Сегодня я получила комментарий, с одной стороны, очень примитивный и грубый, а с другой заставляющий всерьёз задуматься всё над той же темой – соотнесённостью фильмов с книгами и искажениями характеров героев. Автор пишет, что «по фильмам Корсак та ещё сволочь. И этот сволочизм его чувствуется всегда». И перечисляются прегрешения героя: и отказ Анастасии в помощи, и «ситуация с Сашей», которую я уже помянула, и поведение во втором фильме… И вдруг подумалось, что комментатор по-своему прав (правда, когда он пишет: «Не помню как в книге», - думается, что не не помнит, а попросту не знает) и сделанные им выводы, увы, вполне логичны, если опираться только на киноверсию.
А что всё-таки в книге? Давайте разберёмся! «Ну вот и пришло время появиться на этих страницах третьему из моих героев — Алексею Корсаку, герою, наверное, самому любимому, потому что все помыслы и порывы души его накрепко связаны с тем, что мы называем романтикой — море, звёзды и парус, открытие новых земель и морские бои во славу русского флота… Уделом Алексея Корсака было сохранить и передать следующему поколению моряков опыт и память, передать зажжённый (образно говоря) Петром факел в другие молодые руки. Высокие эти слова вроде бы и информации не несут, но греют душу. Вперед, гардемарины! Жизнь Родине, честь никому!» Это фрагмент романа «Свидание в Петербурге». Конечно, любимые герои у каждого свои – из комментариев я поняла, что у большинства таковым является Никита Оленев (у меня, кстати, тоже), но, конечно же, авторская позиция требует уважения.
Романный Корсак – действительно человек чести, достойно прошедший жизненный путь. Он, единственный из трёх друзей, мечтает о море: «Он бредил морем, грозными баталиями и теми далёкими странами, где нас нет, и уже потому там хорошо». «У него нет могилы. Он был моряк. Балтийское море его могила», - так он скажет о своём отце. А в третьей книге мы прочитаем, что сын его «Николенька учился в Морской академии в младших курсах», - то есть служение морю стало семейным делом Корсаков. В конце первой книги мы прочтём, что «новый 1744 год друзья наши встретили врозь. Алексей Корсак — в Петербурге в Морской академии. Начальство оного заведения учинило ему дотошный экзамен, нашло его знания весьма удовлетворительными и зачислило на последний курс».
Что говорит нам автор о герое? В первых главах нам расскажут о «прилежном и, по признанию учителей, остропонятливом» курсанте, которого, тем не менее, секли «не только не реже, но даже чаще, чем самых нерадивых, самых тупоумных учеников». «Виной тому были Алёшин простодушный характер, вспыльчивый нрав и прямо-таки фатальная невезучесть». И мы посмеёмся, читая, к примеру, историю его отношений с преподавателем навигации по прозвищу Пират, говорившим «на немыслимом жаргоне из смеси русских, английских и даже испанских слов», что заставило старательного курсанта изучать английский язык, а затем… «Алёша стал улавливать в лекциях англичанина столь тщательно скрываемый им смысл, и только отдельные, особенно часто повторяемые Пиратом слова-термины, оставались непонятными. Тогда Алексей, полистав навигацкий словарь и не получив в нём ответа, обратился на лекции к англичанину за разъяснением. Пират свирепо прищурился и довольно чисто перевел на русский непонятные термины. Алёша покрылся краской, курсанты грохнули хохотом, а англичанин, выделив таким образом Корсака,.. стал придираться к этому остропонятливому по поводу и без повода».
И именно здесь речь о том, за что герой заслужил первое обвинение от строгого комментатора, - отношениях с Анной Гавриловной Бестужевой. Случайно попав в театр, «труппа которого состояла из курсантов артиллерийской школы и семинаристов Славяно-греко-латинской академии», Алексей тем самым зарабатывает себе на жизнь («Стипендия курсантов составляла рубль в месяц. На эти деньги каждый должен был обеспечить себе мундир, квартиру и стол, а так как большинству учеников из дома присылали очень мало или ничего, то, чтоб не умереть с голоду, морские питомцы прирабатывали на стороне кто как мог»), выбрав этот способ отнюдь не по собственному желанию («Стать артистом его заставили бедность и страх»). Просто его, шутки ради примерившего женское платье, увидела «попечительница театра, женщина чрезвычайно влиятельная и активная». Благодеяния пленившейся им дамы («После каждого спектакля он получал от неё деньги и богатые подарки: кружева, кольца. Однажды она расщедрилась даже на часы, сунув их в кармашек камзола, и запечатлела на Алёшином лбу горячий, как клеймо, поцелуй») его вовсе не радуют: «Более всего его пугала предстоящая расплата с благодетельницей... Ждал с ужасом, как в один прекрасный день швырнут его на подушки кареты и умчат на расправу, как называл он мысленно услады любви с сорокалетней прелестницей».
