Бран
Бран предпочитал твердый камень сиденья у окна удобству своей перины и одеял. В постели стены давили со всех сторон, а потолок тяжело нависал над ним; комната была его камерой, а Винтерфелл - тюрьмой. И все же за окном его по-прежнему звал широкий мир.
Он не мог ни ходить, ни лазать, ни охотиться, ни сражаться деревянным мечом, как когда-то, но он все еще мог смотреть. Ему нравилось наблюдать, как по всему Винтерфеллу загораются окна, когда за ромбовидными стеклами башни и зала зажигаются свечи и огонь в очагах, и он любил слушать, как лютоволки поют звездам.
В последнее время ему часто снились волки. Они разговаривают со мной, брат с братом, сказал он себе, когда завыли лютоволки. Он почти понимал их... не совсем, не по-настоящему, но почти... как будто они пели на языке, который он когда-то знал и каким-то образом забыл. Уолдеры, может, и боялись их, но у Старков была волчья кровь. Так сказала ему старая Нэн. Хотя в одних это сильнее, чем в других, предупредила она.
Вой Лета был долгим и печальным, полным горя и тоски. Вой Лохматого Пса был более свирепым. Их голоса эхом разносились по дворам и коридорам, пока замок не зазвенел, и казалось, что в Винтерфелле обитает огромная стая лютоволков, а не только два... два, когда-то их было шесть. Они тоже скучают по своим братьям и сестрам? Интересно, подумал Бран. Взывают ли они к Серому Ветру и Призраку, к Нимерии и Леди? Хотят ли они, чтобы они вернулись домой и были вместе со стаей?
- Кто может знать, что у волка на уме? - сказал сир Родрик Кассель, когда Бран спросил его, почему они воют. Леди-мать Брана назначила его кастеляном Винтерфелла в ее отсутствие, и его обязанности оставляли ему мало времени на праздные вопросы.
- Они призывают к свободе, - заявил Фарлен, который был хозяином питомника и любил лютоволков не больше, чем его гончих. - Им не нравится, когда их запирают, и кто их в этом винит? Диким тварям место в дикой природе, а не в замке.
- Они хотят поохотиться, - согласился повар Гейдж, бросая кубики сала в большой котел с тушеным мясом. - Волк пахнет лучше, чем любой человек. Нравится вам это или нет, но они учуяли запах добычи.
Мейстер Лювин так не думал.
- Волки часто воют на Луну. Эти воют на комету. Видишь, какая она яркая, Бран? Возможно, они думают, что это луна.
Когда Бран повторил это Оше, она громко рассмеялась.
- У твоих волков больше ума, чем у твоего мейстера, - сказала одичалая. - Они знают истины, о которых серый человек забыл.
То, как она это сказала, заставило его вздрогнуть, а когда он спросил, что означает комета, она ответила: Кровь и огонь, мальчик, и ничего сладкого.
Бран спросил септона Чейла о комете, пока они разбирали свитки, извлеченные из пожара в библиотеке.
- Это меч, который убивает время года, - ответил он, и вскоре после этого белый ворон прилетел из Староместа, принеся весть об осени, так что, несомненно, он был прав.
Хотя старая Нэн так не думала, а она прожила дольше любого из них.
- Драконы, - сказала она, поднимая голову и принюхиваясь. Она была почти слепа и не могла видеть комету, но утверждала, что чувствует ее запах.
- Это драконы, мальчик, - настаивала она. Бран не получил от Нэн принцев, не больше, чем когда-либо. Ходор сказал только Ходор. Это было все, что он когда-либо говорил. И все же лютоволки выли. Стражники на стенах бормотали проклятия, гончие в псарнях яростно лаяли, лошади брыкались в стойлах, Уолдеры дрожали у огня, и даже мейстер Лювин жаловался на бессонные ночи. Только Бран не возражал. Сир Родрик запер волков в богороще после того, как Лохматый Пес укусил Маленького Уолдера, но камни Винтерфелла проделывали странные трюки со звуком, и иногда казалось, что они находятся во дворе прямо под окном Брана. В другое время он мог бы поклясться, что они были на выступающих стенах, скачущих вокруг, как часовые. Он хотел бы их видеть. Он мог видеть комету, висящую над Залом Стражи и Колокольней, а еще дальше - Первую Крепость, приземистую и круглую, с черными силуэтами горгулий на фоне багровых сумерек. Когда-то Бран знал каждый камень в этих зданиях, внутри и снаружи; он облазил их все, взбираясь по стенам так же легко, как другие мальчики бегали по лестницам. Их крыши были его тайными местами, а вороны на вершине разрушенной башни - его особыми друзьями.
