Герой или антигерой - можно ли так однозначно оценивать фигуру Каролины Собаньской? Дама эта была одной из возлюбленных любвеобильного Пушкина. Ее авантюрный нрав был известен далеко за пределами родной страны. Она была тайным агентом царского правительства, а для сбора необходимой информации чаще всего пользовалась своей «демонической» красотой. Во зло или во благо были ее действия? И какое влияние они оказали на общество того времени?
Каролина родилась в 1795 году в городе Погребище Винницкого уезда, который после раздела Польши 1793 года вошел в состав Российской империи. Отцом девочки был крупный масонский деятель Адам Ржевуский, который, однако, не имел больших богатств и почти всегда нуждался в средствах. Матерью же была Розалия Любомирская, дочь погибшей на гильотине во Франции польской аристократки, выпущенная из тюрьмы лишь во избежание конфликтов с польскими властями.
Каролина с юного возраста приучалась к светским манерам и достигла в этом отличных успехов. Она росла в семейном доме в Вене и привыкла к высокому уровню жизни, но для поддержания этого нужно было исправить финансовое положение. И тогда было принято решение выдать Каролину замуж за богатого одесского купца Иеронима Собаньского. Разница между молодоженами была значительная: муж оказался вдвое старше жены, к тому же не привык к светскому обществу. Каролина же теперь не могла себя отнести ни к одному из богатых обществ: по рождению она была дворянкой, а по мужу - купчихой, а эти два слоя, как известно, друг на друга смотрели свысока.
Тогда Каролина Собаньская решила не пытаться влиться в уже существующие круги, а создала вместо этого свой - она открыла салон в Одессе, в который стали заходить привилегированные жители города. За образец ею был взят похожий салон в Вене, который содержала ее тетка. Современники особо отмечали голос Собаньской, на пение которой приезжали посмотреть со всех уголков страны. Также говорили, что «из мужского общества собирала она у себя всё отборное, прибавляя к тому много забавного, потешного».
Собаньская любила коллекционировать автографы знаменитостей. Со многими из них она заводила приятельские или даже дружеские отношения.
Что касается семейной жизни, она у супругов не сложилась. С 1816 года, после рождения дочери, они разъехались по разным домам. Причиной тому католическая церковь назвала «нездоровье» кого-то из них, но кого конкретно - не уточнялось. Официально развод они при этом сразу оформлять не стали, а сделали это только в 1825 году.
Каролина не долго была одинока. Сразу поползли слухи о ее связи с сыном куртизанки и авантюристки Иваном Виттом, известным разведчиком и двойным агентом в годы наполеоновских войн, начальником военных поселений в Новороссии, организатором тайного сыска на юге России и большого любителя женщин. О высоких чувствах в этом случае тоже говорить не приходится - кажды из любовников получал свою выгоду: «Сколько раз видели мы любовников, пренебрегающих законами света, которые покидают его и живут единственно друг для друга. Тут ничего этого не было. Напротив, как бы гордясь своими слабостями, чета сия выставляла их напоказ целому миру. Сожитие двух особ равного состояния предполагает ещё взаимность чувств: Витт был богат, расточителен и располагал огромными казенными суммами; Собаньская никакой почти собственности не имела, а наряжалась едва ли не лучше всех и жила чрезвычайно роскошно, следственно, не гнушалась названием наемной наложницы, которое иные ей давали». И все же мужчина постоянно говорил о своем намерении жениться (конечно, не сейчас, а как только решатся все вопросы с его разводом, который он сам же намеренно и затягивал).
Тогда у Собаньской (эту фамилию Каролина оставила и после развода) и появилось прозвище «Демон». Она имела грубые черты лица, отличные манеры, была стройной, несмотря на приличный, как тогда считали, сорокалетний возраст, и не скрывала своих отношений, что постоянно порождало вздохи удивления. При этом ее считали самой красивой полькой в городе и одной из самых красивых женщин вообще. От этого количество недоброжелательниц только увеличивалось. Почти все женщины Одессы перестали приезжать к Каролине, как отказались звать и ее к себе. Поползли слухи, как она время от времени нагая катается на лошади в компании своих любовников. Появился второй известный салон, содержавшийся Елизаветой Воронцовой, с которой у Собаньской началось соперничество. Лишь некоторые знатные дамы продолжали поддерживать с ней контакт, да и то лишь из нежелания вступать в конфликт с Виттом.
