Раньше мы с семьёй жили в четырёхкомнатном доме, к которому прилегал другой – нежилой. Он принадлежал дяде моего отца, которого не стало ещё в далёких 90-х.
Пустующий дом нам с младшей сестрой Леной посещать было запрещено. На массивной деревянной двери всегда висел замок.
Но мы были детьми «поколения Y» и, само собой, знали, где родители прячут ключи от запретного дома. И вот однажды, пока мамы с папой не было, мы отправились на поиски чего-нибудь интересненького.
А интересного там действительно было много, уж поверьте. Там пылились пожелтевшие спрессованные стопки бумаг, груды кассет с фильмами, виниловые пластинки с советской музыкой, скрепки, наконечники для пера, чернила, большой нерабочий принтер, энциклопедии по химии и истории, и даже почерневшие советские копейки. И знаете, что пугало больше всего? Когда ты осматриваешься, – понимаешь, что когда-то во всех этих вещах заключалась душа человека, его мысли, мечты, планы…
Кроме того, нас с Леной напрягало наличие книг по религии, а если быть точнее, книги про индуизм.
(В подвале нашего дома я часто замечала на полках разные банки, колбочки, пакетики с химическими веществами, к которым родители тоже запрещали прикасаться. Только позже я узнала, что и они принадлежали дяде отца).
После двух часов кропотливых поисков мы с Леной отправились домой рассматривать прихваченные с собой, показавшиеся интересными, вещички.
Мы залезли в большое кресло, стоявшее прямо возле дверного проёма. В какой-то момент я высунула голову и увидела, что у входа в наши с Леной спальни стоит долговязая фигура в чёрном длинном плаще. Лысый череп наполовину укрывал широкий капюшон.
Я вздрогнула, ахнула, обняла сестру и наказала ей не смотреть. Мы несколько минут сидели в полной тишине, обнимая друг друга и прислушиваясь. А когда наконец осмелились выглянуть из-за кресла еще раз, в дверном проеме уже никого не было.
Спустя несколько дней мы вновь решили наведаться в запретный дом. В прошлый раз мы не успели исследовать письменный стол, поэтому занялись этим сейчас.
Я достала из ящика красную книжечку с надписью «Военный билет». Она была старой, потемневшей от времени и едва не рассыпалась в руках. Я знала, чья фотография там будет и окликнула Лену, чтобы рассмотреть билет вместе.
Я раскрыла его дрожащими пальцами и увидела серьёзного молодого человека с густыми чёрными волосами и крупным лицом. Михаил Анатольевич…
Существо в плаще было лысым и совсем не походило на мужчину, чей документ я держала в руках.
Затем мы нашли другие чёрно-белые фотографии. Они-то и заставили нас сбежать оттуда прочь! Слишком уж жутко смотреть на остатки чьего-то прошлого. Дом стал для нас зловещей территорией, по крайней мере, пока мы были детьми.
Второй раз я увидела мужчину в чёрном плаще на кухне, прямо рядом с мамой. Она мыла посуду и ничего не замечала вокруг. Существо возникло прямо позади нее и медленно обернулось к нам. На этот раз его увидела и Лена. Мы испугались до чёртиков и так заголосили на весь дом, что мама выронила из рук тарелки и с округлившимися глазами бросилась к нам.
* * *
Спустя много лет, мы приехали с сестрой в отчий дом погостить. Со смехом вспоминали, какими были пугливыми детьми. В дом Михаила Анатольевича входили уже без страха и без всяких запретов. Все его вещи были на месте.
В тот же приезд мы разговорились с одной местной бабулей. Было ей около 70 лет, и она любила сидеть на лавочке возле своего дома. Баба Галя рассказала нам реальную историю жизни Михаила Анатольевича.
Когда-то на нашем высоком сером заборе висело несколько больших железных букв. Я вспомнила, что неоднократно видела их валяющимися в сарае. Видимо, отец снял их сразу после смерти дяди. Так вот, буквы эти означали название организации Михаила, в которую обращались простые люди за помощью. Под его руководством они отправлялись молиться в поле, находившееся в пяти минутах ходьбы, а потом подолгу чем-то занимались в доме. Это было что-то вроде секты.
– Никто с ним не здоровался, не общался. Был он отшельником, – повествовала бабушка Галя. – Ходили слухи, что общается он с нечистой силой.
Вся моя кожа покрылась мурашками, когда я осознала, в чьих вещах рыскала. Лена была удивлена не меньше. Теперь совершенно в другом свете предстали перед нами хранящиеся в доме книги, видеозаписи и химические вещества.
Около 10 лет назад родители продали дом, наверняка предварительно убрав все, что не нужно видеть посторонним. А на наши расспросы с сестрой отвечают всегда одинаково: вам лучше всего этого не знать.