Любовь Георгиевна Коротаева преподаёт химию в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы. За свой труд награждена орденом Дружбы народов. Но есть среди её наград ещё одна, особенно дорогая — медаль «За отвагу». Её Л. Г. Коротаева получила в апреле 43-го.
— Горы. Не слишком ли большой ценой вы заплатили за преданность им? Ведь были боль, страдание, которые они причинили вам...
— Преодолевая трудности, утверждаешь себя в жизни.
В ПАЛАТЕ лежали двадцать женщин. С одним диагнозом — туберкулёз. Шёл 47-й год, но война всё ещё давала о себе знать. Этой болезнью. Разводами. И тогда в палате кто-то отворачивался к стене, отказывался от лекарств. Не все мужья выдерживали испытание, данное им тяжкой болезнью, которая наказала их подруг. Любовь Коротаева, случись с ней такое, даже этого жеста отчаяния себе позволить не смогла бы. Она была в палате самой тяжёлой — почти год лежала неподвижно в гипсовом панцире.
А ведь казалось, с войной покончено навсегда. В 45-м вышла замуж, стала работать по специальности в «Гипрокаучуке». Её группа готовила к защите проект нового завода. К врачу её буквально затащил муж Костя: «Нельзя же так худеть». Врач долго слушал её. Отправил на рентген. «Вы простужались сильно, очень сильно?» Она пожала плечами: «Что вы. Где?».
И только в больнице на Стромынке вспомнила январскую ночь 43-го, Кавказ. Они с Андреем Грязновым возвращаются из разведки последними. В коше — горском сооружении из камней — уже спит отряд. Она примостилась у стены. Утром её с трудом отодрали от ледяных булыжников. Несколько дней болела спина. А потом лейтенант Любовь Коротаева опять ушла в разведку...
В больнице её каждый день навещал муж Костя. Однажды он сказал: «Люба, собирайся на нашу дачу в Ильинку». Она улыбнулась: «Откуда у нас дача? Мы же договорились никогда не быть рабами вещей». Две комнаты — пристройку к чьей-то даче — Костя сам соорудил. В Ильинке она стала чувствовать себя лучше. Начала ходить, несмотря на инвалидность, начала искать работу. На прежнем месте сказали сочувственно: «Голубчик, какой вы теперь химик». Рискнула, взяла её к себе директор 34-й школы рабочей молодёжи на Арбате Н. Д. Алексеева и даже классное руководство доверила. Какой класс у неё был! Взрослые люди, пережившие войну, скорее, товарищи, чем ученики. О своём классе она потом и диссертацию будет писать. И защитит её успешно, став кандидатом педагогических наук. Но это всё потом будет. Однажды класс встретил её в дверях: «Любовь Георгиевна, вы воевали?»
Этой передачи по радио она не слышала. Юрий Визбор искал «лейтенанта» Любовь Коротаеву. Оказывается, московский студент, альпинист Симоник обнаружил в горах тур военных лет, в нём гранату, в которой вместо запала лежала записка: «В дни, когда враг побежал под ударами Красной Армии, мы поднялись сюда без верёвок и палаток, в шубах и валенках, по суровым стенам Донгуз-Оруна, чтобы указать путь наступающим войскам... Коротаева, Грязнов — инструкторы альпинизма. 3.01. 1943 г.»
— Для того чтобы хорошо воевать, наверное, надо было забыть, что ты женщина?
— Я воевала среди мужчин, но ни разу не услышала бранного слова. Меня оберегали. Но это не значило, что я имею право на слабость духа.
ВОЙНА ворвалась в жизнь наших матерей по-разному, но одинаково неотвратимо. Одни в этот день — 22 июня 1941 года уже тряслись в обстреливаемой полуторке, прижимая к груди детей. Другие шагнут в неё прямо с выпускного бала. Любе Коротаевой тот день запомнился безутешным женским плачем — Малая Молчановка провожала первых добровольцев. А она должна была утром защищать диплом в Институте тонкой химической технологии. И защитила его 23 июня, а потом уехала в Воронеж по назначению, стала начальником смены в печном цехе крупного завода. Правда, вскоре завод пришлось демонтировать. Люба же Коротаева поступила в радиошколу. Побывала за линией фронта. В сентябре 1942-го она уже воевала на Кавказе.
