Ули Джон Рот, один из прародителей шреда, недавно побеседовал с Ultimate Guitar, рассказав о том, что ожидает поклонников в его Sky Academy 2024, а также дал ответ на вопрос: «Считаете ли вы, что у рок-гитаристов 1970-х было больше эмоций в игре, чем у многих современных шреддеров?" Ниже приводится его полный ответ:
«Абсолютно верно. Совершенно однозначно. И знаете почему? Я не могу объяснить вам это в одном предложении — мне нужно дать более развёрнутый ответ.
Во-первых, в 1970-е годы рок-гитара — как бы её ни называли — вышедшая из блюза и немного из джаза, всё ещё находилась в зачаточном состоянии по сравнению с тем, что вы видите сейчас. Так что поле для деятельности было широким.
Я помню это очень хорошо — я на сцене с 1968 года. И то, что было в 1968 году, сильно отличалось от того, что происходило в 1974-м или 1975-м. За эти семь лет электрогитара получила огромное развитие — в плане техники и звука. В 1968-м на пике был Джими Хендрикс с "Electric Ladyland", потом были Эрик Клэптон, Джефф Бек, Джимми Пейдж и некоторые другие. Ричи Блэкмор тогда только начинал.
Но в 1970-е годы началась "гибридизация". Всё больше гитаристов начали открывать для себя мастерство и различные виды гамм, отходя от блюза в сторону классических гамм. И всё стало немного более гладким. В опасной зоне оказались Джими Хендрикс и Эрик Клэптон в начале существования Cream — ничего подобного до них не было. Это было новое начало для рок-музыки. Своего рода окончательный "шаблон силы". Но они не углублялись в техничность в рамках игры на гитаре. Они не пошли дальше того, что было в блюзовом арсенале.
Это произошло чуть позже — начиная с таких музыкантов, как Ричи Блэкмор, потом был Ян Аккерман, затем Михаэль Шенкер. Были и другие — тот же Гэри Мур. Это было новое поколение, пришедшее на смену предыдущему. Но это поколение работало со звуком и эмоциями. Потому что всё это было в новинку. Это была совершенно неизведанная территория. Это было очень захватывающе.
Затем в 1980-х появились такие гитаристы, как Ингви, Ван Хален и все остальные. Всё стало более ярким. У них все ещё было чувство звука, но всё больше и больше людей, которые начали развивать этот стиль, стали играть арпеджио за арпеджио, и влияние мелодии постепенно ослабевало. И знаете, почему так произошло? Потому что трудно играть эти арпеджио очень точно и с чистым звуком. Поэтому лёгкий путь — это тонны "сахарной глазури" — накрученные настройки гейна. До такой степени, что арпеджио как бы играет само по себе — как на фортепиано. Но цена, которую вы платите, — это звучание.
В 1960-е и 1970-е годы все гитаристы должны были задавать тон пальцами. Правой рукой, левой рукой и тем, что проецировал ваш разум. И делать это нужно было с минимальной помощью — потому что это был усилитель Marshall, некоторые использовали Fuzz Face, но он звучал не очень. Не было особой помощи в плане усиления. Таким музыкантам приходилось играть с гораздо более чистым звуком. Но они были вынуждены создавать звук органично, объединяя струны, гитару, дерево, усилитель, может быть, педаль вау-вау и другие маленькие приспособления. И всё.
Позже в усилители стали добавлять искусственное усиление. И сейчас мы подошли к тому моменту, когда во многих преобладающих усилителях уже почти нет аналогового натурального тона — он практически весь покрыт "сахаром" и не натурален. Тонны усиления, но это очень часто некрасивый, уродливый звук, похожий на печатную машинку.
Теперь всё то молодое поколение, которое училось на YouTube и осваивало все эти быстрые приёмы и арпеджио, ориентируясь на таких людей, как Стив Вай, Ингви, они начали играть со всё большим и большим усилением, и у них не было связи со старыми громкими усилителями, потому что они вышли из моды. У них не было настоящего AC30. У них не было настоящего 100-ваттного или 50-ваттного Marshall. И они не играли в настоящих группах... Когда я говорю "настоящих", я имею в виду полностью аналоговые, олдскульные группы. Конечно, новые группы такие же настоящие, как и старые, только по-другому.
