Мы проводили в последний путь нашего худрука Сергея Березина и прощались друг с другом на выходе с Троекуровского кладбища. Так получилось, что последний пламеневец, с которым я досвиданькался, прежде чем отправиться к своему автомобилю, был Игорь Никитин, наш саксофонист и флейтист, а ещё по совместительству директор нашего лихого ВИА.
Игоря Александровича в ансамбле причисляли к генералитету «Пламени». Да, он был чуть старше основной группы солистов-гитаристов, да и пришёл к нам будучи старинным друганом Березина и Раппопорта, считавшихся по молчаливому согласию участников группы как бы отцами-основателями нашего ВИА. И, как само собой разумеющееся, некоторая дистанция между «нами» и «ими» присутствовала и на работе, да и во время досуга. Мы (рабочая косточка) находили за что покритиковать шефов и Игоря, в частности. К примеру, не обнаружив в нашем саксофонисте искромётности Зубова или Гараняна, а тем более какого-нибудь Паркера, мы мечтали, как бы все звучало, если б Саныч чуть добавил интонации и вибрации. Хотя сейчас, переслушивая «Берег моря», не понимаю каких блох мы ловили в игре нашего саксофониста… Очень комфортно звучал Игорь Александрович.
Но вот ведь служба - дистанцировались мы и в том числе я от нашего директора… Так вот, вернусь к моменту расставания с Игорем на Троекуровском… Мы обнялись, и я вдруг ощутил большущую человеческую теплоту, исходившую от Игоря. В ней была верность, готовность помочь, просто симпатия и ещё что-то, что невозможно описать словами. Мы отстранились друг от друга, и я увидел, что Игорь почувствовал нечто подобное тоже. И мы договорились встретиться назавтра просто погулять и поболтать. И мы встретились в парке, что недалеко от метро «Проспект Вернадского», и около трёх часов гуляли, вспоминая, мечтая, анализируя. И мы понимали друг друга. Я, к тому моменту, долгое время поработавший самостоятельно на сцене, разобрался во многих проблемах, решавшихся в те уже давние советские времена, когда мы служили в «Пламени».
- А помнишь, когда мы возвращались из твоей последней поездки,- начал Игорь,- ты мне предложил вместе сделать новое музыкальное дело?
- Конечно, помню. Ты меня тогда сильно расстроил своим отказом!
- Да, я ещё сказал, что всю жизнь буду верным псом Березину!
- Это выглядело очень театрально,- засмеялся я, обнимая Саныча.
- Да, мне надо было семью кормить, а что у нас с тобой получится было неясно. Сейчас жалею, что не воспользовался шансом сделать новое дело.
- Все хорошо, жизнь сложилась так, как должна была случиться. И наша нынешняя встреча тоже где-то там наверху спланирована.
- И зачем? - спросил Саныч.
- Поживем - увидим.
И я уже тогда, плотно пообщавшись с Игорем Александровичем, начал перелистывать и перечитывать страницы нашего с ним знакомства, имея за своей спиной приличный опыт гастролирующего артиста, который отвечал за своё имя, организовывал эти самые гастроли и проводил их на определенном, достаточно высоком уровне. И тогда я вспомнил количество музыкантов и обслуживающего персонала, которые проводили те или иные концерты, записи и съёмки нашего ВИА. И ведь их всех нужно было перевезти к месту концерта, поселить в гостиницу, организовать, провести эти выступления. Суметь выбрать наиболее выгодную логистику в гастрольном графике и найти наиболее выгодные в финансовом отношении концерты. Наверняка, многое из того, что решал на своём посту Игорь, я упущу, но и того что мне вспомнилось в первую очередь - это громадный труд, от качества выполнения которого зависело удовольствие зрителей, решивших провести свой вечерок с «Пламенем». Возьму всего несколько пунктов из этой тяжелейшей работы нашего директора (а он ещё вместе с нами выходил на сцену).
Аппаратура.
В середины семидесятых все наши ведущие ВИА, а «Пламя» таковым несомненно был, имели собственную аппаратуру. Этот аппарат частично предоставлял нам Росконцерт, а что-то, к примеру наши сценические костюмы, мы приобретали за собственные деньги. Переноска и доставка оборудования была в руках наших рабочих сцены. За ту микроскопическую зарплату, которую им платил Росконцерт, рассчитывать на бережное отношение наших «работьерос» к средствам нашего производства - не приходилось. И тогда (я думаю, первым это сделал Игорь Гранов) худруки решили один из концертов ежемесячно отдавать в фонд наших рабочих.