Туда попала по военному приказу. До войны увлекалась альпинизмом, была инструктором. Водила группы на Домбае. В 42-м на Кавказе шли тяжёлые бои. Солдаты гибли часто из-за неумения ориентироваться в горах. Гибли от лавин, камнепадов. Вот тогда и был приказ Сталина — собрать опытных альпинистов и отправить их инструкторами на Кавказ. Лейтенант Коротаева попала в особую альпинистскую группу. Оттуда её направили в 897-й горноспасательный полк инструктором альпинизма.
...Мы сидим с ней за столом, пьём чай с домашним вареньем. Любовь Георгиевна кутается в мягкую пушистую шаль. Обычная москвичка — гостеприимная хозяйка, добрая бабушка, которая радуется, что достала билет внучке Ане в театр Образцова. А на столе лежит альбом, который мы листаем. То же лицо — открытый лоб, красивый упрямый рот, широко распахнутые глаза, только моложе на сорок лет. И одета Люба Коротаева иначе. Френч, перепоясанный широким ремнём, на груди автомат. На другом снимке — валенки, полушубок, шапка-ушанка, громадные рукавицы и, конечно, автомат. Это Кавказ. Это война. Фотоаппарат был у Саши Сидоренко. Он и снимал.
Любовь Георгиевна называет дорогие имена. Были в их группе и знаменитые альпинисты, такие как Юрий Одноблюдов, Николай Гусак. К ним она до войны и подойти-то боялась. Одноблюдов уже и здесь отличился. Вместе с А. Малеиновым, Н. Моренцом, А. Сидоренко, В. Кухтиным и Г. Двалишвили провёл через перевал Бечо сотни людей, рабочих горно-металлургического комбината из Тырныауза. Детей, 230 человек, вынесли буквально на руках. Памятник теперь, посвящённый этому подвигу, есть на Кавказе.
А вот Андрей Грязнов. Только он умел улыбаться так открыто и светло. Он был в их группе старшим. Это ему она отдала однажды рапорт, чтобы в штаб передал. Просила перевести её в другую часть. Здесь, мол, её излишне оберегают. Две недели ждала решения своей судьбы. Не дождалась — решила идти в штаб. Напоила своих ребят прощальным чаем. Андрей Грязнов вытащил из кармана листок бумаги, разорвал: «Вот он, твой рапорт». Через день она ушла с ними в разведку. Операции те все были на грани жизни и смерти. Проводили, конечно, и солдат через перевалы. Но главным военным делом Коротаевой станет разведка.
Только через тридцать лет она снова побывает в этих краях. Удивится, посмотрев на острый шпиль где-то у кромки облаков: неужели там оставили они когда-то с Андреем тур с гранатой и запиской? Она и сегодня помнит тот январский день 43-го чётко и ясно:
— Было очень холодно. Наш отряд поднимался по скалам, которые обледенели. Экипировкой мы были не избалованы: полушубки, валенки, «кошки» да ледорубы, верёвок было мало. Заночевали на скале, как обычно. Расстелили несколько полушубков, сверху накрылись другими полушубками. Утром мы с Андреем Грязновым полезли дальше. Надо было засечь огневые точки врага на Чегете, у Старого кругозора, в Баксанском ущелье. Забрались на гребень между Малым Когутаем и Донгузорун-Баши. Смотрим, в пятидесяти метрах ниже нас немцы. Лицом вниз пролежали весь день. Встанешь — не только себя обнаружишь, но и всю группу. Во время этой разведки оставили мы с Андреем по альпинистской традиции тур, в туре гранату с запиской. Поклялись вернуться в эти места после Победы. Андрей вскоре после войны погиб в экспедиции. Я долго болела. А потом, вы знаете, меня нашёл Юрий Визбор.