Каролина исправила эту ситуацию привычно - сама создала себе необходимую компанию. Она добилась брака незадолго до этого овдовевшего купца Ризнича и своей сестры Полины, которую ради этого перевезла в Одессу. После этого супруги Ризнич «в угождение ей давали пышные обеды, что и составляло ей другой дом, где она принимала своё общество». В основном, общество это состояло из лиц, желавших приблизиться к Витту и получить через него некие назначения. Принимала их чаще всего Каролина: «Из военных поселений приезжали к ней на поклонение жёны генералов и полковников, мужья их были перед ней на коленях». В доме, где устраивала праздник Собаньская, всегда царила праздничная атмосфера, велись живые беседы об искусстве, а центром и душой компании была Каролина. Витт, обладавший собственным богатством и доступом к казенным средствам, денег на все это не жалел. Так Собаньская, лично не имевшая почти никакой собственности, одевалась в лучшие наряды и вела роскошный образ жизни. «Одесской Клеопатрой» прозвала ее позже Анна Ахматова.
Говорили, что Собаньская стала не просто любовницей Витта, но и одним из его тайных агентов. Она, по слухам, занималась доносами и сбором политического компромата, помогала в сыске и переписывала более аккуратным почерком письма Витта в столицу.
В 1821 году состоялось ее знакомство с Александром Пушкиным. Романтично, что датой их первой встречи стало 14 февраля. Поэт был моментально очарован Собаньской, называя это «опьянением любви, самой конвульсивной и самой мучительной». При этом очарован любвеобильный Пушкин был и другой дамой - давней соперницей Каролины «губернаторшей» Воронцовой. В советские годы особую популярность возымело предположение, что Собаньская намеренно обратила на себя внимание писателя, чтобы устроить за ним слежку, и якобы именно из-за этого в его творчестве не так сильно виден след от этих отношений. Позже же от этого мнения отказались. Например, стало известно, что почти сразу после их знакомства в рукописи поэмы «Кавказский пленник» появились ее небольшие портреты.
Пушкин часто посещал дом Собаньской. Он почти нигде не упоминал об этих встречах, но не от того, что хотел скрыть, а из желания сберечь воспоминания лишь в своей голове. Она имела определенную власть над его мыслями. И женщина умело этим пользовалась. Пушкин старался еще сильнее добиться внимания явно расположенной к нему, но будто бы недосягаемой красавицы.
Запоминающимся для поэта стал эпизод, случившийся на крестинах сына Воронцовых: Собаньская опустила пальцы в кропильницу и затем коснулась ими лба Пушкина. Сам Александр Сергеевич назвал это своим «крещеньем» в католика.
Дальше поэт встречался с Каролиной в Петербурге, куда она, вероятнее всего, прибыла специально. В то время были написаны строки «Что в имени тебе моем…», посвященные Собаньской (хотя долгие годы этот факт оставался неизвестным), причем опубликованы они были в день, когда Александр Сергеевич посватался к Гончаровой. Ей же, по всей видимости, посвящены стихотворения «Все кончено: меж нами связи нет…», «Я вас любил, любовь еще, быть может…», «Когда твои младые лета…» и др., а ее образ отчетливо читается в Марине Мнишек из «Бориса Годунова» и Лауре из «Каменного гостя».
Сохранились письма, написанные, но так и не отправленные Пушкиным Собаньской. В них он писал, что день встречи с ней стал «решающим в его жизни», что его существование «неразрывно связано с ней». Он говорил: «Я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами - всякая другая забота с моей стороны - заблуждение или безрассудство; вдали от вас меня лишь грызет мысль о счастье, которым я не сумел насытиться. Рано или поздно мне придется все бросить и пасть к вашим ногам». Там же он вновь назвал ее демоном, который сомневается и отрицает.
В ответ Каролина делала вид, что забывает об их встречах, и играла с Пушкиным, как с ребенком. Вяземский писал: «Собаньская умна, но слишком величава. Спроси у Пушкина, всегда ли она такова или только со мною». При личных встречах она не разрешала ему говорить о чувствах и всячески избегала компрометирующих тем. Любопытно, что каждая встреча Пушкина и Собаньской происходила ровно в тот момент, когда писатель собирался выехать за границу. И раз от раза что-то шло не по плану. Как мы знаем, Пушкин так никогда и не покинул пределов России. Возможно, в какой-то степени в этом есть вина Каролины.
В знаменитом «донжуанском списке» Пушкина не встречается имя Собаньской, но ряд исследователей считает, что именно она скрывается под загадочными инициалами NN.
Однако отношения Пушкина и Собаньской прекратились, когда тот отбыл из Новороссии. Все это время женщина писала доносы о происходящем шефу жандармов Бенкендорфу. Витт же способствовал раскрытию планов Южного общества, в чем присутствовало и участие Каролины. Ее чуть ли не прямо называли «жандармским агентом».
