- Здравствуйте, Михаил Леонтьевич, - Люда проглотила комок в горле. Вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть сейчас! - Вы же, вроде, в Москве?
Казалось, все вокруг в курсе того, что Мельников - один из двух делегатов девятнадцатого съезда ВЛКСМ от их города. Даже местные газеты рассказывали об этом, публиковали фото делегатов и их краткие биографии.
- Как видите, уже нет, - тепло улыбнулся Михаил Леонтьевич. - Приехал сегодня рано утром. А сейчас я в полном вашем распоряжении, Людмила Евгеньевна. Командуйте.
Ну что ж... Не отказываться же от помощи? Тем более, других желающих помочь так и не наблюдается. Люда критически оглядела модный тёмно-коричневый вельветовый костюм Мельникова.
- Для начала вам нужно переодеться, - задумчиво произнесла она, прикидывая, где можно раздобыть халат хотя бы приблизительно подходящего размера.
- Я принёс с собой сменку, - сообщил помощник и указал на спортивную сумку, перекинутую через его плечо.
- Отлично, - с облегчением кивнула Люда. - Тогда я забираю кисти и ухожу, а вы переодевайтесь здесь и приходите на участок. И коробку с краской приносите.
- Понял, - кивнул Мельников и начал расстёгивать пуговицы на вельветовой куртке.
Люду словно ветром сдуло из группы. Неожиданно вспомнились предостережения Ларисы. А она, Люда, совсем расслабилась за прошедшие пару месяцев, поскольку с Михаилом Леонтьевичем встречалась только на заседаниях, и вёл он себя как обычно.
Выйдя на участок, Людмила с облегчением вздохнула: ещё на нескольких участках родители помогали воспитателям, и в двух группах пришли только отцы. Ещё в одной работал явно чей-то дедушка. Вот и славно. Значит, ничего предосудительного не происходит.
Люда начала ругать себя за недостойные мысли и страхи. Человек пришёл, чтобы помочь от чистого сердца, просто потому что он вот такой, неравнодушный, а она напридумывала не пойми чего! Как только не стыдно?!
Поток самобичевания Люды был прерван появлением на участке Михаила Леонтьевича, переодевшегося в спортивные брюки и старый свитер.
- Вы умеете рисовать, Михаил Леонтьевич? - с надеждой спросила Люда.
Сама она рисовала очень посредственно, потому даже не представляла, что она станет делать с большой стеной веранды.
- Когда-то ходил в изостудию Дворца пионеров и несколько раз делал стенгазеты в школе, - с готовностью сообщил Мельников. - Ну и по рисованию всегда было пять. На этом всё.
- Значит, вы будете разрисовывать стену веранды, - обрадовалась Люда. - А я займусь кораблём.
- Доверяете? - улыбнулся Михаил Леонтьевич.
"Как будто у меня есть выбор!"
- Да, доверяю, - кивнула Люда. - Я книжку на всякий случай прихватила. Вот, "Дюймовочка". Может, возьмёте оттуда какой-нибудь из сюжетов?
Мельников взял в руки книжку и начал задумчиво листать. Несколько секунд Люда стояла рядом и смотрела на его руки с длинными пальцами. Опомнившись, быстро метнулась к коробке с краской. К счастью, Мельников ничего не заметил.
Сначала они работали в молчании, но потом Люда спросила Михаила Леонтьевича о поездке, и он начал рассказывать, - долго и подробно. О заседаниях, о людях, с которыми встретился, о почётных гостях съезда, об экскурсиях на ВДНХ и на Ленинские горы.
Несмотря на то, что рассказ получился достаточно длинным, Люда совсем не устала слушать. Она и раньше замечала, что доклады и речи Мельникова не занудные, от них не устаёшь и не начинаешь зевать с закрытым ртом, украдкой смахивая порождённые тайной зевотой слёзы, а информация хорошо воспринимается и будто сама укладывается в голове.
А теперь оказалось, что он не только хороший оратор, но и прекрасный рассказчик. Время пролетело незаметно, и когда Люда опомнилась, выяснилось, что она уже полностью покрасила и разрисовала корабль, а Михаил Леонтьевич почти закончил расписывать стену.
