Через щели складных, внутренних ставень пробиваются тонкие лучики света. Утро! Мама открыла ставни, и тихо вышла. За окном постепенно разгорается день. В комнате, где я сплю, стоит большой буфет его карниз украшает огромный резной орел с распростертыми крыльями. Я рассматриваю орла и думаю, как смог мастер вырезать такие большие крылья, затем взгляд опускаются ниже к резному медальону, проходят по карнизам и останавливаются на скатерке расшитой мелкими букетиками цветов. Это вышивала мама. Так хорошо, утренняя нега не выпускает из постели. Мама снова заходит в комнату тормошит меня, смеётся, и зовет завтракать. Незаметно для себя встаю, подхожу к окну, на подоконнике разглядываю интересный камень. Он по форме, как кусок хозяйственного мыла, только черный. Мама говорит «Это графит. Им можно начертить линию». Я черчу! Линия получается чёрной, руки тоже стали слегка черными. Я потом часто брала его в руки, он был теплый и очень приятный. За окном большой двор поросший мелкой травой. Двор еще пустой. Мои друзья еще наверное спят…..
«Завтракать, завтракать» - снова зовет мама. Умываюсь, надеваю свое летнее платьице в горошек, быстро заплетаю косички с бантиками. Папа очень любит, когда у меня в косичках бантики! «Он обнимает меня и говорит, ты доченька самый красивый цветок для меня на земле!». Я эти минуты люблю, и стараюсь для папы быть красивой и умницей! Мама с кухни несет высокий белый молочник, вкусно пахнет поджаренным хлебом - гренками. Бегу в столовую комнату. В комнате большой длинный стол под белой скатертью. Мы кушаем втроем - мама, папа и я. Мама наливает всем молоко, и мы берём с папой с большой тарелки поджаристый хлеб. Вкусно и радостно! Но вдруг закапали капельки с потолка, это пошел дождь, и наша крыша потекла. Мама расставила кругом тазы и кастрюли. В тазу звонко капают длинные капли - фонтанчики.
«Вот дождь пройдёт, и пойдем на базар» - говорит папа. Базар находится за городом – это далеко, а я с папой часто ходила на «хитрый рынок», он рядом у железнодорожной станции. Там он покупал молоко и приторговывался, пробуя всякие молочные изделия – творог, ряженку. Ряженку продают в низких широких горшках. На ее поверхности зажаренная аппетитная корочка. Ряженка очень вкусная! На меня торговки обращают внимание и говорят папе – «Очень красивая девочка!». Я вижу, что папе приятно, и он радуется, что я у него красавица! А сегодня мы пойдём на базар, я там ещё никогда не была. Мы идем по главной улице нашего города, улице Ленина, вначале я шла пешком, прыгала по высланному красным кирпичом тротуару, а потом папа взял меня на руки, посадил на шею, и теперь я вижу улицу, уходящую вдаль – она вся зеленая – вдоль тротуара растут высокие тополя и много клумб с цветами. И вот мы на базаре. У входа целый ряд сапожников, они тут же шьют папочки и чинят обувь, папа остановился у торговца с табаком. Табак продают стаканчиками, здесь же можно купить и нарезанные листочки газеты для изготовления самодельной папиросы. Папу я редко видела с самодельной папиросой, обычно он курил папиросы «Казбек», а я ждала, когда освободиться коробочка под мои игрушки. Я сама дела их из глины, раскрашивала и играла в «Дом». Мое внимание привлекают люди без рук, без ног. Они сидят на земле или на низеньких табуреточках. Кто-то из них играет на гармошке, кто-то просто просит милостыню! «Почему у них нет рук, ног» - спрашиваю я у папы:
- «Была недавно война с немцами, это изувеченные войной люди».
«Папа, а что такое война?»
«Война, моя маленькая девочка, это очень страшное дело, которые люди периодически устраивают на земле! Правительство Германии, там живут немцы, решило, что если они завоюют земли нашей страны и, разумеется и нас, то немецкому народу будет очень хорошо жить, а мы станем на них трудиться – будем их рабами, и наши земли, дома, заводы, фабрики все станет принадлежать немецкому государству. Немцы напали на нашу страну, а мы защищались и победили! На войне дочка моя, стреляют из пушек, танков, пистолетов, самолетов убивают и ранят людей, разрушают дома, города. Это наши воины, которые были ранены. Они из-за потери рук, ног не могут работать и теперь вот просят подаяние, или вот зарабатывают, играя на гармошке». Да особенно поразительно было видеть человека, у которого к большому пальцу ноги была привязана веревка, идущая к басам гармошки, он ногой растягивал меха, уцелевшей рукой воин перебирал пуговички на мехах голосов и пел припав щекой к корпусу «Напрасно старушка ждет сына домой…». Папа бросает в шапку монеты.
- «Папа, а дом в конце сада у нашего дома, это тоже немцы разрушили?»
«Да, в него попала во время бомбежки города бомба, и вот остались от него руины. Скоро этот дом восстановят, и там будет школа».
Мама с папой на рынке купили отрез ткани для папиного сюртука и две красивые картины, написанные красками на стекле - они небольшие, длинные. На каждой из них изображены березы у воды и плывущий парусник. Их повесили между окнами. Я очень любила эти картины. И потом всю жизнь если приходилось, что-либо рисовать для детей, то рисовала речку, воду, березу над ней и парусник - рисовала свое тихое, радостное детство!
С базара мама пошла домой готовить обед, а мы с папой пошли к его друзьям, «по делам» как сказал папа. Я сижу на садовой скамейке. Рядом пасутся цесарки- маленькие серенькие курочки и индюки. Индюк – хозяин индюшек красив и горделив, а его подружки серенькие, невзрачные. Я их рассматриваю, очень замысловатый нос у индюка и красные складки вокруг носа, когда индюк сердится, они раздуваются. Папа, поговорив с друзьями, стал по очереди с ними драться на шпагах, самых настоящих шпагах лица их были закрыты специальными шлемами, как папа, потом объяснил «Что бы не поранить лицо».
- «Папа, а это у вас тоже война, вы деретесь!».
- «Нет, дочка – это спорт, фехтование на шпагах! Я тебе расскажу удивительную историю о короле Франции, воинах –мушкетерах и об их сражениях на шпагах». Я жду этих счастливых минут - папиных рассказов.
Возвращаемся домой, через кладбище. Папа подводит меня к насыпному холму с крестом и говорит «Вот здесь похоронен мой папа – Григорий Андреевич!» Холм большой и вокруг него проходят дорожки, по которым люди ходят через кладбище по своим делам. Мы приходим в парк. Папа проводит меня к аллее с кленами и говорит, «теперь ты знаешь, что недавно была война, ты видела раненых и покалеченных воинов нашей армии, а вот здесь в канавах под этой аллеей кленов захоронены немецкие солдаты. Для них не делали могил, а закапывали в канавы, они наши враги и принесли много горя людям, их зарыли как «бешеных» собак».
Идем дальше, и вот парковые клумбы - цветники. Боже сколько здесь красивых, удивительно красивых цветов! И такой тонкий приятный аромат идет от них. Мы сидим на скамейке в тени, рассматриваем цветы: гвоздики, настурции, резеду, петунью и любимые папины розы. Я их тоже люблю. У папы карманные часы на цепочке с открывающейся крышкой! Когда он достает часы, я уже знаю, что мы пойдем домой! У нашего дома под тополями пасется коза Зинка. Недавно с ней была беда. Она забралась в огород к соседям-евреям, и Исаак Маркович ее поймал и стянул ей очень сильно рога веревкой. Она пришла, к двери дома и бекала, и с глаз её катились слезы. Папа разрезал веревки и очень огорчался, за такое жестокое обращение с животным. К этому еврею - Исааку Марковичу относились с уважением, он был фронтовик, был тяжело ранен. он защищал нашу землю от немцев! У него была жена и сын Марик. Было и странное обстоятельство в их семье, которое теперь после похода на базар я стала понимать. К нашему дому как-то приходила молодая женщина подозвала меня и просила сходить к Марку Исааковичу и позвать его. Мне было не трудно, и была очень удивлена, когда Марк Исаакович вышел на улицу и стал очень грубо прогонять ее, а она о чем-то со слезами просила его. Я рассказала маме об этом. Мама сказала, что эта молодая женщина была, женой Марка Исааковича и когда он ушел на фронт воевать с немцами, у них была дочь. Когда город наш заняли немецкие солдаты, жена Марка Исааковича стала, гулять с ними и Марк Исаакович вернувшись, с фронта забрал у нее дочь и выгнал, из дома – она его предала и опозорила, связавшись с нашими врагами. Марка Исааковича женился и теперь живет с другой семьей. Вскоре Марк Исаакович умер, а я думала, что же теперь будет с девочкой, наверное, ее вернут матери