Сегодня на улице я увидел собаку, которая очень была похожа на того самого Белого Бима из одноименного фильма. Сразу вспомнился фильм, и те эмоции, которые возникли тогда, когда я в первый раз увидел эту ленту. Наверно, в первый раз я плакал, осознанно, переживая всю трагедию этой собаки, да и фильма вообще. Позже, перечитывая книгу, я не испытал такой горечи, наверно потому что знал финал, и все эмоции, оставил при просмотре этого художественного, во всех смыслах этого слова, кино. Безумно было жалко Бима. Мое детское воображение рисовало совсем другой финал, когда и Бим остался бы жив, и Иван Иваныч бы успел…
Но сегодня, я бы хотел рассказать о другой собаке.
Ярким морозным днем я возвращался из школы. Та зима была снежная, морозная. Не знаю, почему, но кажется все наши зимы в детстве были снежными. В детстве как то, по другому хрустел снег, по другому щипал мороз. По пути домой, а дорога пролегала через ПМК-28, я встретил коллегу мамы, которая предложила мне щенка. Это был живой комочек, который копошился у ее ног. Недолго думая, я взял его и пошел домой. Причем, взять в буквальном смысле этого слова, потому что щенок не хотел идти за мной. Щенка я сунул к себе в пальтишко. Так мы дошли до дома, где собаку я запустил в коридор и сразу же налил ему молока, которое он полакав, улегся дрыхнуть между валенок. Вечером, когда мама пришла с работы, пришлось долго объяснять, откуда взялся этот щенок и почему он успел насрать в коридоре. Я соскребал собачье дерьмо, щенок сидел рядом и недоумевал, мама читала нотацию о том, что прежде чем заводить собаку, надо советоваться и вообще надо было его запереть в сарае, а не тащить домой. Хотя было видно, что щенок понравился. Позже пришел отец, который и вовсе решил, что щенок останется у нас. Так у меня появился Пират.
Щенок вырос в обычную поджарую желто-коричневую собаку, умную и добрую. По молодости, при драке ему прокусили ухо, и оно утратило возможность торчать. Одно ухо воинственно стояло, другое висело. Пират был везде со мной, провожал в школу, встречал. Особенно мы любили с ним кувыркаться с сена, а потом лежать на сеновале и смотреть в небо.
Он стал моим большим другом. Верным и послушным. Я жаловался ему на судьбу, говорил ему о несправедливости жизни, когда мама меня за что-то ругала, причем, на мой взгляд, абсолютно незаслуженно, делился с ним радостью и вместе мечтали.
Как-то раз его отравили. Судорожно катался Пират на земле, из оскаленной пасти шла пена, он бешено щерил зубы, рычал, визжал и скулил, пытался бегать из угла в угол двора. Мы с отцом пытались залить ему в рот воды, чтобы как-то облегчить его страдания.
Не знаю, помогло ли это, но Пират в итоге забежал в свою конуру и затих.
Я управлялся со скотиной, накладывал сена баранам и корове, и со слезами на глазах умолял всех богов спасти Пирата, обещал никогда-никогда больше не хулиганить и слушать родителей. Одновременно я посылал страшные проклятия в адрес того, кто отравил мою собаку.
Пират выжил.
Уже глубоко вечером, когда я заглянул к нему в конуру, в свете фонарика скрючившись лежал Пират. На мое еле слышное «Пиратик?» он слабо поднял голову и посмотрел на меня.
В его взгляде, как будто стоял немой вопрос: За что?