Люда подошла ближе и охнула от восторга: на стене была изображена летящая ласточка, на спине у которой сидела Дюймовочка. Было понятно, что они отправились в путешествие туда, где вечное лето. Вслед им смотрели жабы из болота, мышь с поля и майские жуки, сидящие на одном из листьев дерева.
- Вот это да, Михаил Леонтьевич... - только и смогла вымолвить Люда.
- Нравится? - кажется, Мельников был очень доволен и произведённым эффектом, и реакцией Людмилы.
- Ещё бы! Теперь я уверена в том, что первое место нам обеспечено. Спасибо вам, Михаил Леонтьевич!
- На здоровье. И я очень рад, что посещение изостудии мне наконец-то пригодилось в жизни. Теперь осталось дождаться, когда пригодятся некоторые дисциплины, которые я изучал в институте. Такие, например, как научный коммунизм, истмат, диамат, история КПСС и политэкономия.
Люда невольно прыснула от смеха и огляделась по сторонам: на двух участках ещё продолжалась работа, но к счастью, те участки располагались достаточно далеко. Потом быстро посмотрела на Мельникова: они встретились глазами, переглядываясь, как пара заговорщиков.
- Что вы такое говорите, Михаил Леонтьевич? - пытаясь казаться серьёзной и строгой, спросила Люда.
Но делать хорошую мину при плохой игре было поздно: Мельников смотрел так, будто видит Люду насквозь.
- Наверно, вам как комсоргу эти науки очень нужны, - всё же сделала ещё одну попытку Люда.
- Несомненно, - как-то непонятно улыбнулся Михаил Леонтьевич. - Тогда будем считать, что архиважные дисциплины уже пригодились. Людмила Евгеньевна, мне кажется, что вот эти листья кувшинок надо сделать более выразительными.
Он указал на стену веранды.
- Поможете, пока я небо доделаю? Я видел там, в коробке, есть более тёмная зелёная краска. Вы ведь уже закончили с кораблём?
- Хорошо, - Людмила достала из коробки нужную банку, подошла к стене и принялась за работу.
Некоторое время они стояли рядом и опять работали молча, но потом Людмила вновь нарушила молчание.
- То есть, я вашего вердикта не дождусь?
- Какого вердикта? - рука Мельникова, держащая кисть, замерла.
- По поводу корабля. Всё настолько плохо? - Люда с трудом сдерживала смех, буквально рвущийся из груди.
И что её так разобрало-то? Михаил Леонтьевич хлопнул глазами.
- Простите, пожалуйста, Людмила Евгеньевна! У меня совсем мозги набекрень. Прекрасный корабль получился, честное слово!
- Михаил Леонтьевич, я пошутила, - попыталась успокоить его Люда.
- И всё равно. Прекрасный корабль.
Люда задумалась о том, почему ей удаётся так легко общаться с абсолютно чужим человеком и вообще, с мужчиной. Она никогда так весело не болтала, не переглядывалась и не пересмеивалась с мужчинами. Во всяком случае, во взрослой жизни, - точно. Возможно, в ранней юности или в детстве, - да, но это было давно и неправда.
Отец Людмилы, Евгений Савельевич, никогда не был ни слишком суровым, ни сердитым. Однако и лёгкости, непринуждённости, особого доверия в общении с ним не возникало. Он всегда был серьёзным, основательным, очень занятым человеком, - и дома, и на работе. Говорил коротко и только по делу. В редкие свободные минуты читал книги, газеты, смотрел телевизор или уходил с удочкой на реку подальше.
Евгений Савельевич до сих пор трудился, хоть ему и перевалило за шестьдесят, работал старшим мастером на обувном комбинате. А дома у родителей Люды было достаточно большое приусадебное хозяйство.
Братьев у Людмилы не было, даже двоюродных. Таня, родная сестра, старше Люды на одиннадцать лет. Очень давно, сразу после окончания училища, Таня уехала в Балаково, да так там и осталась. Вышла замуж, родила двух дочерей.
Мужа Татьяны, Ильгиза, Люда видела редко и практически не успевала составить мнение о характере зятя.