А потом он пал. Бран не помнил, как упал, но они сказали, что он упал, поэтому он предположил, что это должно быть правдой. Он чуть не умер. Когда он увидел потрепанных непогодой горгулий на вершине Первой Крепости, где это произошло, у него возникло странное ощущение стеснения в животе. И теперь он не мог ни лазать, ни ходить, ни бегать, ни сражаться на мечах, и мечты о рыцарстве, которые он грезил, испортились в его голове. Лето выл в тот день, когда пал Бран, и еще долго после, когда он лежал сломленный в своей постели; Робб сказал ему об этом перед тем, как уйти на войну. Лето оплакивал его, и Лохматый Пес и Серый Ветер присоединились к его горю. И в ту ночь, когда кровавый ворон принес весть о смерти их отца, волки тоже знали об этом. Бран был в башне мейстера, они с Риконом разговаривали о детях леса, когда Лето и Лохматый Пес своими завываниями заглушили Лювина. Кого они сейчас оплакивают? Убил ли какой-нибудь враг короля Севера, который раньше был его братом Роббом? Упал ли со Стены его незаконнорожденный брат Джон Сноу? Умерла ли его мать или одна из его сестер? Или это было что-то другое, как, казалось, думали мейстер, септон и старая Нэн?
Если бы я действительно был лютоволком, я бы понял эту песню, с тоской подумал он. В своих волчьих снах он мог взбираться по склонам гор, зазубренных ледяных гор, более высоких, чем любая башня, и стоять на вершине под полной луной, а весь мир лежал под ним, таким, каким он был раньше.
- Уууу, - неуверенно воскликнул Бран. Он сложил руки рупором у рта и поднял голову к комете. Уууууууууууууу, взвыл он. это звучало глупо, высоко, глухо и дребезжало, как вой маленького мальчика, а не волка. И все же Саммер дал ответ, его глубокий голос заглушил тонкий голос Брана, и Лохматый Пес запел хором. Бран снова заорал. Они взвыли вместе, последние в своей стае.
На шум к его двери подошел охранник Хейхед с жировиком на носу. Он заглянул внутрь, увидел Брана, воющего в окно, и спросил: Что это, мой принц?
Брану стало не по себе, когда его назвали принцем, хотя он был наследником Робба, а Робб теперь был королем Севера. Он повернул голову, чтобы завыть на стражника. Хейхед скривил лицо.
- А теперь прекрати это.
Бран его проигнорировал. Гвардеец отступил. Когда он вернулся, с ним был мейстер Лювин, весь в сером, с цепью на шее.
- Бран, эти звери производят достаточно шума и без твоей помощи. - Он пересек комнату и положил руку на лоб мальчика. - Поздний час, тебе следовало бы крепко спать.
- Я разговариваю с волками. - Бран отмахнулся от руки.
- Попросить Хейхеда отнести тебя в постель?
- Я сам могу добраться до кровати. - Миккен вбил в стену ряд железных прутьев, чтобы Бран мог передвигаться по комнате на руках. Это было медленно и тяжело, и от этого у него болели плечи, но он терпеть не мог, когда его несли. - В любом случае, я не обязан спать, если не хочу.
- Все мужчины должны спать, Бран. Даже принцы.
- Когда я сплю, я превращаюсь в волка. - Бран отвернулся и снова посмотрел в ночь. - Видят ли волки сны?
- Я думаю, все существа видят сны, но не так, как люди.
- Видят ли мертвецы сны? - спросил Бран, думая о своем отце. В темных склепах под Винтерфеллом каменщик вырезал из гранита портрет его отца.
- Некоторые говорят да, некоторые нет, - ответил мейстер. - Сами мертвые хранят молчание по этому поводу.
- Видят ли деревья сны?
- Деревья? Нет...
- Они видят, - сказал Бран с внезапной уверенностью. - Им снятся сны о деревьях. Иногда мне снится дерево. Чардрево, похожее на то, что в богороще. Оно зовет меня. Волчьи сны лучше. Я чую запахи, а иногда чувствую вкус крови.
