Очерк пятый
(продолжение Казахстаниады)
Память отчётливо мастерит лубок наших калкаманских апартаментов, хотя на тот момент мне года 3–4 было. В вожделенных однокомнатных хоромах — стол, пара–тройка стульев, диван, сервант (под которым всегда стояло блюдечко с молоком), детская металлическая кроватка с верёвочной сеткой сбоку, поднимавшейся и опускавшейся по мере необходимости. Вот такая, как на фото. Кухня и другие кабинеты в картинку памяти не вписались.
Зато на переднем плане лубка — бессменный друг нашего дома —металлический решётчатый обогреватель ярко-жёлтого цвета. Вот именно такой — один в один! Надо же, фото нашлось.
Казахстанские степи без начала и без края вокруг посёлка городского типа Калкаман, превращаясь в танц-плац для неугомонных ветров круглый год, открывали свои радушные объятья для песчаных бурь в тёплое время года и для снежных буранов зимой. Поэтому в холодный сезон в доме почти всегда работала эта чудо-печка, так как разгулявшимся «танцорам» оказывалось мало просторов степей, и они бесцеремонно вторгались в наши жилища даже сквозь тщательно утеплённые ватой и полосками ткани окна.
Я даже сейчас помню специфический запах раскалённых тэнов и удовольствие от напяливания просушенных на этом камине штанов и рукавичек после прогулки по снежным увалам. Поди ж ты — камин! Но почему-то именно так называли родители этот прибор. Вероятно, он официально назывался электрокамином.
Да, чуть не забыла — был же ещё один любимец нашего дома, который заставлял забывать (во всяком случае, меня) о студёной квартире; о поселковом магазинчике, занесённом по самую крышу снегом — стало быть пропитание жители посёлка смогут заполучить только тогда, когда откопают его, причём, если ещё удастся открыть изнутри на улицу подъездную дверь, так же замурованную снежным демоном. Да и мало ли возникало причин для огорчения в этаких условиях. Всё это превращалось в сущую ерунду, лишь только включали его…
Его звали то ли Урал, то ли Рекорд. Всё это — звуки: шипящие, булькающие, свистящие и ещё всякие классные при поворачивании ручки вправо-влево, отыскивая нужную волну; этот завораживающий свет по ту сторону стеклянного экрана — приводило меня, маленького ребёнка, в полный космический улёт. А уж когда ставилась виниловая пластиночка…
Из того калкаманского времени вот эти музыкальные произведения: «Жил да был чёрный кот за углом…», «Говорят, что некрасиво, некрасиво, некрасиво отбивать девчонок у друзей своих…», «Трудно было человеку десять тысяч лет назад, он пешком ходил в аптеку, на работу, в зоосад…» — Песенка велосипедиста. Чёрные блестящие пластинки с песнями Ободзинского, Мулермана — любимцами мамы и папы — бережно укладывались на резиновый диск проигрывателя и прослушивались каждый раз с нескрываемым наслаждением под характерный, какой-то чародейственно потрескивющий начальный монозвук иглы, осторожно поставленной за лапку на край пластинки.
Позже, во времена моей юности, люди старшего поколения удивлялись: «Откуда ты всё это знаешь?» Как же не знать, когда родители — образцовые меломаны. И, как впоследствии окажется, ЧегоТолькоНиМаны — книг, фигурного катания (в виде болельщиков), природы, деревни (не раз оставляли благоустроенную квартиру в городе и уезжали в деревню — чтоб с огородом, с печкой, с лесом, рекой).
И всё же верхнюю строчку этого маносписка занимает Кино — художественное, телевизионное, даже документальное. Это мания особого назначения, просто уникальная. Знание названий и содержания прекрасных фильмов, фамилий режиссёров, имён и фамилий абсолютно всех советских актёров и многих зарубежных не выдерживало никакой конкуренции. Это особая приватная гордость за моих родителей. Но я, кажется, отвлеклась.
Итак, в этом повествовании осталось поведать, почему же под сервантом находилось блюдце, наполненное молоком. Всё очень просто — в доме жил… ёжик. Вот так. Ни больше, ни меньше. Откуда и почему, память не поясняет. Да и какая разница — жил да и жил колючий. Не крокодил ведь.
Из всей этой Казахстаниады ещё в памяти прогулки по степи — необъятной, пахучей до головокружения, с гнущимися от хлыста ветра травами, с песнями этих ветров, с непреодолимой свободой во всю свою ширь.
С тех пор всегда в подобных местах: в степи, на лугу, особенно на высоком холме возникает неудержимое желание мчаться, раскинув руки, навстречу ветру, захлёбываясь от сиюминутного счастья.
Продолжение следует...
Благодарю Вас, что дочитали до конца! Если понравился рассказ, буду ждать Вашу оценку. Подписывайтесь на мой канал, и мы сможем вновь встретиться — следующие истории нарисуют новые этюды такой простой и такой сложной судьбы!