оглавление канала
Он внимательно посмотрел на меня. Очень надеюсь, что в моих глазах он увидел решимость, а не испуг. Потому что в душе у меня было так намешано, что я сама не могла разобраться, чего там больше: желания разобраться в этой истории, или страха узнать правду. Скорее всего, больше было все-таки первого, потому что Николай кивнул головой, будто отвечая сам себе на этот вопрос, и начал рассказывать:
- В то время в нашей области орудовала банда. Они занимались тем, что шантажом заставляли богатых людей расстаться со своим добром. Причем, добро это выражалось исключительно в драгоценном металле и камушках. Бумажных денег бандиты не признавали. Причиной шантажа для богатых мог стать любой проступок, любое действие этих людей, попадавшее под Уголовный Кодекс. Сами понимаете, у нас богатство, как таковое под запретом. Потому эти пострадавшие не могли напрямую обратиться в милицию. Тогда бы пришлось рассказать и то, откуда у них эти самые богатства взялись. В общем, прижать их бандитам было очень легко. Вопрос был в другом. Откуда эти новоявленные «робингуды» добывали эту информацию, которая вовсе не печаталась в областных газетах и в объявлениях на автобусных остановках ее тоже нельзя было прочитать. Кстати, источник или точнее, их информатор по этой части, так и остался неизвестным. Банда особо не лютовала, свои обещания исполняла. Что называется, заплати – и спи спокойно. Строптивых наказывали быстро и очень жестоко. Причем, все смерти были подстроены, как несчастный случай. Кто-то, плавая на курортах Ялты утонул. Судорогой ногу свело, с кем не бывает. Кто-то, катаясь на лыжах где-нибудь в горах Тянь-Шаня шею свернул или под камнепад попал. В общем, разнообразие этих смертей поражает. Судя по всему, работал на них киллер экстракласса и большой затейник. Подкопаться было не к чему. Наши органы так никогда и не вышли на след этих молодчиков, если бы не случайность. Один из членов этой бандитской шайки подарил колечко своей любовнице. Та похвасталась матери. А у матери в гостях была соседка, муж которой был старым и заслуженным мастером-ювелиром. Разумеется, старушка рассказала мужу. Уж очень ей колечко необычным показалось. Вроде простенькое, но наметанный глаз бабульки засек необычную форму и чистоту камня. Ювелир задумался, и принялся листать старинные каталоги. Бабка колечко на одной из фотографий и узнала. А у того колечка была непростая и кровавая история. Не буду вас загружать подробностями, эта история длинная, потом как-нибудь расскажу, если будет желание послушать. В общем, тот ювелир был гражданином многоопытным. Сразу в органы не помчался, но решил кое с кем поговорить. Но дело это сразу раскручивать не стали. Все понимали, что при такой информированности банды, действовать нужно было осторожно, чтобы не спугнуть. Тянулась эта история никак не меньше пяти лет. И по рукам били, и начальство пальчиком грозило, но так, чтобы не очень явно, но для подчиненных понятно. Подчиненные начальству отвечали тем же, на рожон не лезли, но тихой сапой клубочек разматывали. В общем, взяли их в конце 70-х. Ушли только двое: главарь и киллер. Кличка у главаря была занятная, «Стылый». И его мало кто из банды знал в лицо. Киллера вообще никто в глаза не видел, потому как дело с ним имел только Стылый. На допросах все молчали, словно онемели напрочь, думаю, боялись, что их и в тюрьме достанут. Чтобы не томить вас, скажу, что до суда не дожил ни один. Кто от сердечного приступа скончался, кто повесился в камере, кто, вообще, корочкой сухой в тюремной столовой подавился. А одного, самого приближенного к Стылому, уголовники заточкой пырнули. Так вот, умирая в тюремной больнице он все про старое кладбище бредил. Кому надо услышать, услышали. Речь шла о нашем кладбище. В открытую, конечно, никто его не обыскивал. Начальство информации не придало значения, но нашлись энтузиасты, вопреки воле старших товарищей. Кладбище, на свой страх и риск, обследовали тщательно. Пусто. Награбленные богатства найдены не были. Приписали все эти упоминания про кладбище бреду умирающего. И история та стала уже забываться, документы сдали в архив. И все бы было гладко, да только, почему-то молодой следователь из Рязанского Управления заинтересовался этой давней и почти забытой историей. Твой отец, Полина, неоднократно приезжал к Трофимову и расспрашивал его об этом деле. Свой интерес к нему объяснял весьма уклончиво и говорил, что это его частная инициатива. А потом, ты знаешь, что случилось. Я расспрашивал Виктора Васильевича, не упоминал ли твой отец чего-то, что помогло бы понять, с чего вдруг у него проснулся такой интерес к давно забытому делу. Но Трофимов только плечами пожимал в недоумении, мол, сам долго гадал. Но, при этом, знаете, что было интересно? – Мы с Валькой во все глаза глядя на Кольку, дружно принялись мотать отрицательно головами. Друг хмыкнул. – Старый следователь, когда мы прощались, глядя в пол, пробурчал, что, дескать, не лез бы ты во все это, сынок. Добра, мол, не будет.
Валька тихонечко охнула:
- Так значит, старый пенек все ж-таки, что-то да знает, а говорить не хочет, боится… Да… Дела… Может и вправду, ну его… - И она жалобно посмотрела сначала на меня, а потом на Николая. Вид при этом имела, что ни на есть, самый сиротский.