— Стрелять приходилось?
— Мы были вооружены автоматами ППШ, гранатами. Станковым пулемётом я владела. Стреляла и я, конечно.
СЕМНАДЦАТОГО февраля они по традиции встречаются. В первый раз всех собрал в 63-м году Владислав Лубенец. И вот встречаются уже двадцать лет. Почему они этот день выбрали? Любовь Георгиевна достаёт журнал и книгу, они на немецком языке, говорит: «И журнал, и книга изданы в ФРГ. Обратите внимание, как называется статья в журнале. «Приключения на Эльбрусе». И книга не лучше — «Кавказские приключения».
Тогда она открывает ещё одну книгу: «А вот у этой название точное —«Эльбрус в огне», её написал Александр Гусев. «Прогулки» у гитлеровцев не получились. И когда их погнали с Кавказа, нам, трём группам альпинистов, было поручено снять с Эльбруса фашистские штандарты. Немцы поднимались на Эльбрус в августе 42-го, нам же предстояло одолеть эту вершину в феврале. На разорённом фашистами знаменитом «Приюте одиннадцати» мы переночевали. Потом снова разделились на группы. Первую возглавил лейтенант Н. А. Гусак.
Любовь Коротаева попала во вторую группу. Её повёл 17 февраля на Восточный склон капитан А. М. Гусев. Она запомнила этот день вот таким: «Вышли в два часа ночи. Подниматься по отполированному ветрами льду Эльбруса трудно. Да ещё мороз. Порывистый ветер. Особенно трудно идти нашему кинооператору Петросову. Недавно он снимал подводников, а сейчас высота 5.000 метров. Но он не хочет спускаться вниз. И вот вершина — мёртвая, голая. Фашистских флагов мы не обнаружили. Ставим наш, советский флаг. Даём залп из пистолетов. Обнимаемся, целуемся. Я особенно счастлива — ведь на вершине Эльбруса впервые. Этот день мы и отмечаем теперь ежегодно. Это день памяти тех, кого нет среди нас.
На «Приюте одиннадцати» пели тогда песню, которую сложили во время отдыха в посёлке Иткол, возвращаясь из разведки, А. Грязнов, Н. Персиянинов и Л. Коротаева.
Помнишь, товарищ, белые снега.
Стройный лес Баксана, блиндажи врага,
Помнишь гранату и записку в ней
На скалистом гребне для грядущих дней.
Музыку подобрали легко.
За Эльбрус у неё медаль «За отвагу». Любовь Коротаева воевала потом на Украине. Была опять радисткой. Но это уже другая страница её военной биографии.
— Самое главное, чему вы научились на войне?
— Ценить друзей.
ОДНАЖДЫ, когда её опять скрутила болезнь, пришёл очень старенький доктор. В конце визита назвал свою фамилию: «Персиянинов». Врач оказался отцом их Ники. Ника погиб в апреле 45-го. У Любови Георгиевны сохранились военные письма друга. Она их отдала отцу Ники. Их Ника, так они звали Николая Персиянинова, знал наизусть «Илиаду», читал им её в часы отдыха. На снимке, который Любовь Георгиевна бережно хранит, он стоит слева от неё. Волнистые волосы, автомат на груди, мягкая улыбка. Справа широко и открыто улыбается Андрей Грязнов. За спиной у них Эльбрус. Андрей умудрялся даже во время разведки отметить редкий выход породы. Он и на войне оставался геологом. Нет Юрия Одноблюдова. А душа их отряда Николай Гусак повёл ребят по их местам. Отказало сердце. Похоронен в Баксанском ущелье. Нет В. Кухтина, Г. Хергиани засыпало лавиной...
Двадцать человек поднималось на Эльбрус в феврале 43-го. В этом году их собралось уже десять...
...Как-то ехала Любовь Георгиевна с дочкой и мужем в электричке. И вдруг ребята у окна запели: «Помнишь, товарищ, белые снега...»
Живёт песня. Значит, живёт в память о тех днях.
Н. ТЮРИНА (1985)