И в центре сюжета всегда путь. Центрифуга заполняется всеми его думами, правдами и неправдами, а также любознательностью его икр. Сама она исполнена в виде скрижали на каменном постаменте. Это была тёмная осенняя пора, такая что чернотой отдавала каждая улица и каждый уголок моей души. Такая чернявая, что глазу было некуда воткнуться, чтобы светоч души его был в восторге. И будто точно сейчас же Нептун же здесь пожрёт детей своих, да кровью багровой бахромой обольётся всё вокруг. Но точно также я видел, что осень играла свою роль, она была увядающей порой и в этом преуспевала. Я видел это, поскольку мои глаза хотели это видеть и мочь им было суждено природой видения или наблюдательства. Я думал ибо казалось мне, что в думанье есть наполненность абстракций внутри моего мозга и им нужда была окунуться в лаймовое поле цветковых наслаждений. Роль свою ей было суждено было исполнить, как если бы я сам захотел играть во что бы то ни стало своё отношение ко всяческому иждивенчеству. Ей были открыты засовы природы и тем не менее, точно такая же закрытость от них. Мудрые говорят, что легчайшая дверь та, которая находится открытой ни к чему тебе будет всяческая ярость, как бы ты ни решил было стать гневным в своём поступке. Открытость сия не есть твоя погибель или обитель твоих демонов, иначе же дело обстоит с твоим душевным равновесием. На фоне всего этого небеса освещают тебе путь и всякая святость их связана с землёй. Ты ощущаешь на себе все тягости отсутствия обратной связи с источником богатств и робкий солдат войска Аида не робея останавливает свою корыту или же можно сказать колесницу адскую дабы проверить это. Мы шли на осветившей себя улице вместе с двумя другими друг другу незнакомцами, каждый думал, что другой хочет убить другого и нам было некомфортно от этого стало быть нам нужно было пройтись под другим мостом, ежели этот только лишь сталкивает нас в непростительном зрительском контакте с гадкими людишками. Кстати говоря я привык оборачивать свои слабости в отношении к другим и стало быть занимаю компенсирующую функцию в каждом соитии духовных начал. Мне всегда казались странным бумажки они же постоянно подделываются. Нам уже страшно думать, как бы он не сказал ещё чего более занудного на своей никому не нужной лекции даже ему самому и как бы он думает что нас сюда не загнали, а он не потратил десятки лет околоинтеллектуального знания и попустительства со стороны академиков в пустую. Стало быть ему думается, лишь о том как бы выпить и забыться вновь, пока его не застигнет рассвет очаковской ржи на лице.