркале видела? Всю жизнь будешь говорить: «Кушать подано!». Или вообще молча главной героине веер поднимать с пола…
Это было самое приличное, что я слышала от матери о моей идее стать актрисой. В школьной театральной студии я давно играла главных героинь, руководитель студии не сомневался в наличии у меня таланта. Но мама была против. На вступительных экзаменах я не нервничала ни секунды. У меня был план: не поступлю – пойду на рабфак в медицинский институт и в следующем году начну учиться, буду детским врачом.
Но я поступила. Будничным тоном сообщила маме и сразу же узнала, что все актрисы – женщины с пониженной социальной ответственностью. И вообще нужен не талант, а умение вовремя согреть чужую постель. Заодно поинтересовалась, через сколько рук я прошла, чтобы поступить. Николай слушал ее пылкую речь с кривой усмешкой. Я молча пожала плечами и ушла в свою комнату, удивляясь, откуда такие мысли у трезвой интеллигентной женщины с высшим образованием.
А утром, когда мама ушла на работу, ко мне в комнату пришел Николай. Чего-то подобного я рано или поздно ожидала, поэтому приняла как неизбежное. Он начал шептать что-то липко-скабрезное, но я попросила молча сделать то, за чем он пришел, и оставить меня в покое. Было не столько больно, сколько противно и тяжело под такой тушей. Когда все закончилось, я открыла глаза и увидела его изумленное лицо: я оказалась девственницей, хотя моя собственная маман уверяла его в обратном.
Теплый душ смыл раздражение и неприятные ощущения. Слёз не было, осталась глухая обида на самого родного человека. На кухне меня ждал завтрак и совершенно другой Николай. Собранный, деловой, без всяких масляных взглядов. Он совершенно искренне извинился. Но коммерсант есть коммерсант. Оставил мне приличную сумму денег в качестве компенсации и предложил подработку – раз в неделю стирать форму его сотрудников. И я не отказалась. Стипендия маленькая, а учеба требует денег на костюмы, поездки по городу, еду.
Первый год был плотно загружен учебой и работой, мы с однокурсниками почти не общались. На втором курсе случилась большая любовь, закончившаяся веселой студенческой свадьбой. Мы вдвоем занимали комнату в общежитии, охотно брали любые подработки на утренниках и корпоративах. Выступали и в фирме Николая. Денег нам хватало даже на летний отдых.
На четвертом курсе меня начали приглашать в театр юного зрителя для участия в больших постановках. Я летала от счастья, а мой супруг становился все мрачнее. Причина выяснилась внезапно, как в плохом анекдоте: жена не вовремя вернулась домой… Вернуться раньше пришлось из-за отмены спектакля: промозглая осень уложила в постель с температурой половину труппы. В нашей комнате на диване сидел мой муж в обнимку с костюмершей. Всё бы ничего, но размер ее живота предупреждал о скорых родах.
Он метался, заламывая руки, пытался объяснить, что я почему-то не спешила подарить ему наследника, а он мечтал о ребенке. Костюмерша поступила как обычная женщина – сообщила, что ей скоро рожать, поэтому мне следует освободить комнату. Я молча отперла свой ящик в письменном столе, показала паспорт с пропиской, оплаченные мною счета за коммуналку, чеки на покупку продуктов, бытовой техники и одежды. И не раз прочитанное мужем заключение ведущих специалистов об отсутствии у меня возможности к продолжению рода. Под аккомпанемент обвинений меня в меркантильности все вещи чадолюбивого муженька убрались в одну сумку, которую я выставила за порог. Беременная дама попрощалась со мной спокойно, но на истерящего молодого человека смотрела задумчиво и как-то недобро. После их ухода я сменила замки и подала заявление о разводе. Вера в мужчин накрылась еще одним медным тазом.
Первое, что я сделала после развода, открыла счет в банке. К выпускным у меня было достаточно средств на первый взнос по ипотеке. Конечно, «гостинка» не являлась пределом моих мечтаний, но после получения диплома нужно было куда-то переезжать. И точно не к маме: предавший раз предаст еще.
Учеба закончилась, меня ждала собственная квартира и работа в ТЮЗе. За последующие пять лет я сыграла всех мелких зверей театрального зоопарка, школьниц и балерин. Притерлась к коллективу и отрастила когти и зубки. «Турандот», «Двенадцатая ночь», «Джен Эйр» - мой репертуар расширялся, исчезала восторженная наивность из глаз, не менялся лишь размер одежды. Я копила деньги на расширение жилплощади, поэтому не заводила ни домашних питомцев, ни продолжительных романов – и то, и другое требовало времени и денег. На ближайшее время я для себя все решила.
