Можно ли довести близкого человека до крайности игнорируя? С таким вопросом, в том числе, сталкиваются участники судебного процесса над женщиной Сандрой, эмигрировавшей с мужем строить, в прямом и переносном смыслах, новую семейную жизнь. Трагедия произошла во время сгустившейся атмосферы раздражения друг на друга, когда у Сандры брала интервью, приехавшая специально для этого, студентка.
Режиссерка Жюстин Трие до сих пор снимала крепкие триллеры о мороках женского сознания и это всегда получалось с приставкой "недо". То это адвокатесса, доведшая себя до ручки в Соблазне, или психоаналитик Сибил, которая влезает в голову своей пациентки и строчит там собственную книгу в В постели с Викторией. В обеих картинах главную героиню изобразила прекрасная Вержини Эфира. Но для этой работы Трие сменила фаворитку. И попала в десятку.
Сандра Хюллер тоже играла у француженки в Сибил (оригинальное название В постели с Викторией), то есть точки соприкосновения уже случались и были найдены. Но в Анатомии все сошлось и, скорее всего, роль писалась именно под немку. Сказать, что это её триумф, и прочие апологии, нельзя. Таже режиссерка в Сибил выгоняющая Адель Экзаркопулос со съёмок запоминается навсегда. Или бизнес-леди в Тони Эрдманне, вообще диссонирует с пролетарским лицом актрисы, тем не менее завоевавшая внимание и награды. И тут уже состоявшийся профессионал получает все лавры по заслугам и она не нырнёт обратно в Лету, как многие внезапные "выскочки", которые единыжды с ролью засветившись, с ней и пылятся в тени времени.
Не напрасно так много слов о Хюллер, поскольку вся картина строится вокруг её героини. Здесь не просто каркас, а полноценное здание, монолит. Это касается и объёма лицедейства, так и характера протагонистки. Она закостенела настолько, что способна не замечать отчаяние мужа, который в центральной сцене вопит об этом, но ей хватает цинизма швырнуть в него бокал и дать пощёчину. Даже когда запах керосина подступает к горлу, она крепка, хоть и подавлена случившемся. Но в судебном процессе, конечно, жёсткие замечания прокурора разматывают сильную даму.
Анатомия падения кино, прежде всего, о капкане, который мы сами себе расставляем, когда не рассчитав время и моральные силы, берёмся за недюжий гуж. О том, что мужчина после травмы, физическая проросла в психо, взваливает ответственность перевозки жены и сына (слабовидящий парнишка, стал таким после аварии с отцом) в родную провинциальную глушь. Там обещал отремонтировать огромное шале, поселиться с родными и сдавать часть туристам. Одновременно с этим писательский труд и преподование сыну с ограниченными возможностями, вкупе перерастает в поиск помощи и поддержки от жены, которая не хочет или не может дать подобного. Самуэль мог бы отойти от какого-нибудь одного мероприятия и посвятить время, положем, сочинению. Или учить сына.
Человеческая натура так устроена, что ей надо во всём преуспеть. И в этом заключается главная диллема каждого. Ели выбрать только карьеру, страдают (может не так ущербно как мы думаем) дети, обустройство быта ведёт к не реализации навыков профессии. Самуэль мог уйти из семьи, но мысль, что сыном будет заниматься жена, которая не много интереса проявляла к воспитанию до этого, подавляла такое желание. А уйти насовсем, не думая, он мог лишь одним способом.
В Анатомии героиня много и всем, подробно и настойчиво, говорит о родственности душ со своим мужчиной, о любви и прочее. Но адвокат заявляет ей, что в суде не будут рассматривать неосязаемые дефиниции и душевные бури, кроме той, что могла спровоцировать трагедию. И как бы она ни уверяла в своей невиновности, как бы ни рыдала, каждый раз натыкалась на твердь в виде конкретного эпизода записанного мужем на телефон, где Сандра в ярости говорит и делает (только на слух сложно понять что именно) невообразимое.
В результате мы смотрим не типичное для Европы кино, где сильная женщина проигрывает, но не побеждает. Она остаётся при своих, с сыном и домом, но кто заменит близкое сердце, которое колотится под минусовку фифтисентовского Сутенёра. Это задачка не для философов средней руки. И вопросы "зачем?" и "почему?" мы часто настаиваем на своём, хотя легко могли отойти и дать проявить другому, отнюдь не риторические, требующие рефлексии в каждом отдельном происшествии.
Фильм снят в фирменной визуальной манере Жюстин Трие. Здесь не всегда правильные, но не по неусмотрению, а по задумке, ракурсы. Они точны в передаче угла зрения. Реверсии исчерпывающе дают зрителю необходимые нити и проволоки для передачи информации и слабого тока сцены. Здесь как будто отсутствует выдумка, но этот грузинский лаконизм в кадре, где несколько объектов, а все остальное пунктиром выдумки, делают больше, чем в перегруженной костюмной драме.
Кино хорошего возраста выдержки, когда внимаешь, и озарение, торчащее где-то близко, начинает цвести полным цветом. Оно для крепких годами и мыслями, хотя в качестве ликбеза многим может послужить хорошую услугу.
P. S.: при и после просмотра вспоминал шукшинский рассказ "Жена мужа в Париж проважала". Он как синопсис к данной картине.