Мне снова пришло письмо от мужчины, с которым я познакомилась на одном семинаре. Я дала ему свой номер домашнего телефона, но он предпочитает общаться письмами, что мне тоже импонирует.
«Александра! Саша! Сашенька! Вы воистину очаровательны. Ваши светлые кудри снятся мне каждую ночь, представляете? Во сне вы вели меня за собой, на вас было белое шелковое платье. Ваши распущенные волосы и открытые плечи… Мне хотелось сжать вас в объятиях и никуда не отпускать. Что же это такое со мной? Болезнь? Помутнение? Нет, Сашенька. Любовь! Я зову вас замуж. Я хочу вас, Александра, любить и…»
Я не дочитываю. Меня отвлекает трель телефона. По субботам ты, как всегда, звонишь мне в 15:00, когда возвращаешься с занятий в своей школе. Ты как машина, которая ничего не забывает.
Школа − элитное учреждение для детей местных чиновников и детей бандитов. Начало двухтысячных был настоящим золотым веком для России. Твой отец работает там директором, а ты устроился учителем русского языка и литературы. Никогда не понимала твоей любви к детям. Честно.
Учреждение как раз неподалеку, мы сами в нем учились. Сегодня вечером мы должны поехать в ресторан, а затем там же на большом экране посмотреть футбол. Кажется, должны играть немцы. Я его не люблю, футбол в смысле, но поход туда стал уже традицией. Смотрю на часы − четверть первого, и твой звонок разбавляет тишину моей квартиры, странно.
− Алло, Саш, − слышу по голосу, что ты улыбаешься, − мне тут вторую смену старшеклассников добавили. Если тебе скучно, то приходи ко мне в школу, − слышу, как ты тихо материшься, видимо уронив тетрадь на пол. − Потом сразу гулять поедем.
− Привет, ну давай. В каком кабинете ты сидишь? − спрашиваю я, уже кидая взгляд на шкаф и выбирая, что надену сегодня.
Смотрю на себя в зеркало и тяжело вздыхаю, с моей внешностью хоть платье, хоть шорты — одна несуразица.
− В 240-ом на втором этаже, правое крыло старшей школы, не заблудишься, − смеется в трубку, и как такой весельчак может детей учить...
Я, как всегда, ничего не отвечая тебе на прощание, кладу трубку и начинаю собираться: белая рубашка, серая юбка в пол, черная куртка — прямиком из Америки, как сказали — и светлые волосы, которые разбавляют мой мрачный вид. Все, как всегда.
Иду пешком по улице, школа всего в пяти минутах ходьбы от моего дома; захожу внутрь и киваю охраннику в знак приветствия. Федор мой сосед, работает здесь еще с наших с Артемом школьных времен, молча пропускает внутрь, не задавая лишних вопросов.
Бреду по школе, а самой страшно, в душе поселилось какое-то беспокойство. Не люблю это место, слишком много переживаний у меня произошло в стенах этого здания, и как только Артем сюда приходит, да еще и детей учит... Адское место. Как раз перемена, вижу, как какая-то не особо симпатичная девушка почти съела меня взглядом, да и ученики на меня все внимательно смотрят, наверное, думают, что я новенькая.
Я даже не удивлена таким взглядам, весь мой вид: это невысокая девочка, которой вовсе не дашь двадцать семь лет, светлые волосы пушистые и лохматые, да еще и за спиной рюкзак − вылитая школьница девятиклассница. Надеваю свои очки в роговой оправе, от чего становлюсь еще моложе на вид, этакая типичная ботанка. Быстро нахожу нужный кабинет и захожу в класс, на меня с интересом смотрят все, включая Артема. Пардон, Артема Николаевича.
− Всем привет, − тихо говорю я и иду к Артему, который еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.
− Эй, кто сюда эту девчонку впустил? − задает вопрос высокий голубоглазый парень с припущенным галстуком. Видимо, он авторитет у них в классе.
На секунду задумываюсь, а что, будет интересно.
− Я новенькая, меня Саша зовут, очень приятно, но ты не представился, − спокойно отвечаю я, замечая, как он внимательно меня разглядывает.
Ох, знаю я эти взгляды. На работе уже все надоели, хотя скоро будет почти пять лет, как я бухгалтер. Ничего хорошего это не сулит. А мое непроницаемое лицо без единой эмоции заводит его еще сильнее.
− Садись со мной, я Гена,− улыбается он безукоризненной улыбкой, отодвигая рядом стоящий стул.
Такая улыбка наверняка обычно сбивает всех наповал, но только не такую как я. Вижу, как Артем напрягся, ну ничего, тебе полезно.
Сажусь за парту и достаю ежедневник с ручкой, всегда ношу его с собой, веду что-то типа дневника с рисунками, очень удобно.
Звенит звонок и все поспешно садятся на свои места. Встают, чтобы поприветствовать Артема, и снова садятся. Итак, сейчас урок русского языка, отлично.
И я сразу же отвлекаюсь от того, что говорит Артем, потому что над ухом нагло жужжит этот Гена, то и дело дотрагиваясь до меня. Сил уже нет, надо было не выделываться, а сесть одной. Слышу, как Артем выбирает, кого вызвать к доске и поспешно тяну руку вверх.
− Ох, Александра, вы меня приятно удивили. Выходите к доске, − говорит он серьезным тоном, но в глазах играют смешинки.
Как же круто он выглядит в своем черном костюме тройке; сглатываю ком в горле и поднимаюсь с места. Молча встаю у доски и беру в руки мел в ожидании задания.
− Так, а ну-ка, Сашенька, напиши мне такое... − и начал диктовать предложение из упражнения в учебнике.
Честно, у него был такой самодовольный вид, что я даже забыла, что на самом деле просто гость в этом классе, а не его ученица.
Училась я хорошо. В школе больше любила математику, чем русский язык, но предложение написала без ошибок. Как только Артем сказал: «Садись пять!» — я просто уже не выдержала и начала смеяться, как ненормальная, а со мной и Артем, а с нами просто за компанию и весь класс, но никто так ничего и не понял.
− Саш, садись за мой стол, теперь моя очередь писать на доске, − говорит он мне, а я подхожу к Гене, нагло ему улыбаюсь и переношу свои вещи за учительский стол.
Ох, всегда мечтала так сделать. Сажусь на нагретое место Артема и смотрю в окно. Весь класс в шоке, и дабы как-то вывести их из оцепенения я говорю:
− Ребята, я вам соврала, я просто его друг, − киваю на Артема, − сделайте вид, что меня здесь нет.
И погружаюсь в мир мыслей; пока Артем что-то объясняет, осматриваю класс, подмечая несколько восторженных взглядов, направленных на Тему, значит не я одна такая, влюбленная в тебя.
Жаль, но ты настолько толстокожий, что не замечаешь моих взглядов, хотя так лучше, узнай ты о том, о ком я думаю по ночам, наверняка бы наше общение прекратилось.
Так прошли несколько часов в школе, а потом мы поехали в бар и, как обычно, выпили первоклассного пива и объелись всякий жирной пищи. Курить я бросила, и теперь не могу выносить запах сигарет. И как я жила с этим раньше.
Понедельник день тяжелый. Телефон на столе разрывается трелью. С утра сижу на работе, дописывая в книгу учета новых поставщиков, потягиваюсь и беру трубку, сразу же отводя ее от уха, слишком громкий крик.
− Какого Пушкина Александра Сергеевича ты не берешь трубку? Я звоню тебе уже десятый раз, − гневно произносит трубка голосом Артема.
− Извини, я отходила из кабинета. Работы много, − тихо говорю я, унимая дрожь в руках.
Мне страшно, когда на меня кричат. Видимо, Артем тоже об этом вспомнил, потому что голос его сразу изменился.
− Слушай, Саш, ты тут учителю по истории понравилась, он нас в субботу увидел, наш ровесник, между прочим, я тебе покажу его фотографию.
− Не интересует, − спокойно говорю я, а у самой внутри горит все.
Опять он за свое, опять он пытается подсунуть мне каких-то левых мужиков, мне ведь они все не нужны. Мне нужен лишь ты один, жаль, что ты об этом никогда не узнаешь.
− Не интересует? А еще Гена твой домашний просил и все расспрашивал о тебе, но я ему сказал забыть об этом, наглый щенок, − опять гневно произносит телефон, что я слышу голос Артема даже тогда, когда телефон лежит на столе, медленно протягиваю руку к нему.
− Тем, мне работать надо, до вечера.
− Да, извини, я вспылил, до вечера Сашка, − и опять этот веселый голос. У тебя так быстро меняется настроение, сангвиник.
Протираю лицо тыльной стороной ладони и смотрю на свое отражение в зеркале, висящем напротив. С приходом весны на моем лице появились веснушки, они всегда появляются и живут на щеках и носу до конца осени, а потом, бледнеют и прощаются со мной до следующих жарких лучей солнца, но некоторые веснушки не появляются; на моем лице с детства их стало гораздо меньше. Иногда, мне хочется стать такой веснушкой − исчезнуть и больше не возвращаться. Особенно в такие моменты, когда ты пытаешься меня с кем-то познакомить.
Я тяжело вздохнула. Жаль, что когда ты узнаешь правду обо мне, то мой телефон больше никогда не разразится твоим криком, потому что я не брала трубку. Тяжело признавать, но ты не будешь со мной «несмотря ни на что», как любят говорить лучшие друзья. Потому что я знаю, что ты сначала словесно ударишь меня, потом еще и еще, вот только кричать не будешь, чтобы мне страшно не было; я же боюсь громких криков. Даже в момент прощания ты будешь обо мне заботиться.
У тебя очередная девушка… Любовь. А я? А ты всегда считал меня сестренкой, которая с тобой потому что ценит тебя и уважает. Мне запрещено любить тебя, потому что тем самым я предам твое доверие к себе. Такой бред, боже… До сих пор помню, как ты спросил, когда нам было по двадцать, не влюблена ли я в тебя? Потому что, если да, то нам стоит попрощаться. Ты уже не сможешь дружить со мной, зная о подобных чувствах с моей стороны. Я соврала. Сказала, что ты похож на коня и кому ты вообще понравишься, придурок.
Мы много смеялись. И после забыли об этом. Ты забыл, а я нет.
Вот только, ты − мой секрет. Ты никогда об этом не узнаешь.