Но хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах. В воскресенье был только один дневной спектакль. У выхода меня ждал мужчина абсолютно незапоминающейся внешности в официальном костюме. Он поздоровался и протянул визитную карточку. Указанное на ней имя ни о чем мне не говорило. Встречающий объяснил, что его работодатель приглашает меня на обед для личного знакомства с целью делового предложения. Опасности я не чувствовала, а потому не видела смысла отказываться.
На отдельном кабинете в ресторане висела табличка «Для курящих». Ожидавший меня мужчина выглядел стандартно: моложавый, подтянутый, волосы «соль с перцем», располагающая улыбка, очень дорогой костюм, явно сшитый на заказ. Он встал и протянул приветственно руку, называя свое имя и должность. Я не стала пока вникать в подробности (спрошу, если понадобится), запомнила лишь имя – Глеб Борисов. И должность генерального директора. Выбрала блюда из предложенного меню и замерла в кресле. Глеб снова улыбнулся. Удивительно, но глаза тоже улыбались:
- В детстве я летом жил в деревне у бабушки. У нее была кошка по имени Котька, прекрасная охотница. Она никого не боялась, но незнакомых внимательно рассматривала, принимая решение: подойти, убежать, напасть. Прожила почти тридцать лет и ни разу не ошиблась в выборе тактики поведения. Вы сейчас очень её напоминаете, нападать точно не станете, но убежать – запросто! Кстати, как я могу к Вам обращаться? Знаю, что свое имя не жалуете.
Я улыбнулась в ответ:
- Котик. Я всю жизнь так представляюсь, как папа называл. Имя Калерия ни ему, ни мне категорически не нравилось. Но менять не стала: не дай Бог с мамой что-то случится, она же мое новое имя может и не вспомнить – долго меня будут искать! А фамилия Гринина самая обычная.
За обедом мы вели светскую беседу о природе, погоде и театре. За кофе перешли к политике, а сигара привела к собственно цели знакомства. Я от сигары отказалась. Мне больше нравилось наблюдать за Глебом. В какой-то момент взяла в руку коктейльную трубочку и полностью отзеркалила своего визави. Он был в восторге. Взяв с меня обещание завтра сообщить о своем решении, Глеб проводил меня к машине.
Домой я не поехала, решила прогуляться по старой части города: здесь прошло мое детство, все помойки знала в лицо. Двух-трехэтажная застройка хранила массу секретов – черные лестницы, тайные выходы переходы через улицу по крышам и подвалам. Сначала ими пользовались контрабандисты, потом революционеры, во времена сухого закона – продавцы алкоголя. Сейчас жителей почти не осталось, преобладали офисы, точки общепита на любой кошелек и увеселительные заведения на любой вкус. Прошлась вдоль улицы с видом туриста, разглядывая и снимая всё подряд, заглядывая в арки и проверяя крепость замков на новых воротах. Дома внимательно просмотрела запись, чтобы потом не было неожиданностей. И, не дожидаясь утра, отправила смс со знаком «плюс».
Теоретически работа была несложной – эдакая контрольная закупка. В качестве посетителя мне предстояло посетить все клубы, кафе и рестораны, принадлежавшие Глебу. Он подозревал барменов в махинациях с алкоголем, употребление запрещенных препаратов на территории его заведений: получил много жалоб от клиентов. По записям видеокамер – все в порядке. Но точил червячок сомнения. Выбор пал на меня по очень простой причине: невысокая стройная девушка со светлыми глазами и русыми волосами легким движением руки меняла рост, вес и цвет.
В одном из офисов меня ждала комната размером со спортзал. Большое удобное зеркало с подсветкой, набор профессиональной косметики и парики из натурального волоса всех цветов и фасонов. На столе ждала банковская карта, список с названиями и профилем заведений, рекомендуемыми датами посещений: два ресторана, два ночных клуба, три кафе. Гардероб предлагалось формировать под выбранный образ. Согласование не требовалось, расходы – по необходимости, поведение – по ситуации.
В кафе и рестораны я ходила на следующий день, после получения продуктов. Образ деловой леди вполне соответствовал уровню заведений: чопорная шатенка с пучком в очках и деловом костюме пошла в обычный ресторан, яркая брюнетка с короткой стрижкой в брючном костюме отправилась дегустировать рыбу. Блюда, вызывающие сомнение, требовалось взять на экспертизу. Кроме того, я решила проверить состояние систем безопасности – бонус работодателю за безлимитные расходы. Вот тут и пришлось кстати знание тайных ходов.