О лёгкости и непринуждённочти в отношениях с собственным мужем, Анатолием, не было даже речи. Когда он начал ухаживать за Людмилой, ей казалось, что характером он похож на Евгения Савельевича: такой же спокойный, серьёзный и основательный.
С одной стороны, так оно и было. Однако отец Люды никогда не был настолько авторитарным, не давил так всех окружающих. Да, Люда не могла себе представить то, как весело и легко болтает с отцом, доверяет ему. Однако и давления с его стороны она никогда не испытывала.
В родительской семье всё было по классике: папа - голова, а мама - шея. Сама Люда в своей семье поставить себя так и не смогла. И она, и дочка всегда находились в полной зависимости от настроения главы семейства.
Идти на открытый конфликт Люда не решалась. Во-первых, всё же побаивалась. А во-вторых, понимала, что если она выступит хотя бы один раз, злопамятный Анатолий этого не забудет никогда, и конфликт превратится в затяжной. Каково Юльке будет в такой обстановке?
Так и жила, поглубже спрятав свои чувства и мысли, и закрыв их под замок, отмалчиваясь и намного больше думая, чем говоря. Однако всё чаще ловила себя на мысли о том, что домой ей идти не хочется, ноги не несут, даже ради дочери.
Жаловаться кому-то, обсуждать свою семью Люда бы никогда не посмела. Она всегда внутренне осуждала людей, выносящих сор из избы. К тому же, в чём суть её претензий?
Муж работящий, серьёзный, выпивает редко. Заработал квартиру. Основной добытчик в семье - Анатолий. Все важные решения принимает тоже он. Какого рожна ей ещё надо? Разве не это называется "жить, как за каменной стеной"?
Родители сказали бы: выбрала себе мужа, создала семью - живи, как живут все нормальные люди. Нечего дёргаться, бегать туда-сюда и позориться. И были бы абсолютно правы. Тем более, дочка подрастает.
Люда и жила. И старалась не задумываться о том, что проживёт так всю жизнь. Все живут, и она проживёт...
Задумавшись, Людмила прослушала вопрос, который ей задал Мельников. Поняла, что он ждёт ответа по тому, как он смотрел на неё, даже работу прекратил.
- Извините, - смутилась Люда. - Я задумалась. Вы что-то сказали?
- Я спросил, всё ли у вас хорошо? У вас взгляд стал какой-то грустный. Безысходность в глазах. Такое ощущение, что вы только что были рядом - и вдруг исчезли, перенеслись куда-то далеко.
"Так. Только этого не хватало!"
- У меня всё хорошо, Михаил Леонтьевич, вам показалось, - попыталась морально дистанцироваться Люда.
- Понял, - кивнул Мельников и продолжил нарочито бодро: - Как по-вашему, наша картина готова, или нужно добавить что-то ещё?
Он отступил на пару шагов, прищурил глаза и склонил голову набок, критически рассматривая стену веранды. Люда подумала, что Мельникову сейчас не хватает куртки художника, берета и палитры в руках.
- Может, солнце? - неуверенно спросила она. - Ласточка и Дюймовочка должны лететь... не на солнце, конечно, но в сторону солнца.
- Как я мог забыть о солнце? Это ведь самое главное, - пробормотал Михаил Леонтьевич. - Голова теперь постоянно занята другим, простите.
- Давайте тогда я сама дорисую? - неуверенно спросила Люда. - Вы спешите, должно быть. У вас ведь очень большая нагрузка.
- Пока мы всё на доделаем, я никуда не уйду, - спокойно ответил Мельников и достал из коробки банку с жёлтой краской, которую уже убрал. - И солнце мы нарисуем вместе.
Михаил Леонтьевич говорил таким тоном, каким обычно вёл заседания, и Людмиле моментально захотелось взять под козырёк. Правда, козырька у неё не было, только смешная косынка в синий горошек.
Они сосредоточенно работали над солнцем, и на этот раз Людмила не стала нарушать молчание, - нарушил Мельников.
- А по поводу того, что голова занята другим... Это достаточно давно и ещё надолго, до сентября примерно. Именно такой срок мне дали для размышлений.
