1221 год. Южный Азербайджан. Истребив Хамадан, Субэдей и Джэбэ возвращаются в прикаспийские степи. По пути попадаются города, которые еще можно брать, но уже не удерживать.
Потому с ними поступают по-своему.
Продолжение. Предыдущая часть (и братская этика) блеют ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Невежливые гости, говорят о слабых хозяевах
Пресыщенность сквозила каждым движением этого человека. Нехотя он переступал порог дома. Без интереса оглядывал убранство. Лениво щупал ковер и щурился на деревянную посуду с щербинами. Хороши глиняные горшки из Рея, а в Ардебиле ни ложки, ни плошки не найдешь без изъяна. На утварь идет ал-халандж (железное дерево). Искусно из него не сработаешь.
А есть из чего-то надо.
Мягко улыбаясь, гость разрешил себя угостить, покровительственно взирая на хлопоты. По такому случаю отец зарезал ягненка, к которому успела привязаться сестра. Вечно девочки к кому-то привязываются и дают привязанностям имена. Ягненка, Самира назвала Саричин-Гиламуй (Кудрявая Головка). С этим прозвищем, он в котел и отправился.
В общем.. его резать не следовало. Хватало баранов, да и трава вокруг Ардебиля росла с избытком. Скакал бы себе Гиламуй, и скакал, но гостя захотелось угостить по-особенному.
Отец загодя затворился на кухне, и даже мясо порезать, женщинам не доверил. Говоря откровенно.. приготовление пищи им поручать не следует. И делают это не ради их мастерства, а чтобы не отвлекаться от добычи. И три главных умения человеческой жизни: владение словом (поэзия), приготовление пищи и воспитание сыновей - в полной мере только мужчине доступны. И это одно из проявлений сущего, которое не нуждается в признании.
Но которое нужно принять..
Отец не глядя нарезал лук, уверенными горстями бросал специи, не пробовал похлебку на соль. Но все знали, что посолил он её безошибочно.
Предложенное, гость съел молча. Не отвлекаясь воздать должное хозяйскому радушию и задать уместные вопросы за трапезой. Сколько положили шафрана, обрабатывалось ли заранее мясо и (делая гуще) можно-ли обойтись без муки?
Не так-то сложно (и не так легко..) быть достойным гостем, хотя этим искусством (что нужно признать) лучше владеют женщины. Может быть поэтому и в церкви их больше, и остаются они в ней чаще.
Лишив беседу благопристойности, а благопристойность не удосужив беседой. Гость тем не менее не упустил миг, когда она (беседа) обычно переходит к доверительности. И делая одолжение, позевал:
Во всем Азербайджане такое готовят. И в Иране я это ел.
И не успело молчание пожурить, а шутка прикрыть (выходку!), продолжил
Пересолено. Жестковато. Пряности однообразные. В густоте - пустота. В следующий раз я бы посоветовал..
Что-бы он посоветовал (в следующий раз), Ибрагим не узнал. Потому что отец, пренебрегая всеми писаными (и неписаными) законами, процедил сквозь зубы:
Выйди отсюда вон
И не сразу (далеко не сразу..) понял, для кого это было сказано.
Старик (чуть за сорок тогда ему было) вскочил. Голос срывался, трясущиеся кулаки вжимались в бедра, слёзы подступили к глазам.
Разве можно вести себя так..
Гость пожал плечами и направился к выходу. Коря не столько невежд за невоспитанность, сколько себя за доверчивость. Знал же, ходить не стоит..
Ибрагим поплелся провожать. И у калитки, гость ожег холодом, от которого юноша застыл.. ровно на двадцать лет.
Много за эти годы было сделано, но больше нет.
Тень Велиала
Избегающего внутренних потрясений, настигнут внешние
Прямой путь от Хамадана до Ардебиля составлял около 65 фарсахов (380 км), и добрый караван покрывал его в 10 - 15 дней. При условии сытых верблюдов, распорядительного баши и расторопных погонщиков. В город везли всё отовсюду. В самом же Ардебиле и прилегающей местности ничего не росло.