Итак, цена, которую вы платите за лёгкость игры с модным сверхвысоким усилением, такова, что это похоже на договор с дьяволом. Да, легко заставить эти ноты петь, легко заставить гитару звучать мощно и сверхискажённо даже на малой громкости. Но почти невозможно создать тон, который был бы уникальным. Почему же все гитаристы 1970-х или, по крайней мере, все более известные гитаристы 1960-х и 1970-х легко отличимы друг от друга? Не только потому, что они играют разную музыку и по-разному формулируют фразы, но у каждого из них очень заметный тембр. Ричи Блэкмор не похож на Брайана Мэя. Брайан Мэй не похож на Михаэля Шенкера. Михаэль Шенкер не похож на Ули Джона Рота. У каждого из нас своё собственное звучание.
И внутри этого звучания есть разнообразие. У меня, например, много разных звуков — на протяжении всей моей карьеры мой тон постоянно менялся. И он до сих пор меняется, и мне это нравится. Михаэль Шенкер практически никогда не меняет свой тон — у него тот же тон, как и когда ему было 15/16/17. Брайана Мэя можно узнать за долю секунды, потому что никто так не звучит. В то время как у всех нынешних музыкантов вы найдёте гораздо больше технического мастерства. Например, многие школьники в наши дни с лёгкостью в техническом плане переиграют большинство гитаристов 1970-х. Но создают ли они что-то значимое, что действительно трогает людей? Очень редко.
Я слышу много молодых талантов — иногда я вижу кого-то на YouTube, и там огромное количество потрясающей ловкости. Там есть новые подходы, новые ракурсы. Но очень редко я вижу кого-то, кто действительно трогает мою душу. Потому что очень часто мелодии получаются какими-то невзрачными и второсортными. А я тяготею к мелодиям высшего качества — мелодиям, которые уникальны и действительно попадают точно в цель. И я думаю, что это ещё одна форма искусства, которая была утеряна в гитарной игре.
Сейчас слишком много вещей не имеют смысла. Нам нужно больше уникальности, нам нужно больше экспрессии, больше глубины, больше смысла. Джими Хендрикс не был по нынешним меркам крутым техничным гитаристом. Но то, что он играл, всегда было достаточно хорошо для того, что он хотел выразить, просто для этого было подходящее время. Время арпеджио ещё не пришло. Но в том, что он делал, каждая нота — хорошая или плохая — имела смысл. Настоящий смысл. Так же, как предложение в великом романе имеет смысл.
А слишком много гитаристов играют без смысла. Они играют просто фразы. И они пусты. Арпеджио вверх-вниз пустое — в нём нет смысла. Разве что вам есть что сказать.
Итак, это ответ на ваш вопрос с моей точки зрения. Я потратил на это около пяти минут, но для меня то, что я сейчас сказал, имеет смысл. Я говорю это не только потому, что я "старейшина", которому уже почти 70 лет. Когда мне было 15 или 20, я точно помню, как это было, и я всё ещё могу оценивать музыку на том же уровне. Это не имеет никакого отношения к тому или иному поколению.
Эволюция электрогитары очень увлекательна. В данный момент мы находимся в точке, где чего-то не хватает, — вот и всё, что я хочу сказать. А талантов хватает — есть много талантливых молодых гитаристов, и это здорово. Всё, что я хочу сказать, это: "Как насчёт того, чтобы начать смотреть на вещи немного по-другому? Взять из прошлого лучшее и перенести в будущее. Это же здорово. Потому что, конечно, прошлое ничем не лучше... В конечном счёте всё это лишь отражение эпохи».
1960-е и 1970-е годы были прекрасны для музыки — даже для искусства. Сегодня, к сожалению, музыка не имеет того же глобального значения, что и тогда. Но, возможно, завтра это произойдёт. Хотя я не уверен — ведь сейчас на нашей планете столько проблем, что музыка и искусство для многих людей становятся просто спасением. В том числе и для меня иногда.
Иногда думаешь: "О Боже, мир находится в невероятно бардаке" — я никогда не видел такого за свои 70 лет. А потом: "Почему бы мне не сесть за фортепиано и не сыграть Баха?" И как только я это делаю, я чувствую себя обновлённым и бодрым. Фантастика. И я забываю обо всём остальном. Это величайший наркотик, если хотите... Если только вы знаете, что он может быть наркотиком. Но его может быть и слишком много. Я слушаю музыку очень мало, потому что я могу выдержать именно столько. Для меня это слишком интенсивная музыка».