Колька только усмехнулся.
- Вам решать… Но покушение на дядю Славу мы по любому расследовать должны. И ваше участие в этом расследовании вовсе не требуется. Наоборот, если вы никуда не полезете, мне будет спокойнее…
Валюха радостно подхватила:
- Вот, вот, Коленька. Истину глаголешь! А там глядишь, дядя Слава на поправку пойдет, очнется, и все расскажет нам про этого супостата!
Подруга выглядела настолько радостной и довольной, что мне даже жалко стало ее выводить из этого состояния. Мы с Николаем переглянулись, и он, чуть заметно пожал своими богатырскими плечами. Мол, делай, как хочешь. Я тяжело вздохнула в ответ и глянула на Валентину. Наши «переглядки» не остались без внимания. Она сурово нахмурилась, и возмущенно проговорила:
- Ну что?! Вы что, не верите, что дядя Слава выкарабкается?!
Я опять вздохнула, думая, как бы это половчее ей все объяснить. Накрыла своей ладонью ее ладонь и мягко проговорила:
- Понимаешь, дело вовсе не в этом. Разумеется, мы верим, что дядя Слава скоро пойдет на поправку. Но кто тебе сказал, что он видел того, кто его так отоварил? Ведь, насколько я понимаю, у него разбит весь затылок, значит, шваркнул его кто-то сзади. Следовательно, нападавшего он мог и не видеть. Это, во-первых…
Валентина испуганно на меня посмотрела, и пробормотала:
- Я даже боюсь спрашивать, что же там у тебя «во-вторых», а про «в-третьих» и думать даже не хочу!
Я успокаивающе ее похлопала по руке.
- Кто ж нас-то спросит… Хочу, не хочу… Дело в том, что, найдя дядю Славу, мы вольно, или невольно стали свидетелями. Ведь преступник был уверен, что он его, то есть, дядю Славу убил. Думаю, весть о том, что мы с тобой Вячеслава Петровича нашли и в больницу доставили, облетит весь поселок, если уже не облетела. А значит… - Я вопросительно уставилась на подругу.
Дрожащим голоском она проблеяла:
- И что это значит…?
Я чуть в сердцах не плюнула.
- У тебя что, от страха все мозги отшибло? Значит, что и преступник об этом узнает. А вдруг дядя Слава нам чего рассказать успел, пока мы его везли?
Валька хлопнула на меня ресницами.
- Да ты что?! Чего рассказать-то?! Он же в отключке был!!
Я только усмехнулась на ее гневную речь. Чем больше Валентина возбуждалась, тем я, по неведомой мне самой причине, становилась спокойнее.
- Это ты знаешь, и я знаю… Вон, теперь и Кольша знает. А преступник этого знать не может. Он же боится за свою шкуру. И в его голове висит вопрос: «А вдруг…?». Он ему сейчас, этот самый вопрос, спокойно жить не даст.
Кажется, от моей спокойной речи подруга стала приходить в себя, голова у нее начала работать.
- Постой, постой… Ты хочешь сказать, что мы влезли в самый центр этой, как бы помягче сказать, ситуации, и теперь мы для него, в смысле для гада этого, становимся тоже опасными?!
Я с облегчением выдохнула и развела руками:
- Ну слава тебе… Наконец-то ты рассуждать здраво начала… Разумеется! А ты поставь себя на его место. Ты бы что на этом самом месте подумала?
Валька нахмурилась и буркнула:
- То же бы и подумала…
Мы замолчали, стараясь переварить полученную информацию. А Николай вдруг стал подниматься из-за стола, и его лицо выражало крайнюю степень обеспокоенности. Это, если выражаться высоким «штилем», как говаривали лет триста назад. Практически, он был почти в панике. Рванул к двери, как ошпаренный, мы только глазами хлопали, не понимая, что это на него вдруг нашло. Уже, стоя на пороге, он обернулся и требовательно спросил у Валентины:
- Ключи от фельдшерского пункта у тебя с собой?! – Валька перепуганно только головой кивнула. Колька требовательно протянул руку к ней, коротко и нетерпеливо проговорив: - Давай живо!!!
Подруга заполошно принялась себя хлопать по бокам, ища несуществующие карманы, совершенно забыв, что успела переодеться, поменяв собственное подранное платье на мое. Я торопливо подсказала:
- Они в твоем платье, в кармане!
Валентина с недоумением оглядела себя, будто только сейчас вспомнив об этом, и опрометью кинулась в спальню, где она переодевалась. Вылетела оттуда, держа ключ на вытянутой руке, зажав его в кулак, будто вражеское знамя, добытое в тяжелом бою. Подскочила к Кольке.
- На, держи!!!
Тот несколько секунд смотрел на ключ, будто не веря, что это именно ключ, а не что-то другое, а потом, проговорил:
- Нет… Лучше поехали со мной! Так надежнее будет…
Лучшего предложения он и сделать не мог. Валька просияла красным солнышком, но потом, проникнувшись серьезностью и спешностью момента, улыбку с лица убрала, и стала торопливо обуваться. Через минуту я уже услышала, как заработал двигатель Колькиной машины. И вскоре все стихло. Несколько минут я с недоумением продолжала таращиться на закрытые двери, за которыми скрылись друзья, пытаясь понять, что Николая заставило так спешно покинуть мой дом.