Мейстер Лювин потянул за цепочку, которая натирала ему шею.
- Если бы ты только проводил больше времени с другими детьми...
- Я ненавижу других детей, - сказал Бран, имея в виду Уолдеров. - Я приказал тебе отослать их.
Лювин стал суровым.
- Фреи - подопечные твоей леди-матери, отправленные сюда на воспитание по ее прямому приказу. Не тебе их изгонять, и это не по-доброму. Если бы мы их выгнали, куда бы они отправились?
- Домой. Это они виноваты, что ты не даешь мне провести Лето.
- Мальчик Фрей не просил, чтобы на него нападали, - сказал мейстер, - не больше, чем я.
- Это был Лохматый Пес. - Большой черный волк Рикона был таким диким, что временами пугал даже Брана. - Лето никогда никого не кусал.
- Лето перегрыз человеку горло в этой самой комнате, или ты забыл? Правда в том, что те милые щенята, которых вы и ваши братья нашли в снегу, выросли в опасных зверей. Мальчикам Фреям стоит остерегаться их.
- Мы должны поселить Уолдеров в богороще. Они могли бы сколько угодно играть в Властелина переправы, а Лето снова мог бы спать со мной. Если я принц, почему ты не прислушиваешься ко мне? Я хотел прокатиться на Танцовщице, но Алебелли не пустил меня за ворота.
- И это правильно. Волчий лес полон опасностей; твоя последняя поездка должна была научить тебя этому. Ты бы хотел, чтобы какой-нибудь разбойник взял тебя в плен и продал Ланнистерам?
- Лето спас бы меня, - упрямо настаивал Бран. - Принцам должно быть позволено плавать по морю, охотиться на кабанов в волчьем лесу и состязаться на копьях.
- Бран, дитя мое, зачем ты так мучаешь себя? Однажды ты, возможно, совершишь что-то из этого, но сейчас тебе всего лишь восьмилетний мальчик.
- Я бы предпочел быть волком. Тогда я мог бы жить в лесу и спать, когда захочу, и я мог бы найти Арью и Сансу. Я чуял, где они, и шел спасать их, и когда Робб отправлялся на битву, я сражался рядом с ним, как Серый Ветер. Я бы зубами перегрыз горло Цареубийце, разорвал, и тогда война закончилась бы, и все вернулись бы в Винтерфелл. Если бы я был волком ... - завыл он. Лювин повысил голос.
- Настоящий принц приветствовал бы...
- АААООООООО, - взвыл Бран громче. - АААООООООООООООО.
Мейстер сдался.
- Как пожелаешь, дитя.
С выражением, в котором были и печаль, и отвращение, он покинул спальню. Вой утратил свой вкус, как только Бран остался один. Через некоторое время он успокоился. Я действительно приветствовал их, сказал он себе с обидой. Я был лордом в Винтерфелле, настоящим лордом, он не может сказать, что я им не был. Когда Уолдеры прибыли из Близнецов, именно Рикон хотел, чтобы они ушли. Четырехлетним ребенком он кричал, что хочет маму, папу и Робба, а не этих незнакомцев. Именно Бран должен был успокоить его и поприветствовать Фреев. Он предложил им мясо, мед и место у огня, и даже мейстер Лювин сказал потом, что он хорошо поработал. Только то, что было до игры.
В игре использовались бревно, посох, водоем и много криков. Вода - самое важное, Уолдеры заверили Брана. Вы могли использовать доску или даже ряд камней, а ветка могла быть вашим посохом. Вам не нужно было кричать. Но без воды не было игры. Поскольку мейстер Лювин и сир Родрик не собирались отпускать детей блуждать в волчьем лесу в поисках ручья, они ограничились одним из темных прудов в богороще. Уолдеры никогда раньше не видели, как из-под земли бьет горячая вода, но они оба предположили, что это сделает игру еще лучше.
Их обоих звали Уолдер Фрей. Большой Уолдер сказал, что в Близнецах было много Уолдеров, и всех назвали в честь дедушки мальчиков, лорда Уолдера Фрея.
- У нас в Винтерфелле есть свои имена, - надменно сказал им Рикон, когда услышал это.