Это изумляло путешественников и озадачивало умных.
Город лежал в зеленой равнине, разрезанной несколькими реками. С Запада её защищала каменная гряда, увенчанная горой Себелан, из-за которой поступала большая часть провизии. На Востоке густели леса железных деревьев (демир-агач, персидская парротия), чья древесина тонула в воде и смеялась над топорами. Леса отделяли долину Ардебиля от моря (Каспий), а жителям давали убежище от кочевников, сборщиков податей и государственных богословов.
Являвшихся за жизнью, имуществом и сыновьями.
Равнина блестела зеленью, но ни одно плодовое дерево на ней не росло. Намекая на характер жителей, предпочитавших благополучию - твердость.
Горожане не страдали.
Занимаясь животноводством, ремеслами и кормясь с огородов. Овощи в Ардебиле, росли вполне себе. Днем человек трудился, а вечера сопровождались закатами, которые бывают только в горных равнинах у моря. Где самый воздух несет аромат, ветерок нашептывает слово - свобода, а грудь распирает от счастья и желанием им поделиться. Что и есть счастье по существу..
Больше всего горожане любили слушать рассказчиков. И среди историй о Рустаме и Исфандиаре, встречались повествования известные лишь местным сказителям, повторявших нараспев о битве арабов с хазарами.
Где первые, впервые стали вторыми.
Битва случилась около Ардебиля и люди её не забыли. Да и арабов (говоря между нами) жаловали не очень, хотя кто (в Персии) в этом признается.. Что не мешало воздавать должное путникам. Которые охотно закусывали истории ягнятиной, изумляясь почему в зеленой местности ничего не растет.
Особенность озадачивала многочисленных путешественников. Известнейший из них Йакут аль Хамави отзывается о феномене так:
В нем нет ни одного плодового дерева — нет их ни в городе, ни за городом, ни во всей равнине, на которой он расположен.
Если посеять или посадить в нем что-либо, то ничего не вырастет, и это несмотря на здоровый климат, прекрасную воду и плодородную почву.
Это одно из самых странных явлений, какие мне приходилось видеть, и причина этого неизвестна.
Сведения тем ценнее
Что автор современник монгольского нашествия. Ардебиль, Йакут покинул за год до осады в 1220-м, впоследствии записав рассказы выживших с её подробностями. А бренный мир оставил в 1229 году, подарив потомкам бесценный труд по экономической географии мусульманского мира. Из которого можно узнать, каким он был до монголов.
И представить каким мог стать..
Бедственное положение, Субэдэй сознавал отчетливее Джэбэ. Губя города и разоряя землю, монголы могли позволить себе всё, кроме остановки. И убегая от тени, превращались в тень. Экспедиционный корпус напоминал увлекшегося собирателя жемчуга. Что погнавшись за раковинами, забыл о приливе.
Угрозы надвигались отовсюду, заставляя предпочесть явному неизвестность. На Западе наливались войсками Эрбиль с Мосулом. Неутомимый Халиф (последний с большой буквы) Ан-Насир плел сеть на Юге. На Востоке в стаю сбивались потрепанные хорезмийцы, стекавшиеся под знамена уцелевшего сына Мухаммеда - султана Гийаса. А самый опасный враг - битый.
Этих (людей султана) было много, драться они были готовы до конца и пределов в мщении не знали. Забегая вперед заметим, что опасения Субудая оправдались. И по прибытии в Иран, в руках Джалаль ад Дина окажется сила достаточная. Чтобы возродить усеченную державу отца, вытолкнуть из мировой истории Грузию и бросить вызов продолжению монгольской экспансии.
И едва ли этому человеку, внешние обстоятельства помешали больше, чем личные свойства. Ухудшавшиеся по часам так, словно изнутри что-то ело.