Промелькнула черной кошкой в темной комнате к подвалу «мясного» ресторана. Центральный и служебный входы – камеры, сигнализация, прочные двери. А вот вход в кухню отделяет от подвала старая деревянная дверь с французским замком. Дверь прячется в служебной душевой. Интересно… Расположение камер я изучила на схеме. Вижу в темноте вполне неплохо. Изучаю содержимое мясного холодильника: смущает свежесть кролика, складываю в контейнер небольшой кусочек.
В «рыбном» ресторане меня ждет сюрприз – из дверей служебного входа выходит мужчина с рюкзаком. Запирает дверь, над ней светится огонек сигнализации. Дверь из подвала приводит меня в служебный коридор – со стороны ресторана выглядит обычной стеновой панелью. Захожу в холодильную камеру, сверяюсь со списком. А где желтоперый тунец? Осматриваю все холодильники, делаю фото.
Утром к открытию «рыбного» ресторана у меня уже заказан стол. Беру меню, заказываю теплый салат с морепродуктами и стейк из желтоперого тунца. Яркая брюнетка тихо, но непрерывно трещит по телефону, отрываясь на миг, чтобы сделать селфи или сфотографировать принесенное блюдо. Разумеется, тунец мимо моей тарелки даже не проходил. Аккуратно складываю часть в контейнер, записывая действия на телефон. Потом вызываю повара и интересуюсь, где же тунец. С каменным лицом он пожимает плечами, не оправдывается, но предлагает исключить блюдо из счета. Я соглашаюсь и в качестве извинения получаю мороженое.
Пока отправляю ночные и утренний образцы, превращаюсь в очень офисную даму. И успеваю проголодаться. Меня ждет «мясной» ресторан. Естественно, заказываю кролика. Запах – божественный! Овощи, специи – все в меру. Но это кто угодно, только не кролик. Записываю видео взятия пробы и вызываю повара. Он долго и эмоционально со мной спорит, но потом предлагает стандартное – исключить блюдо из чека и пирожное как компенсацию. Недалеко от входа уже ждет курьер, отправляю контейнер.
Удивительно, но все три кафе работали без нарушений. Блюда, заявленные в меню, состояли из соответствующих ингредиентов, кофе был тем, что обещали, а коктейли радовали правильным составом и крепостью. Ложкой дегтя в бочке меда оказался гардероб: предприимчивая дама брала деньги, если посетителю нужно было взять из пальто оставленные мелочи.
Самыми проблемными оказались клубы. В бутылки из-под дорогих напитков наливали дешевые, доля алкоголя в коктейлях была ниже заявленной. На входе проверяли сумки, принести пробирки невозможно, но пакетики на замочке никто не отменял – в них и собрала образцы. Присмотрелась, куда чаще всего ходят отдыхающие, причем не все. Кошачьей тенью прошла за милующейся парочкой: дверь запасного выхода вела не на улицу, а в «темную комнату», где при полном отсутствии освещения пары предавались страсти. Темнота мне не мешала – три пары по углам, одна почти в центре. В следующем заведении темной комнаты не было, но меня заинтересовал туалет. По последней моде он был общим для мальчиков и девочек: несколько удобных раковин по одной стене и почти десяток плотно закрывающихся кабинок по другой. Мое внимание привлекла одна из них. Туда чаще всего заходили, парами или по одному, задерживались на некоторое время, издавая странный шум. Выходили довольные, с блестящими глазами и избыточными телодвижениями. Я выбрала момент, пока никого не было, и зашла. Как примитивно! На плиты подвесного потолка изнутри были приклеены маленькие свертки. Фото отправилось к абоненту, а я сломала плиту пополам, заправила ее за пояс брюк под футболку сзади. Свободная куртка прятала ношу. Выходя из кабинки, заблокировала дверь – следующие посетители попасть не смогут. Потихоньку двинулась к выходу и в дверях столкнулась с Глебом. За его спиной стояли крепкие ребята в балаклавах. Один из них забрал мою добычу, а я отправилась снимать грим.
Утром в мою «гостинку» пришел Глеб, сообщил, что нужно подписать договор. Поездка закончилась не в офисе, а в ЗАГСе, где мне было сделано официальное предложение, надето помолвочное кольцо и велено подписать заявление о вступлении в брак. Да, вот прямо так практически приказано. Мои слабые попытки объяснить, что «я Котик, у меня лапки» были подавлены. Через месяц я сменила паспорт. Имя оставила – вдруг мама обо мне вспомнит. А в графе «фамилия» красовалась запись «Борисова – Котик».