У Собаньской тем временем появился новый поклонник. И опять поэт - Адам Мицкевич. Ей он посвятил несколько сонетов, где Каролина фигурирует под именем D.D., то есть «донна Джованна», и называл ее «ветреной красавицей с жемчужными зубками меж кораллов», но постепенно отношения переросли в презрение. Эта связь тоже объясняется меркантильными планами Собаньской, хотя каких-либо явных доказательств тому нет.
Были и другие поклонники, которые даже понесли потери после знакомства с Каролиной. Например, Антоний Яблоновский лишился свободы после написанного на него доноса. Сведения о его связи с диссидентами выведала именно Собаньская.
К слову, не все догадывались о принадлежности Каролины к этим делам. Харизма женщины помогала скрыть ее тайную жизнь и связи с Третьим отделением.
Они с Виттом официально поженились, хотя документальные подтверждения тому так и не были найдены. В 1831 году Каролина вместе с ним отбыла в Варшаву, куда его назначили военным губернатором. Тогда она по его просьбе и по собственным убеждениям проникла в ряды польских национал-патриотов и занимала доносами на них. При этом польское происхождение навлекало на них подозрения в чиновничьей среде. Бенкендорф получал донесения: «Образовалось что-то вроде женского общества под председательством г-жи Собаньской, продолжающей иметь большую силу над графом Виттом. Благодаря этому главные места предоставляются полякам, которые наиболее участвовали в мятеже». Император Николай I прекрасно знал об этой деятельности и оставил как-то следующие комментарии о Собаньской: «Она самая большая и ловкая интриганка и полька, которая под личиной любезности и ловкости всякого уловит в свои сети и Витта будет за нос водить» и «Долго ли граф Витт даст себя дурачить этой бабой, которая ищет одних своих польских выгод под личной преданностью, и столь же верна г. Витту как любовница, как России, быв ей подданная? Весьма хорошо бы было открыть глаза графу Витту на её счет, а ей велеть возвратиться в своё поместье на Подолию».
Витт перестал получать продвижения по службе, а император четко дал понять, что произошло это из-за связи с Собаньской. Она пыталась оправдаться, написав письмо Бенкендорфу, доказывала преданность России и презрение к Польше. Но получить доверие ей не удалось. Этими письмами она даже, наоборот, окончательно выдала себя. Разрушились и ее отношения с Виттом. Об этом периоде своей жизни Собаньская писала: «У меня нет ни имени, ни существования, жизнь моя смята».
В 1836 году Витт ушел от Собаньской, хоть и оставалась небольшая надежда на их воссоединение. Однако большим ударом для Каролины стала смерть дочери, после которой она оборвала окончательно прежнюю связь.
Но она почти сразу вышла снова замуж, теперь за адъютанта Витта капитана Степана Чирковича. Положение семейства было печальным, пока его не назначили бессарабским вице-губернатором. Поселились они в Кореизе у Анны Голицыной, «мужеподобной старухи, собиравшей вокруг себя мистически настроенных одиноких женщин». Тогда стало усилятся увлечение Каролины религией, она даже была принята в круг пиетисток. При этом у нее все еще было достаточно поклонников.
С Чирковичем она прожила до его смерти в 1848 году, после чего переехала в Париж. Оноре де Бальзак, имевший тогда отношения с младшей сестрой Каролины, был о ней невысокого мнения, называя «лицемерной безумицей, худшей из всех». Польские эмигранты тоже ее не приняли, не простив связи с Виттом, который был виновен в подавлении Польского восстания, даже бывший поклонник Мицкевич встретил ее холодно. Не вынеся такого пренебрежения, она вернулась в Российскую империю и задумалась о покупке собственного дома в Одессе. Также Каролине хотелось совершить паломничество в Святую землю. Но вместо этого она вновь уехала в Париж, в этот раз насовсем.
Во Франции Каролина вновь пыталась увлечь в свои сети именитого покровителя, критика Шарля Сен-Бёва, дело даже чуть не дошло до свадьбы, но в последний момент церемонию отменили, когда жених узнал о прошлом своей невесты.
Вместо этого женщина вышла замуж за поэта Жюле Лакруа. Ее имя вновь стало звучать в сонетах, пусть уже и не таких популярных и талантливых, как ранее. Супруг, хоть и был моложе Каролины, раньше нее стал немощным стариком, о котором приходилось заботиться. К тому же жили они в почти что глубокой бедности. Во Франции она и была похоронена, не дожив совсем немного до 90-летия.
До самых последних дней своей жизни Каролина очень любила пить шампанское, есть черную игру, музицировать, остроумно рассказывать порой пошлые анекдоты, посещала оперу (часто бывала, кстати, на «Евгении Онегине») и время от времени возвращалась в своих воспоминаниях к Пушкину. Ей все так же посвящали сонеты (последний появился, когда женщине было уже 80), а сама она всегда оставалась прекрасным «демоном» своей эпохи.