На Севере корпус ждали грузины. Собиравшие одно из самых многочисленных войск и собиравшиеся дать бой страшный. Иран уже был заперт и опасность не оставила выбора, кроме как идти ей навстречу. Такое бывает. И отсутствие выхода, часто им и является.
Караванный путь, тумены прошли наскоро. Высыпав на зеленую равнину как черные муравьи. Жители не успели сбежать и решили драться. Что такое сдача, в краю железных деревьев не знали. В Ардебиле еще не росли плоды, помнили хазар и говорили на азери. Это был другой мир - домонгольский.
От которого остались лишь описания. Но и это уже, не мало..
Дерево против железа
Закрывающему глаза на ужасы, придется открывать от ужаса рот.
Ардебиль брали в три шага, перед этим закусив крепостью Серав, оказавшей незначительное сопротивление. Распалив жажду разрушения, оно не могло её насытить и следующий город был обречен. Сходу взять его не удалось. Тверды оказались каменные стены и еще тверже жители.
Выказавшие решимость биться до конца, каким бы он ни был.
Помимо каменных стен и решимости, быстрому штурму препятствовало не менее важное обстоятельство. Йакут Аль Хамави:
Фрукты в него завозят со всех сел, что лежат за горой на расстоянии одного дня или нескольких дней пути.
То есть хашара не было.
Невозможность выращивания плодовых деревьев, исключала наличие ближних сёл. Кто будет тратить жизнь на злаки и овощи, когда рядом сами растут персики и инжир. А чтобы насладиться соком граната и винограда (запретное!), достаточно воткнуть в землю палку.
Земледельцы селились за горой Себелан. Той самой, где бродил Заратустра, в чьи Ницше вложил свои размышления. Прежде чем (подтвердив правоту 52 Псалма) утвердиться на пути всех безбожников и.. Стать сверхчеловеком, т.е. сойти с ума. Умы землепашцев, Заратустра занимал не так, чтобы совсем. И провизию, они в Ардебиль доставляли исправно, но издалёка.
Оставив монгольское войско без застрельщиков.
Первый приступ багатуры провели на испуг. Изгоном. Не на тех напали. Людей с лошадьми встретил кипяток и летящие камни. И не имея возможности подобраться к стенам, их товарищи долго слушали вопли и стоны. Потеряв несколько сотен кулюков (удальцов), Джэбэ приказал отходить.
Второй приступ шел несколько дней, упорно и без остановок. Со всех сторон шли атаки. И защитники отчаянно отбивали угрюмую массу, бредущую с деревянными лестницами на верную смерть. Сабель и мечей в городе отродясь не водилось. И их заменили орудия.
Молотки, топоры и палки.
Ардебильцы усердно лупили атакующих по головам. Выкалывали глаза, дробили ладони, рубили пальцы. Настойчивость не уступала упорству. Куча (под стеной) росла и сумевшие присасываясь к обрубкам отползти, считались счастливцами. Штурм продолжался.
Молчали тысячники. Сотники кратко приказывали. Десятники вышагивали сзади своих. Отставшего убили бы сразу, если бы отставший был. В корпус набрали отборных. Тех кто не только умеет выполнять распоряжения, но и понимает, что их следует выполнять. И это понимание (а не что иное) и есть самое главное в любом войске, без которого оно попросту сброд.
Горожане спали поочередно. Грели кипяток, закапывали убитых. Подносили камни и раздавали еду. Огненные стрелы против каменных строений не помогали и пожаров в городе не было. Притом, мэргены метко сбивали обороняющихся со стен, и силы неумолимо редели.
Летописцы не оставили имени человека, командующего городской обороной. Может статься, что всем заправлял совет. В Северном Иране (Южном Азербайджане) тех лет, уровень городского развития не уступал западноевропейскому. Это означало развитое самоуправление, когда власть феодала (эмира) как бы и была, но как бы и не было. Но..
Пока одни создавали Магдебургское право (период формирования Саксонского зерцала 1221-1225 гг.), другие яростно отбивали кочевников.
Их имён мы не знаем, но они точно ответили на вопрос, можно ли было от монгол отбиваться. Да. При грамотном использовании местности, ловкости военных вождей и разделении средой единой цели. За Дунаем возможность успешного сопротивления, подтвердит связка: замок-рыцарь. За Евфратом система: крепость-пустыня-мамлюк.
Лишаемые ресурсной базы. Обглодавшие землю до глины. Непобедимые монголы становились вооруженной массой, где выживал сильнейший, а за кусок конины дрались. И предводители уводили их от греха подальше. Потому что воевать легко в книжках.
А война не в книжках, а в кишках.
Сталкиваясь с угрозами, монголы отступали.
Бату-хан уводил войска из Европы, по пути получив несколько тумаков от дунайских болгар. Ильханы раз за разом, откатывались из Сирии и Египта.
Мог бы и Ардебиль выстоять. Если бы у монголов не было Субудая, а у него инженеров. Китайцы (скорее всего) приметили свойства деревьев, вырубаемых на лестницы. Они подавались плохо и едва удерживали перекладины, увеличивая число сломанных ног, и разбитых голов. Но на то и голова, что бы не кирпичи об неё ломать, а ей ломать кирпичи, предварительно всё обдумав.
Штурмующих отвели, окружив город тыном, откуда зазвучал нескончаемый звук топоров. Вскоре, громадные маджаники забили по стенам вымоченной для твердости древесины. Лесов было в избытке, в трех реках бурлила вода и обстрел ни на миг не прекращался.
Известь не выдержала и камни посыпались. Первый пролом, жители встретили вздохом. Последний, отрешенным принятием неизбежного. Со всех сторон на пастухов и ремесленников двинулась организованная, сбитая масса, завоевавших половину мира - убийц.
Если кто-то и сопротивлялся, то это вызвало больше смеха, чем злости. Но и злость никуда не ушла. О чем летописцы говорят сухо:
Ибн ал Асир:
Они дошли до Ардебиля и овладели им. Произвели в нем большую резню и разрушили большую часть его
Йакут аль Хамави
Татары захватили город силой. Набросились на муслимов и перебили их, не оставив в живых никого, кто был ими замечен. Спаслись лишь те, кто сумел спрятаться от них. Разрушив основательно город, татары ушли из него, и он долго оставался в ужасном разрушенном виде и безлюдным.
И на этом бы (это повествование) завершить чем-то, вроде:
Если сегодняшний гость тебя презирает, завтрашний - убьет. И мрачной мелодией. Но.. К несчастью, наш мир место, где действует зло. К счастью не место, где оно торжествует. И если история чему-то учит, то учит этому. И даже если злу представляется торжество, за ним следует продолжение.
И приглашение, на огонёк..
Жемчуг для свиней
Показавший деньги - зовет воров. Выказывающий доброту - влечёт лукавых
На полдороге между Саве и Кумом брел путник. Он шаркал ногами и опустил лицо. Гонимый семью бедами по восьмой дороге к одному концу. Поднимая глаза - проливал слёзы, открывая рот - испускал вздох. Печаль запечатала изнутри и снаружи. И находя силы расслышать, понимал он не скоро.
Как и в этот раз.
Кто ты, добрый человек?
Обратился некто.
Как зовут твоего почтенного отца?
И какое предназначение для тебя выбрало Небо?
И когда еще до Ибрагима дошло, что они давно идут вместе.
Кто я.. не знаю. Отца звали Юсуф. А предназначение своё я проклял, потому что несчастным меня сделала - добродетель.
Спутник удивился.
Как созданное наполнять счастьем, может нести беду. И тогда Ибрагим поведал свою историю. Всё равно терять больше нечего было.
На пути правды, он обратил внимание с юности. А однажды, сокрушаясь, насколько мир от них удалился. Пообещал себе, делать добро всем. Мало-помалу, о нём заговорили как о человеке. С которым можно поговорить по душам, поделиться болью и с пустыми руками не уйти.
