Все начинается с ночи. Прохлада стелется под ногами, забирается в дома, на чердаки. Все вокруг как будто замирает, становится неподвижным. И даже собаки, обычно лающие по каждому шороху, лежат и молчат. Все также в иссиня-черном небе перемигиваются звезды, как будто миллиарды маленьких крупинок прилипших к куполу неба. И кажется, что ночь не просто уходит, а как будто где то там за куполом, сидит какой-то большой волшебник и срывает эту большую бархатную темную накидку и накидывает другую, иногда бездонно голубую, а иногда с кусочками приклеившихся облаков. Может быть этому волшебнику бывает просто лень убрать эти белые серые лохмотья, и эти облака все плывут и плывут куда-то вдаль… В детстве мне казалось, что это действительно так, и временами засыпая, я думал, а может быть, завтра волшебник и вовсе забудет снять накидку ночи, и день не наступит. Тогда у нас будет как на Северном полюсе, где полгода ночь…
Но это все мои детские мысли. А пока, ночь царит везде, в уголках нашего двора, на скотном дворе, на нашем чердаке, где ветер заводит свою шарманку и гремит железом, и даже возле моего Пирата, который сейчас спит в своей конуре и может быть, видит свои собачьи сны. И только какая то ночная птица бесшумно летает в темноте и изредка что-то негромко кричит, на своем птичьем… Порой, от этих криков становится жутко. Мама рассказывает, что это птица Байғыз, которая потеряла своих деток и ищет их, в мраке ночи, потому что днем летать не может…
А потом, вдруг из ниоткуда появляется туман. Крадучись, будто старый разбойник, бесшумно он приходит и ложится на ветки деревьев, на прибрежную траву, на большие столбы электропередач, которые всегда монотонно гудят, а с приходом тумана и вовсе дребезжат и звенят. Как будто на миг застыв стоит туман надо рекой, свисая рваными лохмотьями, он словно старое верблюжье одеяло висит в воздухе, и кажется можно дунуть и он поплывет дальше, как те самые облака, которые все плывут и плывут куда-то вдаль…
И все спят. И всё спит. Даже наш одноногий и старый петух, и тот, словно убаюканный туманом, молчит и продолжает нахохлившись сидеть в глубине курятника. И нет ему дела, что он придворный наш будильник, должен пропеть свое хриплое «кукареку». Да и не получается у него как в молодости, задорно и звонко будить всех, все больше и больше скрипит он, словно старое колесо…
Наступает утро, все вокруг оживает, просыпается, и начинает новый день. А туман исчез, рассеявшись, лежит он росой на крышах и заборах, на траве и камышах у реки. И искрится, искрится от первых лучей солнца. И холодно босым ногам от росы и зябко щиколоткам, но вокруг все сверкает и блестит. И смотришь на траву и каждая капелька росы отражается первые лучи, и даже больно глазам смотреть, и кажется, что те самые миллиарды прилипших звездочек в миг упали на землю… И такое чудо только там, в моем далеком детстве и родных местах…