"Для размышлений о чём?" - чуть не спросила Люда, у неё даже губы дрогнули, но она так и не решилась. Михаил Леонтьевич объяснил всё сам.
- Мне предлагают перейти на работу в Горком комсомола и продолжать строить карьеру там. Пока курировать весь наш район, а дальше - как пойдёт. Если пойдёт так, как надо, то впереди - работа в Горкоме партии. Мне ведь двадцать восемь исполнится осенью.
- А почему вы так напряжённо думаете об этом, Михаил Леонтьевич? - удивлённо спросила Люда.
Она была уверена в том, что путь по такой карьерной лестнице - это именно то, к чему стремится Мельников.
- Потому что работу инженера придётся оставить, а с завода - уйти.
Вот как. Значит, через несколько месяцев Мельников уйдёт с завода. А следующим летом Света выпустился из садика... Если Мельниковы раньше не переедут куда-нибудь в центр города, и Света вообще не пойдёт в другой сад.
Что ж. Жизнь не стоит на месте, и это абсолютно закономерно. Правда, как ни пыталась Люда радоваться за Мельникова, у неё ничего не получалось. Возможно, потому что и сам он радостным не выглядел.
- Я уверена, что вы всё хорошо обдумаете и примете правильное решение, Михаил Леонтьевич, - отогнав мрачные мысли, твёрдо сказала Люда.
- Мне бы вашу уверенность, - задумчиво ответил Мельников.
- Михаил Леонтьевич, перед вами открывается большое будущее.
- Безусловно, - кивнул Мельников. - Я вот только не уверен, что это именно то будущее, которое нужно мне. Что это моё будущее.
- В любом случае, время на раздумья ещё есть, - опять попыталась подбодрить собеседника Людмила. - Подумаете и поступите так, как подсказывает ваше сердце. Речь ведь идёт о вашей жизни и о вашем будущем. Никто не имеет права решать за вас.
Она никогда раньше не замечала, что Мельников такой странный и вдумчивый, с мятущейся душой. Ей казалось, что он обыкновенный карьерист.
- Спасибо вам, Людмила Евгеньевна, - снова заговорил Михаил Леонтьевич, когда они убирали кисти и краску, закончив работу.
- Это вам большущее спасибо, Михаил Леонтьевич! Знаете, вы ведь единственный, кто откликнулся на просьбу о помощи. Я обязательно сделаю газету по результатам конкурса и повешу в раздевалке. Там будет огромная благодарность вам.
- Я желаю вам... то есть, нам победы, - улыбнулся Михаил Леонтьевич. - А благодарю я вас за то, что выслушали. И ещё очень хочу попросить: пожалуйста, пусть мой рассказ о предложении из Горкома останется между нами. Понимаете, я никому не рассказывал об этом. Вообще никому. Однако мне очень нужно было выговориться, чтобы меня выслушал адекватный, неравнодушный, но и не заинтересованный в моём решении человек.
"Я очень заинтересованный человек. Очень. Если ты примешь решение уйти с завода, я скорее всего, и не увижу тебя больше".
Мысль появилась против воли, но Люда оставила её как есть, не стала отгонять. Просто уже устала. Устала отгонять мысли.
- Провожу вас, Людмила Евгеньевна? - спросил Мельников, когда убрал коробку в подсобку, умылся, переоделся и снова вышел на улицу.
Люда нарочно осталась на участке, изображая бурную деятельность, чтобы не идти домой вдвоём с Мельниковым.
- Вы идите, Михаил Леонтьевич, не ждите меня, - с притворной лёгкостью ответила она. - У меня есть ещё кое-какие дела здесь.
- Хорошо, - кивнул Мельников, и Люда увидела по его глазам, что он всё понял. - До свидания, Людмила Евгеньевна!
- До свидания. Ещё раз большое... спасибо, - остаток фразы Люда говорила уже в быстро удаляющуюся спину Михаила Леонтьевича.
В понедельник, во время подведения итогов конкурса, участок, который оформляли Люда и Михаил Леонтьевич, был признан лучшим.
Продолжение: