Срочную службу я проходил в те далёкие уже времена, когда в каждой воинской части была своя кухня, где еду не просто разогревали, а готовили. И ещё во многих частях было своё подсобное хозяйство. В подмосковном Нахабино, куда я попал после полугодового обучения в сержантской школе, был даже свой свинарник. Обязанности свинаря исполнял солдат-срочник Коля Чистяков. Тихий и робкий паренёк из тамбовской деревни. Ну это он мне таким сначала показался. И не случись одна история, так бы продолжал считать не только я, но и все остальные сослуживцы.
Что интересно, до Чистякова свинарём был тоже тамбовский парнишка, Серёга Качанов. То ли у тамбовцев было к этому делу призвание, то ли Качанову поручили найти себе замену и он порекомендовал земляка. Землячество в армии великая вещь, "земели" и "зёмы" держатся вместе и поддерживают своих. Качанов к тому времени отслужил полгода и готовился на гражданку как негодный к воинской службе. Он был глухой. Причём глухота была плавающей, временами он кое-как слышал, а потом наступал период, когда ни звука. Тогда Серёга просил, чтобы на вечерней поверке кто-нибудь толкнул его, когда назовут фамилию. Над ним часто подшучивали, толкали его раньше времени и тогда Качанов кричал "я" на чужую фамилию. Серёга обижался и после поверки лез на шутника с кулаками. Он был парень резкий и горячий, жилистый и сильный.
А Колька Чистяков полная противоположность. Физически не развит, слегка толстоватый, круглолицый с носом пуговкой. На простоватом лице крупными мазками написано: "Ребята, вы меня не трогайте, я ни с кем не спорю, на всё согласен". И дурашливая улыбка намертво приклеена. Кольку никто и не трогал. Да его фактически в казарме и видно не было. Встанет утром за час до подъема и уйдёт в свинарник. Надо развести огонь под большим котлом, забросить туда все вчерашние очистки и остатки еды из кухни, и сварить похлёбку для подопечных. Пока в котле булькало и варилось, Чистяков укладывал рядом с очагом лежак из досок и досматривал свои сны. Перед отбоем придет на поверку, выкрикнет "я" на фамилию Чистяков и снова идет в свинарник, необходимую работу работать. А что там за работа ночью, никто и не спрашивал: он свинарь, он один в ответе за три десятка животных, если говорит, что надо, значит, надо.
Так всё и шло бы, если бы однажды тёмной осенней ночью меня не разбудил лейтенант Бутенко, бывший дежурным по части. Он недавно закончил военное училище и, кажется, это было его первое самостоятельное дежурство. К службе от относился прилежно, поэтому заметив пустующую кровать, сразу задал вопрос дежурному по роте сержанту, мол, что это за безобразие, кто этот отсутствующий боец и где он сейчас? Сержант привычно отрапортовал, что это койко-место рядового Чистякова, который свинарь, и у которого особый график. Другой бы офицер таким ответом удовлетворился, поскольку факт общеизвестный. Но Бутенко добросовестно отправился в свинарник и обнаружил, что там горит дежурная лампочка, свиньи спят, сыто похрюкивая, но бойца Чистякова не наблюдается. Бутенко вернулся в роту, на всякий случай послал дневального в туалет и умывальник, и не найдя никаких следов свинаря, велел сержанту разбудить меня.
Я, сразу после прибытия в часть из учебки, был назначен на должность заместителя командира взвода, и всё полтора года в этом качестве и прослужил. Одно отделение в моём взводе было хозяйственным: свинарь, хлеборез, водители, киномеханик и заведующий клубом, электрик, санитарный инструктор... В общем, люди важных профессий, для которых служба не сильно отличалась от гражданки. Командиром взвода был лейтенант, который, как и все офицеры, вечером уезжал домой, а ответственным за личный состав до утра оставался я. Значит, мне и отвечать за произошедшее ЧП.
Надо сказать, что если военнослужащий оставил место службы на несколько часов - это не преступление, а лёгкий проступок, то есть самоволка или самоход. Максимум что за это будет - 10 суток гауптвахты. Не сахар, конечно, но и не смертельно. Я за свои два года трижды сидел на "губе", правда максимальных 10 суток ни разу не получал, самое большее было 7 суток. Но надо заметить, что порядки на разных гауптвахтах сильно отличались. Наша Нахабинская губа имела репутацию заведения мягкого в отношении арестантов. Поэтому, чтобы как следует наказать особо отличившихся, командир части отправлял таковых в Москву в Алёшинские казармы. Там размещалась Рота почетного караула и порядки были жестко-уставные. Ребята, побывавшие на губе в Алёшинских, ни за что больше не хотели туда попадать.
Но если военнослужащий, ушедший в самоволку, не возвращался в часть в течение суток, то это уже было уголовным преступлением. Суд, дисциплинарный батальон или тюрьма. Ну и всем офицерам вплоть до командира части мало не покажется. Поэтому задача - найти самовольщика как можно быстрее. А кому искать, если не мне - непосредственному начальнику исполнительного и застенчивого свинаря?
Первым делом разбудил Колькиного земелю, с которым, как я знал, они приятельствовали. Тот сначала отказывался, говорил, что ничего не знает. Но быстро понял серьёзность момента и рассказал, что у Чистякова есть подруга в Чёрной деревне, и он часто после отбоя к ней ходит. Оделись, пошли с ним в деревню - это прямо на окраине Нахабино. Народ там жил отзывчивый и к солдатикам относящийся с пониманием. Я знал, что некоторые ребята из нашей роты держали в Чёрной деревне гражданскую одежду. Получили увольнительную - дошли до деревни, переоделись в гражданку и на электричке в Москву. Совсем другое дело, нежели в форме, день свободы, ни козырять встречным офицерам, ни патрулей бояться.
На улице ночь, темно, фонарей на деревенских улицах нет. Но мой проводник уверенно нашел нужный дом - бревенчатая избушка на курьих ножках, с низким штакетником и калиткой без замка. Зашли во двор, постучали в единственное окно. Подождали. Свет в доме зажёгся, занавеска распахнулась, выглядывает молодая женщина в ночной сорочке. Лет 25 ей, никак не больше. Ничего так, не дурнушка и фигура что надо. Правда, сорочка на ней не очень свежая, как и бельё на кровати. Девушка сначала настороженно выглянула, потом увидела знакомого солдатика, успокоилась, заулыбалась, окно приоткрыла, заходите в дом, говорит нам.
- Нет, - отвечаю я, - мы за Колей пришли. Здесь он?
- Был, - говорит она, - но ушел, час назад примерно, сказал, что в часть пошёл.
Я в окно заглянул, не прячется ли где Колька? Но комнатка маленькая. Кровать, шкаф, стол с двумя стульями, в углу печка. Негде тут прятаться, если только под кроватью. Я уж собрался назад идти, как вдруг заметил какое-то шевеление под скомканным одеялом.
- Так вот же он, - кричу я. - Чистяков, давай выходи, нечего прятаться!
А девушка тогда подошла к кровати и откинула одеяло. А там поросёнок. Маленький, не больше кошки. Розовый с чёрными пятнышками.
- Колька подарил, - простодушно поясняет девушка. - А я его с собой положила, холодно ему, он же маленький.
Когда мы вернулись в часть, Чистяков уже безмятежно спал на своей кровати в казарме. Лейтенант Бутенко, когда я доложил ему, что не нашёл самовольщика, сказал, что он уже провёл с ним беседу, а выводы наутро сделает командир роты.
Кольке объявили 10 суток гауптвахты. Правда, он их так и не отсидел. Кто же ценного специалиста посадит? Тем более такого, у которого свинья принесла 11 крепких поросят. Про то, что поросят было 12, я начальству рассказывать не стал. А к Чистякову начал относится с гораздо большим уважением.
P.S. Армейской фотографии Кольки Чистякова у меня не сохранилось. Поэтому прикладываю свою. Это ещё не дембель, но примерно за месяц до него. В тот день вышел приказ Министра обороны СССР об увольнении в запас срочников весеннего 1973 г. призыва. Мы соорудили "дембельский чемодан" и с ним фотографировались по очереди.