На календаре стояло тридцать первое декабря. С Атлантики на скалистые гряды африканского побережья надвигались циклоны.
Алгоритм очистки лётного поля, засеянного когда - то минами, был не очень сложным: оператор разматывал метра на полтора, и клал перед собой маркированную пластиковую трубочку длинною один метр, на концы которой была намотана «киперка» с обоих сторон, так что получалась отметка пройденного коридора. Затем в полученном коридоре оператор проверял с помощью металлодетектора эти полтора метра перед собой. Потом повторял операцию. В случае срабатывания детектора на определённый металл, оператор останавливался и аккуратно начинал тыкать щупом, а затем и расчищать грунт, чтобы определить, что перед ним лежит. Если подозрения соответствовали ожиданиям, то ставилась марка опасности, а оператор возвращался по безопасному пути назад и разматывал следующую палочку в параллельном коридоре. Таким образом обеспечивалась систематизация.
Потом к отмеченным местам должны были прийти подрывники и всё взорвать. Задача по минодетекции отягощалась тем, что оператор должен был работать в синем бронике с защитой паха, «ракушкой», и в шлеме с забралом. На жаре очень хотелось пить.
Услышав звон рынды, продублированный тремя автомобильными гудками, (сигналы, означающие окончание работ), Артём облегчённо вздохнул. Он присел, выключил и положил на песок «Валлон», снял с себя ранец и достал оттуда плоский камешек. Камнем он придавил штангу с киперками к песку, - чтобы не сдуло ветром. Он взял металлодетектор и сложил его, потом пришвартовал к оттяжкам своего ранца. Привык, чтобы руки были свободными. Тёма пригласил меня пробежаться до лагеря наперегонки, - я согласился. Главное при беге до лагеря трусцой в сумерках, — это не свалиться в «калибровочную яму» на финише. В этой яме специалисты перед выходом калибровали свои «Валлоны».
Лагерь состоял из вспомогательных строений, в которых ютились «разминёры», как они себя величали. Командование миссией и подрывники обитали далеко от места проведения работ, (сначала в здании аэропорта, потом в городе). В подрывниках была необходимость, когда кто-нибудь из специалистов обнаруживал предмет, похожий на неразорвавшийся снаряд. Но это происходило крайне редко.
Над нашими головами раздался шум. В полнейшей тишине, на неразминированный участок поля, как призрак, приземлился одномоторный самолёт серого цвета, без опознавательных знаков. Очевидно это была либо вынужденная посадка, либо отработка алгоритма по выполнению вынужденной посадки при отказе двигателя, - шума движка слышно не было. Поняв, что здесь, на поле, что-то неладно, пилот вышел из самолёта, и стали размахивать руками, призывая кого-нибудь на помощь.
- Ну надо же! – в сердцах сказал Тёма.
Самолёт и пилот находились на «мёртвой», (неразминированной) территории, за пределами киперной ленты. Один неверный шаг, и жизнь может закончится.
- Давай, стой там! Don’t move! – орал Тёма и показывал скрещенные над головой руки, - стой там, дурак!
- Крикни по-ихнему, чтоб стоял на месте! – обратился ко мне Артём.
- Кэф! Кэф хуна, дурак! – заорал я, размышляя, на каком языке лучше обратиться к пилоту.
Пилот, который находился в двухстах метрах от нас, приложил ладони к ушам, показывая, что не слышит.
Артём поднял обе руки над головой и скрестил их. Потом показал пальцем на песок. Изобразил двумя руками взрыв, как мог.
Пилот развёл руками, достал из кабины колодки и поставил их под колёса, потом закрыл сдвижную часть фонаря и решительно направился в нашу сторону по неразминированному участку полосы.
Мы с Артёмом в два голоса орали на разных языках, чтобы он не подходил. Но пилот упрямо пылил к нам, засунув руки в карманы.
Когда мы окончательно охрипли, пилот подошёл, перешагнул через киперку, и на хорошем испанском поздоровался, спросил, как дела, и осведомился, в чём дело. Я сказал, что аэродром заминирован. Он оглянулся и показал рукой на свои следы, - мол, «прошёл же!»
Пилот был усатым арабом, лет тридцати. В зелёной рубахе с эмблемой ВВС, которая была пришпилена булавкой к клапану кармана, в зелёных штанах и сандалиях на босу ногу. Он ещё раз широко улыбнулся и спросил меня:
- «К’тб б’ль араби?» (говоришь по-арабски?)
Я отозвался:
- «Швайя-швайя!» (чуть-чуть!)
Размахивая руками и показывая на меня и на Артёма пальцами, пилот объяснил, что ему надо от нас. Я ничего не понял, но виду не подал, и попросил повторить на испанском. Пилот повторил на испанском и продублировал пантомимой. Он подошёл ко мне, развёл мои руки в сторону, показал пальцем на меня и сказал: «El avion» (самолёт). Потом пилот схватил меня за одну из рук и стал толкать, чтобы я двигался спиной назад. Стало понятно, что он просит нас помочь толкать самолёт до торца полосы.
- Нам нельзя туда, и ему нельзя туда, там могут быть мины! – сказал Артём, и повернулся ко мне, - переведи ты ему пожалуйста!
Я перевёл. Пилот задумался. Артём достал пластиковую бутылку с водой и предложил пилоту попить. Пилот взял бутылку, высоко поднял её, и не касаясь губами горлышка, сделал пять огромных глотков, после чего бутылку вернул и приложил ладонь к груди.
Я ещё раз повторил про мины. Пилот поблагодарил, откланялся, и вразвалочку по своим следам направился к самолёту, распевая популярную мелодию. Руки он держал в карманах.
На заминированный участок поля выехал «Лендровер» начальника аэропорта. За рулём был сам командор. Машина пропылила между заправочной колонкой и перронами, и приблизилась к пилоту. Я не верил своим глазам. Начальник аэропорта выскочил из машины и поздоровался за руку с пилотом. Минут пять они болтали, после чего оба запрыгнули в машину к командору. «Лендровер» докатился до самолёта и в четыре руки пилот и начальник вытащили из-под колёс самолёта колодки, потом развернули самолёт на 180 градусов. Я напряг зрение и определил марку самолёта: это была армейская версия четырехместного «Соката-Ралли».
Командор и пилот долго трясли друг другу руки, после чего «Лендровер» пропылил по заминированной части аэродрома в сторону административных строений, а пилот забрался в кабину и запустил двигатель. Минут через двадцать воздушное судно прогрелось и пробежав по полосе, оторвалось от земли. Набрав высоту, пилот покачал крыльями. Самолёт превратился в точку и растворился в вечернем небе. Солнце закатывалось за горизонт и стало заметно холоднее.
- Надеюсь, что пилот урок усвоил, и больше на наш аэродром заходить не будет! – сказал я, чтобы прервать молчание.
- Как бы не так, - ответил Артём, - он каждый день сюда прилетает!