По правилам игры нужно было положить бревно поперек воды, а один игрок становился посередине с палкой. Он был лордом Переправы, и когда подходил один из других игроков, ему пришлось сказать: Я лорд Переправы, кто идет туда? И другой игрок должен был произнести речь о том, кто они такие и почему им следует разрешить пересечь границу. Бог мог заставить их принести клятвы и ответить на вопросы. Они не обязаны были говорить правду, но клятвы были обязательны, если только они не говорили Может быть, поэтому хитрость заключалась в том, чтобы сказать Может быть так, чтобы лорд переправы не заметил. Затем вы могли бы попытаться сбросить лорда в воду и стать лордом переправы, но только если бы сказали Может быть. В противном случае вы выбывали из игры. Лорд мог столкнуть в воду любого, когда ему заблагорассудится, и он был единственным, кто пользовался палкой.
На практике игра, казалось, сводилась в основном к толчкам, ударам и падениям в воду, наряду с множеством громких споров о том, сказал ли кто-то Может быть или нет. Маленький Уолдер чаще всего был лордом переправы. Он был Маленьким Уолдером, хотя был высоким и крепким, с красным лицом и большим круглым животом. Большой Уолдер был остролицым, тощим и на полфута ниже.
- Он на пятьдесят два дня старше меня, - объяснил Маленький Уолдер, - поэтому сначала он был крупнее, но я рос быстрее.
- Мы двоюродные братья, - добавил Большой Уолдер, младший. - Я Уолдер, сын Джаммоса. Мой отец был сыном лорда Уолдера от его четвертой жены. Он Уолдер, сын Мерретта. Его бабушка была третьей женой лорда Уолдера, Крейкхолл. Он впереди меня в линии наследования, хотя я старше.
- Только на пятьдесят два дня, - возразил Маленький Уолдер. - И никто из нас никогда не получит Близнецы, глупец.
- Конечно, - заявил Большой Уолдер. - Мы даже не единственные Уолдеры. У сира Стеврона есть внук, Черный Уолдер, он четвертый в очереди наследования, и есть Рыжий Уолдер, сын сира Эммона, и Бастард Уолдер, которого вообще нет в очереди. Его зовут Уолдер Риверс, а не Уолдер Фрей. Плюс есть девушки по имени Уолда.
- И Тир. Ты всегда забываешь о Тире.
- Он Уолтир, а не Уолдер, - беззаботно сказал Большой Уолдер. - И он охотится за нами, так что он не имеет значения. В любом случае, он мне никогда не нравился.
Сир Родрик постановил, что они будут делить старую спальню Джона Сноу, поскольку Джон в Ночном Дозоре и никогда не вернется. Бран ненавидел это; это заставляло его чувствовать себя так, как будто Фреи пытались занять место Джона. Он с тоской наблюдал, как Уолдеры сражались с мальчиком повара Репой и девочками Джозет, Бэнди и Шайрой. Уолдеры постановили, что Бран должен быть судьей и решать, говорили ли люди Может быть или нет, но как только они начали играть, они совсем забыли о нем. Крики и всплески вскоре привлекли других: питомницу Паллу, мальчика Кейна Калона, Томту, чей отец Толстый Том погиб вместе с отцом Брана в Королевской гавани. Вскоре все они промокли и перепачкались в грязи. Палла была коричневой с головы до пят, в волосах у нее был мох, она задыхалась от смеха. Бран не слышал столько смеха с той ночи, когда прилетел кровавый ворон. Если бы у меня были ноги, я бы сбросил их всех в воду, с горечью подумал он. Никто никогда не стал бы лордом переправы, кроме меня.
Наконец Рикон вбежал в богорощу, Лохматый Пес следовал за ним по пятам. Он наблюдал, как Репа и Маленький Уолдер боролись за клюшку, пока Репа не потерял равновесие и не рухнул с громким всплеском, размахивая руками. Рикон закричал: Я! Теперь я! Я хочу поиграть! Маленький Уолдер поманил его, и Лохматый последовал за ним.
- Нет, Лохматый, - скомандовал его брат. - Волки не умеют играть. Ты остаешься с Браном.
И он остался...