Коллективы у нас были многочисленны, у всех не менее 10 человек. Этой суммой денег можно было поощрять - премировать рабочих, и наказывать - наоборот, эту премию не выдавать. Рычаг для управления был очень функциональным, но противозаконным, поскольку всегда можно было накатать на директора телегу за то, что он незаконно собирает деньги с артистов. И дабы этого не произошло, директор, читай Игорь Саныч, крепил дружбу с обслуживающим персоналом, а там у нас работали, ну, очень колоритные персонажи. К примеру Сергей Зайчиков (один из них) был заядлым книгочеем, и о нем, если бы знали о его существовании, мечтал бы любой филологический ВУЗ. А его коллега Коля Устьянцев писал рассказы и мечтал ворваться «на плечах неприятеля» в Союз писателей. Он, кстати, туда в конце концов и попал. Зачем они к нам шли? Обычно они отвечали, чтобы посмотреть свет. На самом деле их пугала статья в УК СССР о тунеядстве, за которую, если ты нигде не числился на работе, могли и привлечь. Кстати, многие наши рокеры, в том числе В. Цой, спасались от блюстителей порядка, работали кочегарами во всяких ЖЭКах. А всеми нашими парнями заправлял очень колоритный экземпляр Анатолий Алексеевич Кочергин, который был лет на 20 старше нас и прошёл школу охранника (вертухая) в одной из зон. Он прославился в нашей среде тем, что заявил однажды о своём знакомстве с фельдмаршалом Паулюсом:
- Хороший был фельдмаршал, я его охранял, когда водил в туалет при этапировании в Москву.
Стукаческое начало в Алексеиче было неистребимо. Однажды он был застукан, когда прятал микрофоны, которые якобы не уберегли Зайчиков и компания…
А ещё Игорю, как опытному бухгалтеру приходилось выкраивать деньги для оплаты автомобилей, транспортирующих наш аппарат по всяким разным направлениям. И Игорь не прокололся ни разу, строя взаимоотношения с рабочими и технично проводя в бумажных отчетах все сложные логистические операции. А эти дела были, ах, как сложны и, к примеру, худрука «Сердец» трясли за несанкционированные сборы денег с ансамбля, а Марк Рудинштейн (был какое-то время у нас директором) крепко попал под раздачу и просидел в предварительном заключении около семи месяцев, из-за чего нас, практически всех, таскали на Петровку.
Кстати о тунеядстве… Когда Валентин Дьяконов приходил-уходил в «Пламя», именно Саныч, думаю по просьбе Березина, отслеживал, чтобы Валю не попросили из организации, сделав тунеядцем. Все-таки Сергей Владимирович очень хотел, чтобы Дьяконов был среди нас и это вполне понятно.
Так вот… Имея такой объём проблем на своих плечах, Игорь ещё играл на инструменте. Да, наверное, не виртуозно, но делал это достойно и профессионально.
А ещё для нас он был своеобразным «дядькой» - хранителем музыкантских традиций. Он был буквально нашпигован артистическими байками, и «сериал» про его бывшего шефа Александра Иогановича Тартаковского и барабанщика их коллектива Владимира Макеева (Макея) мы с нетерпением ждали. Запомнилась история Игоря об артистизме и находчивости Клавдии Ивановны Шульженко, которой наши герои аккомпанировали в одном из концертов. В одной из главных песен в концерте Клавдии Ивановны, когда она на эмоциональном подъеме восклицает: «Ах, сколько мне лет?», у пианиста Таратаковского был пассаж практически по всему звукоряду рояля. В этот день Александр Иоганович находился (по образному определению Игоря) в состоянии алкогольного недоумения. Так вот, наш пианист во время пассажа снизу доверху (слева направо на рояле) пошёл за руками и уронил своё ста тридцатикилограммовое тело на пол... Клавдия Ивановна, не выходя из образа, взяла себя за длинную юбку и сделала своеобразную ширму из своего наряда. И она, несравненная Шульженко, пока товарищ Тартаковский вставал, хватаясь за различные части рояля, держала паузу.
И эти истории были в обширном ассортименте нашего музыканта.
А что сейчас. А сейчас Игорь проживает со своим семейством, следит за своим здоровьем и иногда появляется на наших радарах.