Вышла Люба замуж по большой любви. Супруг у нее симпатичный такой парень. Роста высокого и нос у него орлиный. Все на Аркадия девушки заглядывались. А Люба и довольная. Не каждой девушке такой красавец достается.
Сам Аркадий родом был из соседнего города. И после учебы мечтал в родные края вернуться.
- У меня же там, - говорил, - жилье, Люба, собственное имеется. От бездетной тетки площадь отошла. То есть, за жениха с квартирой замуж ты вышла. С чем и поздравляю. В старом доме квартира, но двухкомнатная. Тетка-то меня обожала. И вот - квартиру двухкомнатную оставила. И не нужно нам по съемным углам мыкаться или с родичами твоими жить. В городе у меня еще и дядя Вася есть. Большой человек! Тоже меня ждет с нетерпением. Уже и место рабочее подготовил. Возьмет меня на завод молодым специалистом. И тебя в контору одну посадит. Не жизнь, а сказка будет. Не всем так везет.
И вот поженились. Поехали к Аркадию. И очень радостные они ехали - все же собственный угол имеется. И можно головы себе не забивать квартирными вопросами. Люба пока в автобусе тряслась - уже всякого себе намечтала. Как она сначала все выскребет да вымоет. А потом занавески повесит симпатичные. Занавески ей бабушка подарила в качестве подарка свадебного. И будет у них гнездышко уютное для двух влюбленных сердец. И вот едут они - всю дорогу обнимаются.
Зашли в квартиру. А там зрелище грустное. Ремонта лет сорок не было. Из мебели - колченогий табурет, буфет самодельный и кровать панцирная. Стену ковер украшает такой, от которого Любина мама лет тридцать назад счастливо избавилась. “Ковры, - мама тогда сказала, - из моды чего-то вдруг вышли. Нынче модно стены белым красить”. И покрасила все стены. А ковер они на дачу отправили.
- Смотри, - Аркадий рукой поводит, - как все тут для жизни приспособлено. Вся мебель добротного качества. Раньше-то делали на совесть. И нам еще мебель эта послужит. И еще, пожалуй, и детям достанется. Нравится тебе, Люба? Сбылась мечта об уютном гнездышке двух влюбленных сердец?
А Люба головой покивала, конечно, тогда. Все же поженились недавно и расстраивать Аркадия не сильно хотелось. "Ничего, - подумала она, - чуть осмотримся. И ремонт устроим. И мебель купим новую. Занавески повесим. Как-нибудь чуток потерплю".
И вот живут они год уж совместно. На заводе и в конторе трудятся. Спят на кровати панцирной. Сидят на табуретах колченогих. В буфете посуду с трещинами хранят. И очень некрасиво Любе так жить. Никакой ведь бытовой эстетики. А внешнее очень уж на внутреннее влияет. Будто и сам ты колченогим табуретом делаешься. А как жить в таком несовершенстве?
А Аркадию все нравится. Он на автомобиль спокойно копит себе. И теткин хлам нахваливает.
- Может, - Люба говорила, - хоть кровать сменим? Сил нет на продавленном валяться. У меня спина уж так болит, будто я бабка древняя.
- Нормальная кровать, - Аркадий отвечает, - и дорога она мне как память. Отлично же живем, чего пилить начинаешь? Повезло нам! Сейчас таких кроватей и не делают. Все одноразовое изготавливают.
И дядя Вася, как в гости заходит, тоже племянника поддерживает.
- Нормально, - говорит, - живете. Мы как поженились - так и табурета не имели. Потом уж, с годами, обросли добром всяким. А вам еще очень повезло. И буфет у вас, и табуреты. А кровать, помнится, и нам славно послужила в восьмидесятые.
А у Любы все чувство прекрасного растоптано буфетом, кроватью и ковром. Табуретами - особенно. Нельзя же так жить. И предложила тогда она супругу.
- А давай, - предложила, - кредит небольшой возьмем. Я прямо сама его выплачивать стану. И купим сразу и шкафы, и кровать человеческую, и стол со стульями. И заживем нормальными людьми. Давай, Аркаша. А то у меня настроение от окружающего убожества жизни портится. Самой неприятно и в гости никого не позовешь. Чего людей зря пугать?
- Э, нет, - Аркадий говорит, - кредиты мы брать не станем. К чему нам они? Давай-ка как-то без кредитного ярма справляться. Я, мабуть, с лета поболе зарабатывать начну. Диван с рук возьмем тогда. Коли тебе кровать уже всю спину попортила. На диван, так и быть, может, и соглашусь. Но поглядим еще. Покумекаем.
А Любе такое решение не сильно нравится. "Это до лета, - думает она, - еще нам на панцирной сетке проваливаться. А потом на диване с рук. А там и клопы могут быть, и мало ли кто на том диване помирал. Ой, нет. Прямо не замужество, а испытание одно. У маменьки-то дома я к иному привыкшая. Там у нас и салфетки кружевные всюду. И стены белые, и кровать удобная. А тут прямо и прикасаться ко всему противненько”.
А однажды Аркадий довольный домой пришел.
- Дядя Вася, - радостно с порога сообщил, - мебель обновить решил. И стенку свою отдает бесплатно совсем. Будет у нас стенка. Книжки свои расставишь красиво. Вещи распихаешь. Может, и с буфета чего перетащишь. И диван еще отдает. Безвозмездно абсолютно. Жаль, конечно, кровати. Но и жалобы твои про спину слушать надоело.
И принесли стенку - весь вечер собирали. Стенка старая - желтая и в царапинах вся. Дверцы кривые. Где-то детишки дяди Васины у стенки стекла побили, где-то картинок переводных наляпали. Так себе стенка эта. И диван принесли. А на диване том нужды все потомство дяди Васино справить успело. И вид у него довольно затрапезный. Прямо и спать на нем не хочется.
- Аркадий, - Люба с ужасом на диван смотрит, - давай уж не будем старье это в дом тащить. Давай уж откладывать на мебель-то. Или в кредитное ярмо полезем. Живем на редкость отвратительно. Мне и домой являться не хочется уже порой. Все тут на нервы капает. Будто неблагополучный мы элемент. Среди рухляди существуем.
А Аркадий все равно против. На автомобиль ему еще года два копить требуется. Теперь он стенку и диван нахваливает. И на детей еще намекает. "Условия, - говорит, - у нас завидные. Пора уже и дитя делать. Чего тянуть-то. Дядя Вася кроватку с гаража для дитя этого притащит. А все прочее у нас и самих имеется".