Однако, узнав об аресте Бестужевой, он искренне жалеет её: «Алексей вспомнил вдруг её руки с холёной, словно прозрачной кожей… Больно будет таким ручкам в кандалах. Молил он судьбу, чтоб лишила его постылой ласки благодетельницы, да разве так? Разве желал он такой жестокости, чтобы помчали её на допрос. Добра ведь она была, Анна Гавриловна…» А потом, радостно воскликнув: «У меня теперь усы растут. И никто не сможет заставить меня играть в театре!» - с горечью осознает справедливость замечания «Некому заставлять-то»…
И та самая сцена с Анастасией… Да, поначалу он отвечает отрицательно на её вопрос «Скажи, курсант, согласен ты ради меня жизнью рисковать?»: «Я ничего не боюсь, сударыня. Но обстоятельства таковы, что именно сейчас мне очень нужно быть живым. Простите меня». Однако, узнав, с кем свела его судьба, со стыдом услышав: «Анастасия Ягужинская, любовницы твоей дочь…» - попытавшись что-то объяснить («Вы ошибаетесь! Я никогда не был… поверьте»), Алексей ведёт себя иначе. «Алёше хотелось в ноги ей броситься: "Отпусти! Мне Софью спасать надо!" Но ничего этого он не сказал вслух». А получив бестужевские бумаги, хоть и будет бороться с искушением («Нет, господа, я не слуга вам!.. Таскайте сами каштаны из огня! Бросить эти чёртовы бумаги под куст, и пусть леший творит над ними свои заклинания»), твёрдо знает, «что ноги принесут его не в Микешин скит — это потом, а в родную деревню. У маменьки добудет он себе быстрого коня, а бумагам найдёт посыльного, который и передаст их вице-канцлеру "из рук в руки"». И пытается найти того, кто повезёт бумаги в Петербург (но тут, очень вовремя, судьба пошлёт Никиту).
Что касается ещё одной претензии строгого комментатора («А Корсак, забирая девицу из монастыря не продумал момент: а жениться он когда сможет?), то в романе достаточно ясно сказано: Софья остаётся в деревне у матушки Корсака («"Алёша, а я? Как же мне жить без тебя?" — спросила Софья мёртвым голосом. — "Ждать", — только и нашёл он, что ответить»), а он хорошо понимает: «По уставу я могу жениться только через четыре года».
Ну, а «ситуация с Сашей», о которой я писала в первой статье, целиком остаётся на совести авторов фильма. Кстати, об этом. В другом комментарии прочла: «Почему они даже не попытались найти Белова? - вполне логично, что не попытались. В понятие "чести" входит ещё и долг. И всё происходящее имеет целью выполнить этот долг. Задача Алёшки - не Белова спасать (хоть и друг), а доставить бумаги Бестужеву, любой ценой, даже ценой жизней, своей или друзей. Вспомните мушкетеров с подвесками. Там друзья тоже расстаются и бросают друзей на смерть. И ищет их герой только после того, как выполнена основная задача (подвески доставлены)». Тут не очень согласна: в тот момент, когда Алексей с Софьей так радостно идут по дороге, им явно ничего уже не угрожает, а возвращение к месту падения Саши, как мне кажется, не слишком бы задержало их в пути. И я полностью согласна с другой моей читательницей, указавшей: «Авторы сценария добавили этот эпизод в фильм для остроты сюжета, но не додумали, как выйти из него. Если бы в романе такое произошло, никогда, ни при каких обстоятельствах Алёшка не бросил бы умирать друга».
О поведении Алексея при выполнении поручения Бестужева, равно как и его приключениях, показанных в третьем фильме, я ничего писать не буду вообще по одной простой причине: анализирую книгу, а не фильмы, в книге же ничего подобного нет.
К образу Корсака в продолжениях романа я ещё вернусь, а пока позвольте два слова.
Я уже писала, что не хочу вникать в «кухню» создания фильмов, но, поскольку уже нашла в комментариях слова о том, что «Соротокина просто "продалась" за "чечевичную похлёбку". Знаете, когда твоё детище, "зримо являющееся в снах", так "четвертуют" на экране, ничем, кроме жажды денег это объяснить нельзя», не могу промолчать. Что можно сказать об этом?
Наверное, важную роль сыграло то, что фильм (говорю сейчас лишь о первом), конечно же, «продвинул» в печать книгу, о которой иначе вряд ли бы кто-нибудь узнал. Возможно, что просто писательница была благодарна за возможность печататься. А во-вторых… Могла ли она что-то изменить?
Уже очень давно я прочла, кажется, в тогдашней «Советской культуре» интервью с В.А.Кавериным об экранизациях его произведений «Два капитана» и «Открытая книга» (в титрах всех четырёх фильмов Каверин указан как один из авторов сценария). И писатель рассказывал, как спорил по поводу того или иного эпизода – и не всегда успешно. Думаю, все понимают, что Каверин – писатель несколько иной «весовой категории», чем Соротокина, но и он не мог настоять на своём. Что же говорить о никому не известной писательнице? Я уже указывала, что, мне кажется, книги-продолжения – это попытки (и удачные!) автора рассказать о её ви́дении судеб героев.
Я очень прошу в дальнейшем этого момента не касаться: есть книги – и есть фильмы, снятые «сами по себе», а говорить о них как об экранизации просто не приходится. А отношения авторов… Да Бог с ними!
В статьях использую сканы из фильмов, так как удачных иллюстраций найти не могла
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Путеводитель по всему циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь