-На это место нету карты, плыву вперед по абрису… - привязавшаяся присказка не отвязывалась. А объяснения, как можно плыть через перекаты не по течению, а по абрису, не находилось.
Но это так - карты не было. Нет, карта в колхозе была, ее не могло не быть. Масштабом 1:50000. Срисовывать ее, подозреваю, у Валеры не было терпения, а копировальная машина появилась только через 10, что ли, лет. К этой машине, неизвестно как попавшей в колхоз, некий комитет тогда приставил специального человека. На (чисто русский) вопрос: «…?». Тот отвечал: «деньги можете напечатать…». На возражение что аппарат черно-белый, рыцарь плаща и кинжала был грозен: «знаю я вас – раскрасите…».
Недоверие к людям в те давние времена было престижным и хорошо оплачивалось. Как специальность. Не работа, специальность. Уж сколько их, с холодным сердцем и горячими руками через то горнило прошло– и не сосчитать. И потому упали оне, бездарно, в эту бездну, заблужденьям яростно служа…
Это только потом часть закаленных борцов обиделись, что капиталы идут мимо них… и горячими стали и руки, и карманы, и головы. НО – додумывать мы пока не будем - отчего привычка к сытой «специальности» не приводит к лояльности стране. А любая работа руками – приводит…
…
Двое суток Валера придумывал себе занятие: пересыпал сыпучее во взятые с собою пустые мешки. Для достижения удобоносимого веса. И рисовал конструкцию поняги. Ввиду тяги к усовершенствованиям – несколько измененной. С готовым мешком. Отделениями и карманами.
Всегда получалось нечто, напоминающее станковый рюкзак «Ермак». Вязки (веревочки) все-таки на поняге хороши, когда оленя целиком к ней вяжешь. Наших дикарей к ней не привяжешь, потому не особенно приживалась доска с ремешками испокон. А парное мясо таскать – что за нужда, его морозить же надо. И не бить в жару, понятно…
Впрочем, та его идея, воплощения, кажется, не получила, ведь готовый «Ермак» (со сваренным алюминиевым каркасом) можно было, как в понягу превратить, так и забить готовый мешок грузом. По здоровью, килограммами 20-25. Все-таки не забываем: кочки, камни, склоны, топкое, мягкое, скользкое, абрисы…
Третий день порадовал Валеру разрывами грязных облаков. Стало свежее, из несущихся мимо параллельно земле бесплотных облаков, отрывались капли дождя.
Затем задул в разные стороны упругий свежий ветер. Что признак окончания ненастья. Ветер перемен, как ни сказал бы записной андеграунд -ец. Но это было позже, кажется.
Пламя костерка под чифирбаком заметалось. Будто в клетке зверь. Валера в несчетный раз заварил праздничный, цейлонский чай из квадратной пачки за расточительные 52 копейки, к праздничному армейскому кусковому сахару же. Выпил обе кружки, по обилию времени - смакуя. Закусывал сухарями, вертел головой, и, в разрывах облака никак не узнавал окрестностей.
За краткое время, длиною еще в два праздничных чифирбака, горизонт очистился. Однако место так и осталось не узнанным. Распадок за перевалом был широк, обилен лесом и постепенно забирал на Юг, теряясь на равнине. В обход белого гольца, который в старом распадке высился в конце прямолинейной и относительно узкой долины. Из чего Валера заключил, что его высадили южнее их распадка. На следующем, дай бог, перевале.
«Ветром, что ли, снесло?» - это первое приходило в голову. Теоретически далеко их снести не могло. На вопрос, какой был ветер, Валера себе не ответил. Ошибку пилотов не исключал, но в нее не верил. (Ошибки и не было, пилоты выбрали безопасный безлесный перевал – туман же).
Но в целом, решение сбросить груз на перевале, а не возвращаться, было верным. Все остальное наживное. Похвалил всех, и себя, Валера и предположил действия.
Разумнее было бы сложить временный лабаз и таскать затем груз котомками. Начав с материалов, печей и труб. Еду котомками проще забирать в процессе охоты. А как уйдет собачья нога, остатки развести снегоходом. Если пути окажутся проезжими. А они окажутся - снега в этих отрогах, по заверениям всех бывавших, выпадает вдвое-втрое от их снегов.
Но вначале надо было определиться, где он находится.
Валера налегке отправился на север, поднялся на ближайшее просторное плато, затем на вершину, пирамидкой. И сразу узнал и вершинку и плато и знакомый перевал. Он был следующим.
На вершине Валера оглядел и южный горизонт. Там лежала относительно близкая равнина. Которая, в описаниях Сереги-заготовителя представляла собой лосинно – оленье – соболье – рыбное эльдорадо. С просторными речными долинами. Глубокими потоками. А в низовьях - обустроенными станами, ловкими ходами. Тропами, рубленными еще сотни лет назад, но не зарастающими по сей день. Нетяжелой ездой.
Вначале этого просторном распадка, делавшего почти полный поворот, и через сто км попадающего в уже устроенное эльдорадо, была поставлена единственная изба. В двух последующих распадках, севернее - три и две, соответственно.
А одинокий горный массив, на высшей точке которого стоял Валера, открывал дороги на все стоны. На юг – к богатству, на север – к трудностям, на восток к неожиданностям и на запад к дому. Какому-никакому.
Вернувшись к грузу, Валера затарился по максимуму и отправился вначале тундрою, потом склоном, к перевалу, и по берегу известной речки, уже хоженому. На известное расстояние, до выбранного уже места под следующую избу. На их стороне.
Пока Валера идет, отвлечемся.
Я, грешен, упустил тот момент, когда начался вал претензий работника к работодателю. Ну, там, переработки, комфорт рабочего места, спецодежда, условия для сна и отдыха, по одному не ходить, и т.п. Но не в 80-е – точно. В 90-е., пожалуй. Когда критическая масса юристов превысила кол-во мест приложениях их сил. И, не побоюсь этого слова, их знаний. Знаний ползучего, сомнительного, витиеватого, двусмысленного, пустого, незнамо зачем придуманного, законодательства. Местами. Конечно, местами такого его. Но это позже.
В конце пути, в месте, выбранном под избу, трещал костер. Пахло дымом от смолья и табака. От балагана улыбался Морозов, а от костра шагнул по-военному выправленный незнакомец. Морозов после рукопожатия с Валерой стал трепать щенка, который был рад народу. Незнакомец протянул руку:
- Коля, списан по ранению.
