- Мяу!
И тебе доброе утро. Только вот не надо на меня так смотреть, вымогатель. Это, в конце концов, непорядочно. Да, припозднилась, да не выспалась, но это не повод, чтобы отбирать у человека самое дорогое.
Чикаго хитро прищурился и мотнул хвостом. По окрасу и степени наглости не кот, уникум. Снежно- белый,шикарный, с темными " ботиночками" на задних лапах и угольно-черным кончиком хвоста. Голубые глаза смотрят так, будто все про тебя знает, но не расскажет. За мзду, конечно. Он никогда не спит, он погружен до кончиков усов в себя и до хвоста - в миску с кормом.
Гангстер, поймавший дзен, блин. Поэтому и зову его Чикаго, хотя по паспорту он Барсик.
Ладно. Бутерброд с сырокопченой колбасой перекочевал в миску с презрительно забытым кормом.
Маленькая плата за большой секрет.
Кофе бодрит, огненной лавой растекается по венам, кофе примиряет с этой топкой действительностью и помогает дождаться вечера.
Скорее бы.
Верещит будильник. Пора поднимать детей в школу. Две головы, русая и угольно- черная на подушках, две моих самых больших любви, две причины, почему я еще здесь. Женька и Сашка, тяни- толкай, вечный двигатель, мои сыновья. Сонное бормотание, пухлые спросоня щёчки. Кто поверит, что мальчики - близнецы? Целую, впихиваю в них завтрак. Причем сосиска помещается в маленькие хитрые животики целиком, а вот полезные овощи - нет.
Выдаю два комплекта с формой и по шоколадному батончику. Две пары глаз, карие и зелёные, вспыхивают интересом, два поцелуя в щеки. И всё, унеслись.
Следом встаёт муж. Дежурно кивает, бредёт в ванную. Выдаю комплект с фор...тьфу, рубашку, брюки пуловер. Так же вяло благодарит,запихивая в себя горячие бутерброды и заливая их зелёным чаем. Ненавижу чай. Ненавижу, когда муж смотрит на меня, как сейчас, и не видит. Я для него прозрачна, как стекло в дверях супермаркета. Давно. Слишком давно, чтобы между нами что- то осталось, кроме завтраков, ужинов, общих счетов и детей.
Хлопнула дверь. Ушел.
Чикаго вопросительно поднял хвост. Это уже даже не шантаж, это грабёж. Но второй кусок колбасы плюхнулся в миску.
Мда, за молчание нужно платить.
Быстро принимаюсь за уборку. За полтора часа успеваю развесить бельё, помыть посуду, протереть пол.
Ненавижу домашнее хозяйство! Об этом знает только Чикаго. Внешне всё безупречно: шторы в тон скатерти, чистые ковры регулярно из химчистки, темная посуда без малейшего следа разводов.
Спину заломило. Терплю, надо продержаться до вечера.
Захожу в детскую. Машинки Жени на ковре, фломастеры Саши на столике. Такие похожие, такие разные. Сыновья мои! Постели застелены ещё неумело,но старательно, вещи неровными стопками впопыхах рассованы по полкам. По крайней мере, пытались.
Так, теперь комната, условно именуемая супружеской спальней. Теплые песочные обои, два темно- коричневых пушистых коврика у раздельных кроватей, бронзовые настольные лампы для чтения. Уютно? Черта с два! Холодно, стыло, наша комната всё про нас знает и понимает.
Мне пора. Лопатки ноют уже по- настоящему. Открываю окно, сырой ветер врывается в спальню, ерошит волосы из аккуратного пучка, холодит щеки. Становится легче.
В прихожей надеваю плащ, туфли на невысоком, но изящном каблуке, смотрю на себя в зеркало. Приятна без подлинного шарма. Изящна без настоящей грациозности. Уныло- безукоризненна. Ведь то, что по- настоящему притягивает взгляд, питается огнем души. У меня вместо огня -пепелище.
Закрываю за собой дверь.
Здравствуй, день сурка!
На работе всё тоже: дежурный пожар в бардаке. Секретарь в дизайнерском агентстве. Звучит креативно? А по факту это бесконечные звонки по бесконечным адресам, согласования, уточнения, усушка поставок, утруска встреч.
А ещё - дизайнерши. Коллектив подобрался женский. Нескончаемый кофе под тягучие разговоры про тряпки, поездки селфи и нелегкую женскую долю.
. Изо дня в день. Когда и где же я так провинилась? Слушать всё это - зубодробительно, участвовать - нет уж, увольте. Вот и хожу с биркой "высокомерная стерва".
Но и этот день заканчивается. Марафон по магазинам с сумками, вкусный и полезный ужин с сервировкой, как в ресторане, стерильно- вежливый кивок мужа, теплые макушки сыновей.
Наконец все засыпают. Спит Женька, даже во сне порываясь куда- то бежать. Спит Сашка, смешно хмурит русые бровки. Какие мысли одолевают его рассудительную не по- детски головушку?
Слышно спокойное дыхание мужа, пиликание мессенджера на его телефоне с аватаркой сексапильной брюнетки.
Я свободна. Распахиваю окно, встаю на подоконник. Боль в спине становится нестерпимой. Хруст, треск, ошмётки плоти. Два белых крыла за спиной, вся ночь впереди. Ночь, когда становлюсь собой. Ночь, когда летаю.
Чикаго хитро смотрит вслед.
- Не выдашь?
А знаете, у меня есть мечта: слетать в Чикаго. Так и быть, возьму эту хитрую пушистую морду с собой, если высоты не испугается.
Чикаго, мы встретимся!
