Коробка была ужасно тяжелой. Такая маленькая, а как будто сто килограммов в ней! И самое противное — Макс совсем не должен был заниматься её доставкой, для этого была целая отдельная служба. Но босс решил, что это должен сделать лично Макс, причем немедленно. Пришлось всё бросить, с трудом поднять тяжеленную посылку и тащить её в машину.
Дом клиента был где-то на окраине, в новом районе, но почему-то оказался довольно старым. Он выглядел вызывающе среди неуютных стандартных многоэтажек, и было непонятно — то ли это здорово, что он такой ажурный и необычный, то ли глупо и ненужно, и его уже давно пора снести. Так и не придя ни к какому выводу, Макс кое-как вытащил из машины свой груз и понес к высокой массивной двери подъезда.
Замка не было. Да Макс и не ожидал, что жители этого дома станут раскошеливаться на домофон. Потертая, с облупившейся краской, дверь противно заскрипела, когда Макс толкнул ее.
Удивившись — в Москве давно все двери открывались наружу — Макс шагнул в подъезд. После яркого солнечного света полумрак, разбиваемый лишь мутной лампочкой, был сродни полной темноте. Но удушливая, влажная атмосфера старческой затхлости не располагала к ожиданию, пока привыкнут глаза. Макс перехватил коробку поудобнее и зашагал к шаткой на вид лестнице. Судя по номеру, квартира должна быть на втором этаже.
Лестница оказалась ужасно крутой и высокой. Наверное, в этом доме высоченные потолки. Подниматься Максим стал бодро, но с каждой ступенькой коробка словно становилась тяжелее. Еле-еле одолев первый пролет, он с тоской взглянул на убегающие вверх ступени. Безумно хотелось бросить коробку тут, добежать до квартиры и предложить клиенту забрать её самому.
Ближе к середине второго пролета пришлось сделать передышку. Руки уже тряслись, и Макса разбирало любопытство, что же такое тяжелое могло быть в совсем небольшой коробке. Свинцовый кирпич — не иначе. Вот только зачем он клиенту их фирмы?
На последнюю ступеньку Макс шагнул, обливаясь потом. Держать коробку в руках уже не было никаких сил, поэтому он поставил её перед дверью, охнув от внезапной боли в натруженной спине.
Кое-как выпрямившись, он нажал на кнопку звонка. Она, как и всё в этом доме, была старая, с то ли стершимися от бесчисленных прикосновений, то ли сколотыми краями. Макс мысленно зажмурился, ожидая противного дребезжащего звука. Но ничего не услышал. Может, надо посильнее нажать? Он попробовал еще раз, с силой вдавливая замызганную пластмассу в серо-грязное основание. Опять ничего.
Наверное, звонок сломан. Макс привычным жестом похлопал себя по карманам в поисках мобильника. Чертыхнулся, вспомнив, что оставил его в машине — заряжаться от прикуривателя. Подождал пару минут, прислушиваясь к происходящему за дешевой, обитой порванным, потрескавшимся дерматином дверью.
И отпрянул, когда дверь внезапно распахнулась.
Из глубины залитой солнцем квартиры на него пристально смотрел мальчишка лет девяти. Макс облегченно вздохнул и улыбнулся.
— Привет! — сказал он дружелюбно. — Родители дома? Позови, пожалуйста. Скажи, заказ приехал.
Но мальчишка не двинулся с места. Он вообще не пошевелился — даже не моргнул. Они с Максом некоторое время смотрели друг на друга, а потом Макс попробовал снова:
— Родителей позови, мальчик, — повторил он громче. — Им расписаться надо.
Снова никакого ответа. Мальчишка был симпатичный, хотя и странный — светловолосый, но почему-то с темными, почти черными глазами при этом. И, кажется, умственно отсталый.
— Эй, хозяева! — крикнул Макс, поняв, что ничего не добьется. — Заказ примите!
И пихнул коробку ногой, пытаясь затолкнуть в квартиру.
Она поначалу послушно скользнула по выщербленным, давно не крашеным доскам пола, а потом намертво застряла перед высоким порогом. Макс попытался подсунуть под ее дно носок ботинка и поддеть, но только больно ударил палец.
— Да что же это! — сказал в сердцах, в последний момент вспомнив, что рядом ребенок, и потому воздержавшись от более крепких выражений.
Он нагнулся, с огромным трудом оторвал коробку от пола и решительно шагнул за порог.
— Здравствуйте! — отчеканил громко. — Примите ваш заказ!
В ту же секунду дверь за ним захлопнулась, а мальчик отмер и быстро ушел в дальнюю комнату.
Это было уже слишком. Шепотом выругавшись, Макс поставил коробку на пол и развернулся. К черту подпись! Сам поставит какую-нибудь закорючку. Коробку-то он доставил! С этими мыслями он решительно толкнул дверь... чтобы понять, что та захлопнулась. И всё бы ничего, да вот только никакого замка или хотя бы ручки Макс на ней не увидел.
— Да ты гонишь... — сказал неизвестно кому, ощупывая совершенно гладкое дерево без намека на какие-либо запирающие-открывающие устройства. — Сим-сим, откройся! — фыркнул нервно.
Дверь не поддалась. Макс повертел головой, осматриваясь. В отличие от подъезда, в этой квартире все было новым и ультрасовременным. Высокие потолки матово поблескивали натяжным покрытием. Стены были покрыты причудливой штукатуркой. На полу отнюдь не бюджетный ламинат — паркет, явно штучный. Огромные окна без штор, минимум мебели, стен и дверей — помещение должно было создавать ощущение простора и свободы, но Макс чувствовал себя потерявшимся.
Толкать коробку по блестящим от лака полам, рискуя их поцарапать, не хотелось. А снова брать ее в руки Макс не стал бы даже под угрозой увольнения. Потому оставил ее в коридоре и шагнул внутрь квартиры. Не может же такой странный мальчишка сидеть один. Даже если родители на работе — то уж нянька наверняка при нем. Судя по стоимости ремонта, эта семья не останется голодной, раскошелившись на зарплату бебиситтеру.
Комнат в квартире было на удивление много — целых пять. И все оказались пустыми. Даже мальчишки нигде не было — спрятался, что ли?
— Да твою же мать... — уже не стесняясь выругался Макс и вернулся к двери. — Эй, пацан! — крикнул громко. — Открывай давай!
Ответом ему была тишина. Впрочем, ни на что другое Макс и не надеялся. Он присел возле двери на корточки и попытался подсунуть под нее пальцы, надеясь, что замка там нет, и она откроется, если просто потянуть. Но никакого зазора между дверью и полом не было. Но как-то же мальчишка её открыл! Макс попробовал надавить на дверь, решив, что она может открываться как современные кухонные шкафчики от нажатия, попробовал постучать и обшарил все вокруг в поисках скрытой кнопки хитроумного запора. Тщетно. Что ж, придется, видимо, найти мальчишку.
Макс обыскал всю квартиру. Открыл каждую дверь, заглянул в каждый шкаф. Поначалу он стучал или громко спрашивал разрешения войти, потом стал нарочито-грубо врываться, а под конец наоборот, подходил тихонько и аккуратно толкал, так же, как и входная, лишенные видимых замков, двери, чтобы мальчишка или кто другой не успели спрятаться.
Никого. Макс, чувствуя, как нехорошо сосет под ложечкой, вернулся в коридор. Постоял, снова прислушиваясь. Ничего из звуков, обычно наполняющих жилища. Ни потрескивания масла на сковородке, ни журчащей в раковину воды, ни обрывков звуков радио— или телепередачи.
— Да гори оно все! — Макс рванул собачку "молнии" на куртке. Ему стало душно, спина противно взмокла от пота. Он не собирался играть в прятки и молчанку со странным мальчишкой и его не менее странными опекунами. В конце концов, для него, много лет трижды в неделю посещающего спортзал, спуститься со второго этажа — не проблема.
Но на балконной двери тоже не было ручек. Как и на оконных рамах.
Жаркая волна иррационального ужаса пробежалась по позвоночнику. Макс рассердился сам на себя — ну что за глупости? Чего бояться-то? Нужно просто сесть и спокойно все обдумать. Конечно, когда в доме несовершеннолетний сумасшедший, стоило максимально обезопасить квартиру, чтобы он случайно не покалечился или не выпал из окна. Тем более, если его иногда оставляют дома одного. Вот как сейчас. Но рано или поздно родители или няня вернутся — надо только подождать. И, к примеру, выпить чаю.
Решив, что вполне может себе это позволить, раз уж клиенты оказались такими необязательными и ушли куда вместо того, чтобы ждать заказ, Макс пошел на кухню.
Но, видимо, и тут предпринимались меры безопасности. Потому что плита не включалась, сколько Макс не крутил ручки, чайника или микроволновки тоже не было. Макс взял из сушилки пластмассовый стакан и без особой надежды подставил его под кран, тоже без намека на вентили. Спустя несколько бесконечно долгих секунд в стакан хлынула вода. Теплая, противно отдающая запахами тины и хлора. Но Максу было не до выбора. Он залпом выпил все до капли, поставил стакан в раковину и снова отправился на поиски ребенка.
— Мальчик, ты где? — спрашивал как можно мягче. — Скажи, родители скоро придут?
И вздрогнул, обернувшись. Мальчишка стоял в коридоре и молча на него таращился.
— Привет! — Макс постарался улыбнуться поприветливее. — Меня Максим зовут. А тебя? — мальчик молчал. — Может быть, ты откроешь мне дверь?
Тут мальчишка прищурился, открыл надутые красивые губки и отчетливо сказал:
— Сдохни!
— Что? — Макс поперхнулся воздухом. — Эй, пацан, стой! — крикнул он и рванулся вперед.
Ничего себе шуточки у детишек!
— Так, хорош! — строго сказал он. — Ты и твоя коробка отняли у меня достаточно времени. Давай, доставай свой чип "ноукей" и выпускай меня!
Но мальчишка промолчал, сверля Макса тяжелым взглядом. Кажется, становилось понятно, почему он торчит дома один: даже родная мать от такого сбежит.
Тут мальчишка набрал в легкие воздуха.
— СДОХНИ! — заорал он. — Сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни... — повторял и повторял, все повышая голос, пока не перешел почти на ультразвук.
Макс зажал уши руками.
— Заткнись! — крикнул он, поняв, что ребенок и не собирается умолкать. — Заткнись, твою мать!
Он подскочил к мальчишке с намерением зажать ему рот рукой, но тот резко отскочил в сторону и убежал в комнату, захлопнув за собой дверь.
— Сдохни-сдохни-сдохни-СДОХНИ! — неслось оттуда, лишь ненамного уменьшив громкость.
— Сам сдохни тут! — закричал Макс.
Нет, хватит с него! Гаденыш посидит немного и с разбитым стеклом. Макс был точно уверен, что выпрыгивать в окно мальчишка не станет — слишком умен. Сумасшедший? Да ни разу. Просто избалованный богатенький сынок. Наверное, и коробка-то для него — глядишь, там какой-нибудь «Неокуб» на десять тысяч магнитных шариков.
Макс представлял, как сейчас запустит этой коробкой в окно. Как послышится звон, как брызнут на дорогой пол осколки. Нужен заказ? Пусть родители этого "Сдохни-сдохни" сами за ним в офис едут. И еще приплатят за ожидание и моральные неудобства.
Он быстрым шагом вышел в коридор, нагнулся, чтобы подхватить коробку, и едва не пропахал носом паркет, когда пальцы провалились в пустоту.
Коробка исчезла.
Макс гулко сглотнул. Когда он шел на кухню пить, она стояла тут, он помнил. Мальчишке такую тяжесть не поднять, а если бы он ее волочил, непременно остались бы царапины.
Так куда же она делась из этой неприступной, как старый форт, квартиры.
— Чертовщина какая-то... — выдохнул он.
Встал, упершись ладонями в колени, и постарался успокоиться. Плевать на коробку. Надо просто отсюда выбраться.
Едва он так решил, крики из-за двери прекратились. Вздохнув с облегчением, Макс пошел на кухню, намереваясь поискать там что-нибудь тяжелое, и не сразу обратил внимание, что квартира вдруг погрузилась в полумрак. Ещё недавно залитое солнцем окно теперь серело пасмурным дождливым вечером. Впрочем, даже если бы за окном бушевали метель, потоп, ураган и пожар одновременно, желание Макса выбраться из чертовой квартиры это не умалило бы.
Не тратя времени, он подбежал к кухонным шкафчикам и начал открывать один за другим в поисках чугунной сковородки или хотя бы кастрюли побольше. Погруженный в своё занятие, он не сразу заметил, что темнота за окном стремительно сгущается, а когда выяснил, что никакой кухонной утвари в совершенно пустых шкафах не водилось, то поднял глаза и вздрогнул.
Мальчишка стоял в проеме двери, неотрывно глядя в окно.
— Сдохнешь, — сказал он спокойно и показал пальцем в темноту за стеклом.
— Надоело, придумай новое слово! — выплюнул Макс.
Он хотел пойти поискать по квартире что-то, чем можно разбить окно. Но мальчишка не двигался с места, а прикасаться к нему Макс решительно не хотел.
Что, черт возьми, это за место? И сколько времени он тут торчит? Получается, несколько часов, хотя по ощущениям не больше двух. Его телефон, наверное, уже раскалился от звонков.
Нет, на ночь здесь он не останется точно! Макс решительно дернул дверцу мойки. Сейчас открутит смеситель — он тяжелый, металлический, как раз то, что надо...
— Да что же это? — в отчаянии протянул он, рассматривая снизу монолит труб, тянущихся из стены и без единого намека на соединение с краном. — Кто это строил?
— СДОХНЕШЬ! — мальчишка закричал так неожиданно и так громко, что Макс подскочил. Массивная дверка стукнулась о шкафчик и спружинила, больно стукнув его по спине. — Сдохнешь! — повторил пацан почти шепотом.
Макс оставил в покое раковину и посмотрел на него. Глаза стали еще чернее, кажется, зрачки заполнили всю радужку. Щеки побледнели, а губы наоборот, наполнились неестественной краснотой.
— Сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь... — повторял мальчишка, неотрывно глядя в окно. Темнота за стеклом сгущалась, становилась почти осязаемой.
Безотчетный липкий страх нарастал внутри снежным комом, несущимся с горы. Макс хотел было подойти к окну, заглянуть в него и успокоиться, но тут раздался скрежет. Что-то скребло стене чуть ниже уровня подоконника. Скребло снаружи. По нервам полоснул животный ужас, и Макс не сразу понял, что мальчишка исчез. Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь, и Макс метнулся в коридор, отчаянно надеясь, что это пришли родители ребенка. Но прихожая была пуста, а входная дверь по-прежнему плотно закрыта.
И тут Макс услышал звук, от которого кровь застыла в жилах — ужасающе громкий страшный вой и одновременно — оглушающий скрежет чем-то острым по стеклу.
Заглянуть в кухню не хватило смелости. Опрометью бросившись в самую дальнюю комнату, Макс изо всех сил хлопнул дверью и напряг внезапно вернувшиеся силы, чтобы придвинуть к ней диван. Единственный же в комнате тяжелый шкаф он перетащил к окну — и как раз вовремя. За стеной заскреблись.
— Да что ж это такое?! — выкрикнул Макс срывающимся голосом.
— Сдохни-сдохни-сдохни, — расслышал тихое сквозь противный скрежет.
По-хорошему, нужно было выйти и позвать мальчишку. Или сидеть с ним в его комнате. Но Макс только сильнее подпирал плечом шкаф. Сердце заходилось, руки были мокрые, а живот скрутило.
Макс принял бы все происходящее за шутки воображения и непогоду на улице, если бы не помнил, что перед домом не было даже кустов, не говоря о деревьях. Только чахлая трава, наспех посеянная в комковатую глину, чтобы строители новых высоток смогли поставить галочку в строке "озеленение".
Скрежет стал громче. Макс сел на пол возле шкафа и закрыл голову руками.
— Сдохни! Сдохни! Сдохни! — стучало в висках. Он уже не понимал, повторяет ли машинально монотонные слова мальчишки, или сам заклинает неведомое нечто.
Вой за окном снова повторился, потом ещё и ещё. И скрежет все нарастал. Макс обхватил себя за колени руками, каждое мгновение ожидая услышать звон бьющегося стекла или стук в дверь. Но время шло, а беснующиеся за окном твари так и не могли преодолеть, казалось бы, хрупкий барьер. Леденящий ужас не отпускал, но вздрагивать от каждого звука Макс перестал. А потом всё внезапно кончилось — также резко, как и началось. Макс только успел моргнуть, как звуки неожиданно прекратились, а из-за шкафа в комнату хлынул яркий солнечный свет.
Не веря собственным глазам, Макс протянул руку, подставив ладонь под яркие лучи.
— Господи Боже... — прошептал с колотящимся сердцем.
Он не сразу решился отодвинуть диван и распахнуть дверь, а когда сделал это, выяснилось, что в квартире ничего не изменилось. Решительно выйдя в коридор, Макс толкнул единственную закрытую дверь, и обнаружил, что и там окно было надежно загорожено шкафом. А на диване посреди комнаты безмятежно спал мальчишка.
— Что тут творится? — тихонько спросил Макс.
Что это за дом? Что за квартира? Почему девятилетний мальчик живет тут один?
Каким бы отсталым или душевно больным он ни был, испугавшись, непременно стал бы звать маму или папу. Или просто плакать и проситься к нему в комнату. Это же инстинкты, шлифовавшиеся много тысячелетий. Но мальчишка, кажется, даже не был удивлен происходящим! Он привычно — Боже, да как такое возможно-то? — пододвинул к окну шкаф и просто лег спать! Поиздевавшись перед этим над Максом своим этим "сдохни-сдохни".
И почему вчера дверь была открыта? Случайность? Так мальчишка же должен был со всех ног рвануть прочь из этого ада, а не торчать столбом.
Впрочем, ответы на эти вопросы интересовали Макса куда меньше, чем ответ на другой: как отсюда выбраться? Мальчишку он будить не стал. Без особой надежды снова проверил дверь и пошел на кухню, где не останавливаясь подошел к окну. За стеклом был самый обычный двор. Детская площадка с кривыми качелями, пара лавок и тонны асфальта. Ослепительно светящего солнца почему-то видно не было, хотя свет бил прямо в глаза. Простояв у окна несколько долгих минут, Макс так и не увидел ни одного человека и не смог понять, сколько сейчас времени. Сколько вообще длилась жуткая неестественная ночь? Несколько часов? Или пару десятков минут?..
— Ладно, пора выбираться, — решил Макс и стащил с себя рубашку. Тщательно замотав руку, он размахнулся и изо всех сил ударил по стеклу кулаком.
Рука взорвалась болью, от кулака метнувшейся к локтю, а потом к плечу. Стекло вздрогнуло, пошло волной, но осталось невредимым.
Макс зарычал от боли и злости и ударил еще раз. А потом еще и еще. И еще. Пока не перестал чувствовать отбитую руку и не выдохся.
— Сдохнешь, — раздалось равнодушное. Макс обернулся.
Чертов мальчишка стоял, по своему обыкновению, и смотрел на него. Румяный, выспавшийся, с ангельски пухлыми губками и растрепавшимися волосами.
— Другие слова ты знаешь? — вяло огрызнулся Макс. Странно, но теперь мальчишку было жаль. Неудивительно, что он свихнулся в этом дурдоме. — Завтракать будешь? — спросил неожиданно для самого себя. Почему-то казалось вполне логичным покормить только что проснувшегося ребенка.
Мальчишка посмотрел на него долгим странным взглядом и не ответил. Макс пожал плечами и потянулся к холодильнику. Как ни странно, тот пуст не был. В глубине стояла банка с экзотическим для Москвы арахисовым маслом, а на дверце лежал целый батон хлеба.
— Ладно, значит, будут бутерброды, — Макс достал нехитрую снедь. Резать хлеб пришлось ключами, потому что никаких столовых приборов на кухне не было. Арахисовое масло же Макс и вовсе размазывал пальцем. — Ешь, — он пододвинул бутерброд мальчишке.
— Сдохнешь! — с чувством сказал мальчишка и, что было силы, пихнул бутерброд от себя. Тот пролетел через весь стол, ударился о стену и перевернулся, безнадежно прилипнув к дорогой столешнице.
— Это ты сдохнешь! — не выдержал Макс. — От голода!
Он отрезал себе большой ломоть хлеба, щедро намазал его маслом и уселся на подоконник, уставившись в окно. Задумчиво жевал, разглядывая пустынный двор.
— Сдохнешь-сдохнешь... — мальчишка жадно сгреб бутерброд, тщательно подобрал пальцами оставшееся на столе масло и стал жевать. Время от времени он совал голову под кран, делал несколько глотков, когда вода начинала течь, а потом снова жевал.
Но как только Макс обернулся, бросил остатки хлеба на стол и убежал из кухни.
Макс повертел в руках упаковку от батона. Хлеб был свежим, а банка масла — непочатая. Значит, кто-то приходит сюда и приносит еду. А значит, будет возможность уйти через пару-тройку дней. Если только...
Внезапно пришедшая мысль опалила сознание и камнем ухнула в желудок. Макс поперхнулся, закашлялся. Еще минуту назад вкусное арахисовое масло осело на корне языка противным сальным вкусом. А что, если во вчерашней коробке и был этот самый хлеб? И мальчишка еще не умер, потому что к нему периодически приходят вот такие незадачливые курьеры, как сам Макс?
А куда они потом деваются?
Но он тут же отмахнулся от этой мысли. Коробка была слишком маленькой и слишком тяжелой, чтобы в ней были только хлеб и масло. Убрав остатки еды в холодильник, Макс попил воды из-под крана и крепко задумался. Пожалуй, стоило попытаться снять дверцу с одного из шкафчиков и разбить ею окно. Точнее, тоже попытаться. Идея воодушевила — ровно до тех пор, пока не выяснилось, что у шкафчиков нет петель. Дверцы как будто были приклеены. Уже понимая, что ничего не выйдет, Макс упрямо попытался оторвать одну из них, а запыхавшись от тщетных усилий, обнаружил, что мальчишка вернулся.
— Умри, — сказал он, наблюдая за Максом исподлобья.
— О, уже прогресс, — криво усмехнулся Макс. — А другие слова знаешь?
— Умри, умри, УМРИ, умрии, — заладил мальчишка, каждый раз меняя интонацию.
— Непременно, — пообещал ему Макс. — Но не раньше, чем ты, — добавил зло.
Может, дверь открывается в определенное время? А пацан просто до этого не додумался? Хотя немудрено: во всей квартире не было ни одних часов. Да и вообще ничего, что показывало бы ход времени. Ни телевизоров, ни комнатных цветов, ни каких-нибудь журналов. Да даже детских музыкальных игрушек. И вообще игрушек не было. Только пустые шкафы, безликие диваны и голые полы.
— Умри! — кажется, у мальчишки кончилась фантазия, потому что получилось вяло и тихо. Макс попил еще воды и направился в коридор. Уселся прямо на полу и принялся ждать, что негромко лязгнет, открываясь, замок, или гладкое дверное полотно чуть выйдет из коробки. Нужно только не пропустить этот момент.
Довольно долго он оставался в одиночестве, но потом пришел мальчишка. Постоял, помялся, поглазел, а потом тоже опустился на пол в другом конце коридора. Теперь они смотрели вместе, Макс — на дверь, а мальчишка на Макса.
— Как тебя зовут? — спросил Макс вечность спустя.
— Умри, — был неохотный ответ.
— Сколько тебе лет? — не сдавался он.
— Умри.
— Сколько ты уже тут живешь?
— Умри!
Макс развлекался тем, что задавал новые и новые вопросы, пытаясь угадать по интонации настоящую реакцию, но потерпел полное поражение. Но во время этого странного диалога тяжелый взгляд мальчишки несколько смягчился — или он просто привык?
— В общем, я буду звать тебя Тод, — резюмировал Макс их беседу. — Раз уж ты так смерть любишь. Знаешь, что это значит? Смерть по-немецки.
Мальчишка ощерился, будто собрался его покусать — имя ему явно не понравилось.
Макс только пожал плечами. В этой чертовой квартире все было неправильно. Начиная от того, что отсюда невозможно было выйти, и кончая тем, что находясь тут уже сутки, Макс ни разу не захотел в туалет. И есть тоже не хотелось, хотя по идее сейчас было время обеда.
Мальчишка, по всей видимости, особых физиологических потребностей тоже не испытывал. Он снова уставился на Макса, будто изучая. Глаза снова наливались чернотой, губы становились ярче на бледном лице.
— Умрешь, — тихо сказал он. Макс вздрогнул. В коридоре становилось темнее.
— Пошли, перекусим, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Обед... что за черт? — он уставился в окно, где уже вовсю сгущались сумерки. Они что, просидели в коридоре десять часов?
Но этого просто не могло быть! Он задал едва полсотни вопросов, не больше! Час, максимум два. А что если... Тут он посмотрел на мальчишку со страхом. Он разозлил его. И сразу же начало темнеть. Тогда получается, что источник всей этой чертовщины — сам пацан...
— Послушай, ну прости меня, — быстро сказал Макс. — Я просто пошутил. Отпусти меня, пожалуйста? — как он ни пытался, в голос просочились умоляющие нотки. — Я же просто...
— Умрешь! — перебил мальчишка, отворачиваясь. Теперь он тоже смотрел в окно, и в его глазах Максу почудился страх.
— Ты тоже боишься? — помедлив, рискнул шепотом спросить Макс. — Что там? Ты знаешь?
Мальчишка резко повернул голову, впившись в него взглядом, и вдруг выдохнул:
— Умрем!
— Да ни фига! — твердо сказал Макс. — Эй, ты чего? — спросил он у мальчишки. — Сам же видел, эти окна ничем не разбить. И дверь, уж поверь мне, очень даже крепкая!
— Умрем, — тихо повторил мальчишка и рванул по коридору. Макс побежал за ним и едва успел всунуть ногу в дверной проем, не давая захлопнуть дверь. — Ум-рем! УМ-РЕМ!
Макс поежился. Почему мальчишка выбрал именно эту комнату, с окном во всю стену? Почему не может прятаться в ванной или туалете? Или в кладовке? Там-то уж не будет слышно скрежетаний... Он вздрогнул. По стеклу опять что-то скреблось, будто просило впустить внутрь. Макс уже знал, что это только начало и скоро это будут жестокие яростные удары.
Мальчишка будто потерял к нему интерес и из комнаты выдворить не пытался. Он просто скукожился на диване, поджав ноги, и методично раскачивался. Глядя на него, Макс окончательно уверился, что его теория была ошибочна — в том, что надвигалось за окном, тот был не виноват. И почему-то это знание придало Максу сил.
— Ладно, давай-ка подвинем шкаф, — сказал он и приступил к делу, стараясь не обращать внимания на раздавшийся за окном вой.
Когда все было готово, Макс хотел было сесть на диван, но стоило ему подойти, как мальчишка закричал, забил ногами по воздуху и успокоился только когда Макс отошел к противоположной стене.
— Ну вот что с тобой делать... — протянул он, сползая на пол, и вздрогнул, когда раздался первый удар в стекло — мощный, настойчивый.
Мальчишка замер и вдруг повалился на диван мешком, накрывая голову руками. По стене от окна пополз холод, а заунывный вой вдруг сменился злым и агрессивным. Скрежет когтей — или чего-то очень на них похожего — пробирал до костей и звучал сегодня намного громче и куда более грозно.
Макс подполз ближе к дивану и обхватил голову руками, чтобы не слышать. Холод тек не только по стенам, он стелился по полу. Вокруг Макса образовалась белесая паутина инея.
Внезапно окно содрогнулось от удара такой силы, что стоящий возле него шкаф задрожал. Мальчишка вскочил, как пружина, тонко завыл, смотря куда-то в угол, и снова рухнул ничком. Макс отшатнулся, увидев, что его глаза стали целиком черными. Будто зрачок пробил радужку и растекся. Удары следовали один за другим, и Максу теперь приходилось держать шкаф, чтобы тот не отъехал по лакированному паркету.
Оставалось только гадать, сколько еще выдержит стекло. Макс содрогнулся от противных мурашек, прокатившихся колкой волной, когда снаружи послышался отвратительно-скрипучий звук. Кто-то или что-то, словно отчаявшись разбить, пыталось стекло разрезать. Этот звук сводил с ума. Он отдирал кожу от мяса, выкручивал кости и, казалось, дробил зубы.. Макс, что было силы, закричал, зажимая руками уши, чтобы хоть как-то заглушить это.
И в тот момент, когда воздух в лёгких кончился, всё вдруг стихло. Не веря собственным ушам, Макс с трудом разлепил глаза, которые успел крепко зажмурить, и почти не удивился, обнаружив комнату залитой солнцем. Мальчишка валялся на диване — кажется, отключившись от страха. Стараясь не шуметь, Макс подошел к нему, всё еще вздрагивая от пережитого ужаса. И всё-таки связь между мальчишкой и ночными кошмарами очевидна, вот только причинить кому-то вред он, похоже, не желал. Осторожно, совсем невесомо Макс погладил паренька по светлым волосам и опустился на пол, прислоняясь спиной к дивану. Что делать дальше он решительно не знал.
Сколько времени прошло с того момента, как он переступил порог этой квартиры? Почти двое суток, как предполагал вначале, или всего несколько часов?
Мальчишка завозился, но не проснулся. Он свернулся калачиком, уютно поджал под себя ноги и спал, дыша глубоко и ровно. Макс вытянул ноги и закрыл глаза.
Кто был этот ребенок? Медиум, или проклятый? Почему он не попытался выйти из квартиры, когда пришел Макс? И где его родители или те, кто несет за него ответственность?
Ответов не было, как не было и сна, и голода, и позывов в туалет. Макс просидел несколько часов, не меняя позы, и даже не удивился, что у него ничего не затекло, а солнце по-прежнему светило в окно, ни на йоту не сдвинув тени. Наконец мальчишка на диване зашевелился и сладко зевнул.
— Привет, — сказал ему Макс, когда на него уставились самые обычные карие глаза. — Завтракать будешь?
На этот раз угроз не последовало — мальчишка лишь насупился и едва заметно кивнул. Поздравив себя с несомненным успехом, Макс бодро прошествовал на кухню и соорудил бутерброды.
— Жаль, мяса нет, — сказал возникшему на пороге мальчишке. — Знаешь, как вкусно я мясо жарю? Пальчики оближешь! — ответа он не ждал, сразу вцепившись в бутерброд зубами, и едва не поперхнулся, услышав тихое:
— Уйдешь.
— Да куда же я уйду-то? — прожевав, ответил он. — Дверь заперта, окна не разбить.
И, пожалуй, самое главное то, что Макс не представлял, как уйдет и оставит мальчишку здесь. Разве можно просто отмахнуться от всего, что он увидел, и забыть? Макс уже вряд ли смог бы просто ходить на работу, выпивать пиво в недавно открывшемся баре, назначать свидания той хорошенькой бухгалтерше, зная, что на окраине Москвы, в теснимом суперсовременными многоэтажками старом доме томится в одиночестве ребенок.
— Ты чего не ешь? — спросил, заметив, что мальчик так не прикоснулся к своему бутерброду. — Давай-давай, а то совсем прозрачный стал.
Это была неправда — выглядел мальчишка вполне нормально, разве что теперь казался грустным. К бутерброду он не притронулся.
— Уйдешь, — повторил он, и солнце вдруг исчезло. Но не так, как перед кошмаром, а будто зашло за тучи. И точно — почти сразу же по стеклу побежали первые капли дождя.
Макс удивленно вскинул брови.
— Эй! — позвал как можно веселее. — Ну ты чего? Вот нос повесил. А давай вместе уйдем? — предложил осторожно. — Хочешь?
— Уйдешь, — повторил мальчишка и уставился в окно. Дождь усиливался. Он стучал по стеклу, стекал по нему прозрачными неровными дорожкам. — Уйдешь, уйдешь...
Он повторял это раз за разом. Монотонно, одинаково. Макс не спешил его прерывать. Он тоже смотрел на окно. Яростная гроза отступила, и теперь моросил занудный осенний дождик.
— Хочешь? — повторил он свое предложение, когда дождь совсем стих, оставив после себя только тяжелые рыхлые тучи на низком небе. — Уйдем вместе?
Мальчик внимательно на него посмотрел, сквозь тучи вдруг пробился одинокий солнечный лучик.
— Уйдем? — повторил он.
Вдруг в коридоре послышался какой-то звук. Макс напрягся. Звук приближался — тихий шорох по полу. Чувствуя, как нарастает страх, Макс, не отрываясь, смотрел в коридор и вздрогнул, когда из-за угла вдруг выкатился мяч. Самый обычный, детский разноцветный мячик сам собой подкатился к мальчику и прыгнул к нему в руки.
— Уйдем? — снова сказал он, глядя на Макса.
— Ну конечно уйдем! — уверенно сказал Макс.
Он, правда, так и не представлял себе, как это сделать. Мальчишка смотрел на него с надеждой, и с каким-то невероятным, необъяснимым осознанием в глазах. Сейчас его зрачки были совсем маленькими, и Макс увидел, что на самом деле глаза у него карие, теплые и бархатные.
— Поиграем? — спросил он, подхватывая мяч, выроненный мальчиком, и с силой бросая его об пол. Тот приземлился с гулким хлопком и отскочил, уверенно ложась в руку. — Лови! — и он бросил мяч мальчику.
За окном снова засияло солнышко, и глядя, как мальчик побежал за мячом, Макс вдруг подумал, что это не спроста. Как будто все здесь подстраивалось под настроение парнишки и его желания.
Топот маленьких ног затих — видимо, мяч мальчик догнал, — но вот обратно идти он не спешил. Макс забеспокоился и уже шагнул в коридор, когда вдруг раздался детский плач. Макс чертыхнулся и опрометью бросился на звук.
Мальчик стоял перед стремительно темнеющим окном с мячом в обнимку и всхлипывал.
— Эй, ну ты чего? — не долго думая, Макс подскочил к нему, обнимая и прижимая к себе. — Ну не плачь, что же ты? — прошептал, гладя светлые волосы.
Мячик выскочил из ослабевших рук и покатился по полу. Сумерки за окном уже превратились в непроглядную ночь. Мальчишка весь будто закаменел и рванулся было из рук Макса.