... пока Маленький Уолдер не ударил Рикона палкой прямо по животу. Не успел Бран и глазом моргнуть, как черный волк перелетел через доску, в воде была кровь, Уолдеры кричали Красное убийство, Рикон сидел в грязи и смеялся, а Ходор неуклюже вбежал, крича: Ходор! Ходор! Ходор! После этого, как ни странно, Рикон решил, что Уолдеры ему нравятся. Они больше никогда не играли в Лорда переправы, но они играли в другие игры — монстры и девы, крысы и кошки, войди в мой замок и во всякое другое. Под руководством Рикона Уолдеры грабили кухни в поисках пирогов и медовых сот, бегали по стенам, бросали кости щенкам в питомниках и тренировались с деревянными мечами под зорким присмотром сира Родрика. Рикон даже показал им глубокие подземелья под землей, где каменщик высекал могилу отца.
- Ты не имел права! - Бран закричал на своего брата, когда услышал. - Это было наше место, Суровое место!
Но Рикона это никогда не волновало.
Дверь в его спальню открылась. Мейстер Лювин нес зеленый кувшин, и на этот раз с ним пришли Оша и Хейхед.
- Я приготовила тебе снотворное, Бран.
Оша подхватила его на свои костлявые руки. Она была очень высокой для женщины и жилистой, сильной. Она без усилий отнесла его в постель.
- Это подарит тебе сон без сновидений, - сказал мейстер Лювин, вытаскивая пробку из банки. - Сладкий сон без сновидений.
- Так и будет? - Сказал Бран, желая верить.
- Да, пей.
Бран выпил. Зелье было густым и меловым, но в нем был мед, так что проглотилось оно легко.
- Наступит утро, и ты почувствуешь себя лучше. - Лювин улыбнулся Брану и похлопал его по плечу, когда уходил.
Оша задержалась.
- Это снова волчьи сны?
Бран кивнул.
- Тебе не следует так яростно сражаться, мальчик. Я вижу, ты разговариваешь с чардревом. Может быть, боги пытаются ответить.
- Боги? - пробормотал он, уже погружаясь в сон. Лицо Оши стало расплывчатым и серым. Сладкий сон без сновидений, подумал Бран. Однако, когда тьма сомкнулась над ним, он обнаружил, что находится в богороще, бесшумно двигаясь под серо-зелеными часовыми и корявыми дубами, старыми, как само время. Я иду, ликующе подумал он. Часть его знала, что это всего лишь сон, но даже сон о ходьбе был лучше, чем реальность его спальни, стен, потолка и двери.
Среди деревьев было темно, но комета освещала ему путь, и он уверенно шел. Он двигался на четырех здоровых ногах, сильных и быстрых, и чувствовал землю под ногами, тихий шорох опавших листьев, толстых корней и твердых камней, глубокие слои перегноя. Это было приятное чувство. Его голову наполнили запахи, живые и опьяняющие; зеленая мутная вонь горячих бассейнов, аромат гниющей земли под лапами, белки в дубах. Запах белки заставил его вспомнить вкус горячей крови и то, как кости хрустели у него на зубах. Работорговец заполнил его рот. Он ел не больше половины прошедшего дня, но мертвечина, даже оленья, не доставляла ему радости. Он слышал, как белки щебечут и шуршат над ним, в безопасности среди листвы, но они знали, что лучше не спускаться туда, где рыскали они с братом. Он также чувствовал запах своего брата, знакомый запах, сильный и землистый, его запах был таким же черным, как его пальто. Его брат метался по стенам, полный ярости. Он ходил по кругу, ночь за днем, за ночью, неутомимый, в поисках... добычи, выхода, своей матери, своих однопометников, своей стаи... искал, искал и никогда не находил.
За деревьями выросли стены, груды мертвых человеческих камней, которые нависали над этим кусочком живого дерева. Они были серыми в крапинку и покрыты мхом, но толстыми и сильными, и выше, чем мог надеяться прыгнуть любой волк. Холодное железо и занозистое дерево закрыли единственные отверстия в груде камней, которые их окружали. Его брат останавливался у каждой дыры и в ярости обнажал клыки, но пути оставались закрытыми. Он сделал то же самое в первую ночь и понял, что это бесполезно. Рычание не открыло бы здесь никаких путей. Обход стен не отбросил бы их назад. Подняв ногу и пометив деревья, никто не удержался бы на расстоянии. Мир сжался вокруг них, но за обнесенным стеной лесом все еще виднелись огромные серые пещеры. Винтерфелл, вспомнил он, звук, внезапно донесшийся до него. За его высокими, как небо, человеческими утесами звал истинный мир, и он знал, что должен откликнуться или умереть.