Ибрагим никому не отказывал, но в жизни началось странное..
Люди приходили от скуки.
Брали деньги, и не возвратив предыдущего долга, являлись за следующим. С придыханием выражали благочестивые намерения, и тут же (позванивая его монетами) бежали за низменным. Желание делать добро, превратило его в покровителя гульбищ и помощника сладострастников.
Все они знали, что средства всегда можно занять у него.
И поначалу (возмогая зевоту) выдавливали высокое. А со временем говорили попросту - дай. И он давал.. Такая доброта удовлетворения не приносила. Заставляя чувствовать себя, чем то вроде одной из тех женщин. На пользование которыми бедные люди занимали у него деньги.
Однажды он отказал.
За это его назвали свиньёй, и ударили. А порог дома, вымазали чем-то. И не уставали кидать через забор нечистоты.
Что до бесед. Они сводились к рассказам о жизни родственников, досужим сплетням и рыночным ценам. Вообще болтовне. Когда рот открывается съесть не хлеб, но время. Еще, ему выговаривали за неустроенность жизни, своей и вообще. И перестали стыдиться.
Рассказывали о женщинах, которые чужие, но свои.. О женщинах, которые свои, но чужие.. А на падения сетовали, не то сокрушаясь, не то хвастаясь. Заводили разговор и уходили на полуслове. Задавали вопрос и не собирались слушать ответ. Спрашивали совета и поступали наоборот. Приглашали в гости и с нарочитой небрежностью общались при детях.
Показывая как никчемный человек выглядит, и как им не стать.
Утомившись горечью, Ибрагим взял посох и отправился по пути одиночества, в долину небытия. Спутник его внимательно выслушал.
И внимательно же спросил
Прав был отец. Все-таки?
И запекшимися губами, Ибрагим прошептал
Прав
Признав правоту старика.
Который и был то не стариком. Но тем человеком, кто имеет наибольшую на земле добродетель. Мужество просто жить, и жить просто. А Ибрагим.. Да никакого добра он не хотел делать, а просто тогда постыдился. И сломленный пережитым стыдом, избегал нового, угождая всем.
Доброта не значит, позволять собой пользоваться.
Доброта значит наоборот.
Поэтому быть добрым непросто..
Завершил Ибрагим, и круто развернувшись, ускорил шаги. Теперь у него был дом, и был друг. Пускай следующий прохожий видел следы одного человека, но кто сказал, что подружившийся с рассудительностью, нуждается в иных друзьях. Хотя их, и не избегает.
В Ардебиль возвращалась жизнь, возвращались люди. После погрома он:
Снова принял свой первоначальный вид, и даже стал получше.
Ибрагим вымел мусор.
Закопал за городом чьи-то кости. Застелил постель, разжег очаг. Со двора запахло бараниной с луком. А у калитки появился гость. Свысока улыбаясь, он входил без спроса. Удивившись, когда путь ему преградили.
Всё как тогда, и всё по-другому.
Ибрагим видел его насквозь. Человека, у которого нет ничего. Ни сестренки, ни ягненка. Ни обязательства, ни обстоятельства. Ни барашка, ни пташки. Ни дома, ни знакомого. Ни соседа, ни беседы. Ни зрения, ни растения. Ничего, кроме презрения ко всему. И это ничего, он носил с собою. И у этого ничего, он был. Прав был отец, что его выгнал.
Уверенно затворив пред носом калитку. Ибрагим ничего никому не сказал, подписался на ТЕЛЕГРАММ, и зажил просто. Поминая отцовскую присказку.
Светлячок не солнце, но светит.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
P.S Уважаемые гости. Поздравляю с 2024 годом от Р.Х. Желаю мысленной трезвости, теплоты к окружающим и честности с собой.
Да хранит нас Господь!
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (СБЕР, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u