Перед гранитным обелиском стоял крупный седой мужчина. К его плечу прижалась тоненькая стройная девушка с чёрной косой. У их ног лежали два букета свежих цветов. А вокруг, до самых лесополос, пламенели на солнце подсолнухи. Долго стояли они, молча глядя на обелиск: мужчина сосредоточенно, девушка восторженно.
— Это поле спасло мне жизнь в сорок первом, — произнёс мужчина, осевшим от нахлынувших чувств голосом. — Я всё расскажу тебе снова и познакомлю с людьми, которые выходили меня. Им, я знаю, не терпится повидать тебя, Наташа.
Дочь не раз слышала про одиссею отца. Но одно дело слушать дома в Тбилиси, совсем Другое — тут, у обелиска, воздвигнутого в честь отца на украинском поле, названном его именем.
...Хмурым осенним утром с полевого аэродрома под Чугуевом поднялись в свинцовое небо два краснозвёздных штурмовика и в сопровождении звена «ястребков» взяли курс на запад, откуда отходили наши части. Благополучно прошли на бреющем полёте линию фронта. Под Полтавой обнаружили и цель — аэродром, забитый самолётами. Удачно отбомбились.
Когда послушная руке машина легла на обратный курс, юный лётчик ещё успел подумать: не на том ли поле устроили они немцам переполох, на котором когда-то Пётр I вдребезги разбил шведов? Но в этот момент из-за туч вынырнули три «мессера» и сели Захарию на «хвост». Он видел и чувствовал, что его ИЛ-2 под градом пуль превращается в решето. Разбило щиток кабины, осколками стекла изрезало лицо. Словно чёрным полотном затянуло глаза. И тут начал захлёбываться мотор. Осталась последняя отчаянная надежда — попытаться посадить машину «на брюхо», вслепую.
...Женщины тайком от немцев докапывали картошку на бывшем колхозном поле, когда рядом с ними плюхнулся на землю военный самолёт. И сразу стало тихо-тихо. С опаской подошли к машине: в разбитой кабине окровавленный пилот. Наш или фашист? Заметив звезду на фюзеляже, приободрились — свой. Помогли ему выбраться, отвели к ближней скирде соломы, сказали, что в селе полно фашистов, надо, мол, схорониться до ночи.
В сумерки к стогу осторожно подъехала телега, и щуплый дед Савва Маркович Мальцев, сняв с себя потрёпанную фуфайку и кепку, переодел воина и вместе со своими подручными — вездесущими мальчишками, уложил его на телегу, а сверху забросал соломой, повёз в село.
Захарий очнулся, вероятно, от боли и увидел гибкие девичьи руки, проворно бинтовавшие ему голову. От этих рук почему-то пахло не йодом, а чабрецом. Или Захарию так почудилось?
— Ты кто? — еле разжал губы.
— Наташа, — смутилась девушка. — Да вы не бойтесь, я почти закончила медучилище, кое-что умею. Поправитесь.
Между тем гитлеровцы перевернули вверх дном всё село: искали красного пилота. Смертельная опасность нависла над Михайловкой Первой и всеми её жителями. Найди советского лётчика — фашисты никого не пощадили бы. Все знали, где его прячут. Разве такое утаишь. Но среди трёхсот жителей села не было шкурника, способного выдать воина. Более сорока лет минуло с той горькой осени, а Захарий Соломонович Хиталишвили всякий раз с особой теплотой подчёркивает, что он в неоплатном долгу перед Михайловкой, обязан ей жизнью, называет её своей второй родиной, а михайловцы сделали его почётным гражданином села.
Все они старательно оберегали его от вражеских глаз, прятали в погребах, на чердаках, в конопляниках, на берегу речки, в вербняках. Две же семьи опекали его постоянно: дед Мальцев с женой Еленой Онуфриевной и Шляпкины: Екатерина Митрофановна с детьми. А их у неё пятеро. Старшая Наташа взяла на себя обязанности врачевателя, няни и бдительного стража. Ей едва минуло шестнадцать. А самый младший — Алёшка носил в конопляник бесхитростные крестьянские обеды и воду.
Захарий подарил мужчинам портсигар, зажигалку и часы, а женщинам — парашют. Девушки раскроили его на блузки. То были их лучшие наряды. Себе же оставил только пистолет, который чуть не привёл к трагической развязке. Как-то рано утром лётчик выбрался из укрытия подышать свежим воздухом, и тут во двор вломились двое дюжих фашистов, орут хозяйке: «Давай, бабка, млеко, яйки». А сами принялись кур ловить. Прислонясь к дереву, Захарий до ломоты в пальцах стискивал в кармане пистолет. Горячая кровь ударила в виски. Невероятным усилием воли сумел сдержать себя. Перепуганная Екатерина Митрофановна насовала фашистским солдатам яиц и сметаны, лишь бы поскорее убрались.
Когда дела пошли на поправку, Савва Маркович предложил переправить лётчика к партизанам, но тот сказал: «Моя профессия — громить врага с неба. Пойду к своим». Так и сказал — «пойду», словно предстояло отправиться в соседнюю мирную деревню, а не за сотни километров по тылам врага. Он даже не знал, где свои, где вообще фронт.
— Звать-то тебя как? — впервые за целый месяц спросил дед Мальцев.
— Мама зовёт меня Шакро, а в паспорте записано по-русски — Захарий. В полку же меня звали просто Хитали, фамилию сократили — и всё.
Захарию Хиталишвили шёл в ту пору девятнадцатый год.
Глухой ненастной ночью Наташа Шляпкина и Савва Маркович вывели его за село в сторону Богодухова. Долгая и трудная была дорога по тылам врага, через линию фронта. В рваной крестьянской одежде, с палкою в руке, минуя большаки и города, брёл он до самого Воронежа. Здесь разыскал свой полк, принял участие в битве под Москвой. Там отличился, получил офицерское звание и первую боевую награду — орден Красной Звезды. Потом были Сталинград, Севастополь, Прибалтика... Счёт боевых вылетов перевалил за две сотни. Много раз подбивали его самолёт. Ещё дважды совершал вынужденную посадку, на территорию, занятую врагом. В одном случае выручил его ведомый, выхватив контуженого Хитали из-под носа у гитлеровцев, в другом — дерзко прорвался к нему наш танк и вывез из-под обстрела.
А сегодня у Героя Советского Союза полковника в отставке коммуниста Захария Соломоновича Хиталишвили самая мирная и добрая профессия на земле. Он лекарь, точнее, заведующий небольшой пекарней, где вас угостят вкуснейшим, ароматным грузинским хлебом.
Нет, не огорчился бы старый Соломон Михайлович такому повороту в судьбе сына, если бы дожил до того дня. Хотя в своё время мечтал увидеть своего младшего в роли сельского учителя. В Тбилиси снарядил его и напутствовал на такое дело. А сын единственный раз в жизни слукавил: удрал в аэроклуб, а потом его в числе лучших направили в военно-авиационное училище.
Однажды, уже после того, как Захарий Соломонович вышел в отставку, из родного аула приехал к нему в Тбилиси отец: строгий, сосредоточенный, начал торжественно:
— Сын мой, у нас принято за добро платить добром. Ты обязан найти людей из Михайловки и поклониться им до земли от меня и твоей матери. Я продал вола, вот тебе на дорогу, — старик протянул сыну деньги.
— Хорошо, отец, я исполню твою просьбу, — ответил Захарий, потом признался, что давно уже ищет это село.
Считал, что оно в Харьковской области. Но на все его запросы приходили однотипные ответы: такого случая с летчиком-грузином не обнаружено.
Тогда Захарий отправился на розыски сам. В статном мужчине со звездой Героя на груди Екатерина Митрофановна Шляпкина не сразу признала того юного грузина, Шакро, которого, дрожа за своих детей, прятала от гитлеровцев у себя в крестьянской хате. А узнав, залилась слезами: «Жив, сынок!»
— Жив-здоров. А где Наташа?
— Угнали, проклятые, в фашистскую неволю, и там сгинула моя доченька.
Хитали молча прижал к груди убитую горем женщину. В эту минуту подошла и соседка, Елена Онуфриевна, встала рядом. Захарий опустился на колени, низко поклонился колхозницам, горячо поцеловал их натруженные руки: «Простите меня, дорогие мои мамы, что так долго искал вас».
Как родного сына после долгой разлуки, встретила его Михайловка Первая. Ходил он со двора во двор, узнавал и не узнавал село. На месте былых мазанок встали кирпичные дома под шифером. Новые скотные дворы, мастерские, детские сады, Дом культуры появились в здешнем колхозе.
Сегодня вся Грузия знает, что у Захария Хиталишвили три матери: родная, Тарико Соломоновна, и две названые — Екатерина Митрофановна Шляпкина и Елена Онуфриевна Мальцева, спасшие ему жизнь в лихую годину. В Тбилисском музее дружбы народов есть целая галерея портретов матерей-грузинок, внёсших наибольший вклад в победу народов Советской державы над фашизмом. Среди них найдём мы и портреты двух простых крестьянок из украинского села Михайловка Первая, что в Котелевском районе Полтавщины. Их подвиг отмечен также медалями «За боевые заслуги» и «Партизану Великой Отечественной войны».
Сперва Мальцевы, Шляпкины, другие михайловцы ездили в гости к Захарию, а позже началось соревнование колхоза имени Жданова с грузинским совхозом «Арагвиспирский». Теперь уже дружат и соревнуются меж собой труженики двух районов: Котелевского и Душетского.
Грузинские друзья, потомственные овцеводы и садоводы, щедро делятся своим опытом с полтавчанами. А вот достижения в молочном цехе у них поскромнее. По приглашению Душетского райкома партии к ним в район прибыла делегация котелевских колхозников во главе с лучшей дояркой района Ниной Павловной Калюх. Две недели провели котелевцы на первом в Душетском районе молочном комплексе, передавая здешним животноводам тонкости своего мастерства.
Меж друзьями идёт широкий обмен и опытом, и всем лучшим, что выращивают на щедрой земле Грузии и Полтавщины: саженцами фруктовых деревьев, семенами лучших сортов овощных и бахчевых культур, племенными животными... Автомобилестроители Грузии прислали в дар колхозу имени Жданова автопоезд «Колхида», и в руках лучших водителей он проработал более десятка лет.
Хиталишвили, взяв отпуск, снова приехал погостить в Михайлову Первую и своими глазами увидел, какие чудесные подсолнухи вырастили земледельцы на его именном поле.
— А теперь, дочка, покажу тебе и Поле героев. Оно тут рядом, сразу за околицей.
И Захарий Соломонович новел Наташу к другому обелиску. На нём золотом горят слова: «На этой высоте 130,6 28 августа 1943 года гвардии сержанты 68-й гвардейской стрелковой дивизии Попов Николай Ильич и Гарнизов Михаил Тихонович совершили бессмертный подвиг, за который им присвоено звание Героя Советского Союза».
Да, многое видело это колхозное поле. Тогда, на всходе лета сорок третьего, здесь разгорелся жаркий бой. На неприметную высотку посреди картофельного поля фашисты бросили свору танков.
Горстка советских бойцов потеряла счёт отбитым атакам. Тут и там горели «тигры», но за ними ползли другие. Когда защитников высотки осталось только двое, последним выстрелом из противотанкового ружья Николай Попов подбил ещё один танк, а под другой бросился сам с двумя гранатами. Тяжело раненый Гарнизов последовал его примеру.
Вот так и сошлись два обелиска на колхозном поле. В колхозе имени Жданова свято чтут память о героях. Выращивать урожаи на Захаровом поле и на Поле героев доверяют лучшим механизаторам, которые получают почётные удостоверения. За право работать здесь соревнуются все колхозные земледельцы. Ныне оно завоёвано звеньями Виктора Гавриленко и Николая Прилуцкого. Первое вырастило отменный урожай подсолнечника, у второго не менее щедрый сбор картофеля. Об этом они недавно отрапортовали почётному гражданину села Михайловка Первая 3. Хиталишвили, а также в Куйбышев и Уфу, родным и близким М. Гарнизова и Н. Попова.
...Шумят листвою у обелисков молодые дубы, привезённые сюда Захарием Хиталишвили из его родного аула Араниси. И русские берёзы, посаженные михайловцами. Каждый год в День Победы и в день освобождения Котельвы здесь собираются ветераны 68-й гвардейской дивизии. Молодожёны в день свадьбы приносят к обелискам цветы. Односельчане устраивают проводы юношей в армию, напутствуя их здесь добрым словом.
Тут же, присев на скамеечку у обелиска, ещё раз поведал Захарий Соломонович своей младшей дочери историю о себе и своих украинских друзьях. Михайловцы подарили девочке праздничный украинский наряд и стали звать её Наталкой-Полтавкой. А когда она пришла в обновке в свою школу, подружки сразу набросились: «Почему у тебя имя русское, а костюм украинский?»
— Потому, — с гордостью отвечала она, — что во время войны на украинской земле моего папу спасла русская девушка Наташа.
Портрет той юной патриотки в доме Захария Хиталишвили висит на самом почётном месте — рядом с портретами его родной и названых матерей.
Илья ЛАХНО (1982)
☆ ☆ ☆