— Я тут, — позвал тот тихонько, изо всех сил сжимая его. — Хочешь, в твою комнату пойдем?
Надо было подвинуть шкаф к окну — невероятным образом он оказался опять у стены, но Макс ни на секунду не хотел отпускать мальчика. Поэтому он сел на диван, устроил ребенка у себя на коленях и зашептал в скрытое мягкими волосами ухо.
— Ничего плохого не случится, — по окну снова заскребли, раздался далекий пока вой. — Я обещаю тебе! — Макс говорил все быстрее и громче, чтобы заглушить нарастающие звуки.
Мальчик сначала просто сидел, то и дело всхлипывая, а потом вцепился в руки Макса удивительно сильными пальцами и поднял голову.
— Уйдем? — прошептал и вздрогнул, когда раздался первый мощный удар в стекло.
Макс обернулся и с ужасом увидел кошмарную когтистую лапу, похожую на оторванную и высушенную конечность какого-то гигантского существа. В тот же момент вой стал победным, будто существа за окном обрадовались, что их наконец-то увидели. Как в замедленной съемке Макс смотрел, как стекло начинает крошиться, разрушая до сих пор неприступную преграду. Сердце в груди готово было разорваться от страха, и Макс буквально заставил себя опустить глаза на крепко зажмурившегося мальчика.
— Открой дверь! — прошептал он онемевшими от ужаса губами. — Мы можем уйти — только открой дверь!
— Уйдем! — бормотал мальчик, прижимаясь к Максу. — Уйдем... Уйдем!
Стекло медленно осыпалось, будто его крупинки цеплялись друг за друга. Когти неведомого существа издевательски-медленно отламывали по кусочку. Те, кто были сейчас снаружи, не спешили, потому что знали, что людям некуда деваться.
— Пойдем отсюда! — прохрипел Макс и вскочил на ноги.
За окном раздался оглушительный вопль. Стекло лопнуло, засыпав острыми осколками всю комнату. В подоконник вцепились грязные, обломанные когти, словно существо готовилось подтянуться. По пластику поползли глубокие трещины.
— Уйдем! — взмолился мальчик.
Макс выбежал в коридор. Дверь в комнату не запиралась, и не было ничего, чем бы ее можно подпереть. Макс спустил мальчика с рук и присел рядом с ним.
— Открой дверь, — попросил, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. Получалось плохо. — Давай, только открой дверь, и все кончится!
Но вместо этого мальчик лишь уставился круглыми от страха глазами на дверь комнаты. Издевательски медленно и совершенно бесшумно та начала открываться. За ней была темнота.
— Нет! — крикнул Макс и схватил мальчика за подбородок, заставляя отвернуться. — Уйдем отсюда! — сказал твердо. — Тебя мама и папа ждут. Весь мир ждет. Будем в мяч играть и по траве бегать! В футбол гонять! На рыбалку пойдем!
Он говорил и говорил, не умолкая, вспомнив все то, чем сам занимался в детстве, и едва не поперхнулся, когда у двери вдруг появилась коробка. Та самая, которую он с таким трудом сюда принес. На мгновение выпустив мальчика, он нагнулся, ногтями разрывая упаковку. Из коробки хлынул свет, и Макс едва не разрыдался от облегчения, когда входная дверь начала также медленно открываться.
С колотящимся сердцем Макс обернулся. Дверь в комнату уже открылась наполовину, и из темноты к ним тянулись огромные костлявые руки. Заорав, Макс схватил мальчика и ринулся к входной двери. Уцепился пальцами, откинулся назад, напрягая все силы. Дверь поддавалась. По миллиметру, не больше, но она все-таки открывалась. Острый коготь полоснул по спине, но было уже не важно. Главное — открыть дверь. И когда ледяная когтистая лапа легла на горло, щель наконец стала достаточно большой. Макс рванулся из силков и вытолкнул мальчика из квартиры в слепящий свет.
* * *
— Ваш сын вышел из комы! — молодой врач был взволнован и не скрывал своей радости. — Показатели стабилизировались, он спит.
Красивая высокая женщина с прямыми светлыми волосами расплакалась, а обнимавший ее мужчина облегченно закрыл темно-карие глаза.
— А парень? — спросил он врача.
— К сожалению, его повреждения несовместимы с жизнью, — погрустнел тот. — Его смерть — вопрос времени.
— Его послал нам ангел-хранитель, — прошептала женщина сквозь слезы. — Я буду молиться за него каждый день...
— Он сам наш ангел-хранитель, — возразил мужчина. — Если бы он не прыгнул под грузовик, Женьку бы мы уже хоронили. Надо найти его родителей.
"Не найдете, — сказал им Макс, тщетно пытаясь сложить крылья — с ними управляться он пока что не научился. — Я сирота".
И, кстати, родители Жени ошибались. Когда Макс прыгал под грузовик, чтобы вытолкнуть из-под него заигравшегося с мячом светловолосого мальчишку, ангелом-хранителем он не был.
Тогда — еще нет.
