Замечательная охотничья байка
Собрались мы как-то с шурином на охоту. Для непосвященных ясно, что это такое. Это когда берешь с собой выпивки, сколько сможешь унести, и лихорадочно воскрешаешь в памяти охотничьи байки самого немыслимого толка, стараясь подыскать для них достоверную окраску. Ну, и, разумеется, надо не забыть ружье с патронами, чтобы было из чего по пустым банкам и бутылками пострелять, когда водка кончится, а уходит домой будет еще рано. Ну, это так, лирическое отступление…
Так вот, значить, запаслись мы с вечера всем необходимым, поставили будильник на самую рань, и тут жена пристала: “Хочу с вами. А не возьмете, так и сами никуда не пойдете”. Встала в дверях, руки раскинула — и шабаш. Переглянулись мы с шурином невесело, да что поделаешь, характер ее оба знаем, придется взять. Хотя какой из женщины охотник? Ни толком выпить, ни как следует закусить. А уж про байки охотничьи и говорить нечего.
Встали мы утречком ни свет ни заря, чтобы на автобус не опоздать. А дело, надо сказать, было в ноябре. И хоть зима еще по-настоящему не началась, но погода уже соответствовала. Холод стоял собачий, снег падал и только изредка подтаивал. И хотя реки еще льдом не затянулись, но водоемы помельче, вроде луж и некультурных плевков на асфальте, ледком уже похрустывали, когда на них каблуком наступишь.
На место, к нашим излюбленным лесам и перелескам, мы добрались часам к одиннадцати. Бодренько перебежали поле, прошмыгнули мимо знакомых садов и вышли к речке Сим. А Сим, поросенок этакий, так разлился, что все привычные наши тропинки на глубине метров полутора оказались. Пришлось крюка дать. Идем, идем, а родных охотничьих мест все нет и нет. Я уж было оглобли в обратную сторону поворотил, да шурин увлек:
— Не боись! Я эти места во как знаю! Возьмем вправо, сделаем небольшой кружок и выйдем как по заказу.
Ну, я, легковерная душа, и согласился. Жена вообще промолчала как не имеющая права решающего голоса.
Бредем дальше. Жена моя попискивать начинает. Когда, дескать, охотиться начнем? Я ей простодушно и говорю: “Здесь присесть негде, да и рановато еще вроде наливать”. У нее глаза восемь на семь, не поймет ничего. Спохватился я, что человек еще не “обстрелянный”, и пояснил: “Спят еще, — говорю, — зайцы. Рабочий день у них не начался”. Проглотила, как дите молочко, только глазами похлопала.
Тащимся дальше. Шурин все вправо и вправо забирает, от реки подальше. Тут я впервые признаки беспокойства проявлять начал.
— Мишун, — говорю, — ты уверен, что мы правильно идем?
— Еще бы, — отвечает. — Я же эти места во как…
Проходим ельничек, углубляемся в смешанный лес. Тут Мишка тормозит и начинает собирать ружье. Я тоже свою “ижевку” собрал, загнал в стволы патроны и только замком щелкнул, вижу краем глаза, как будто лиса метрах в тридцати от нас поваленный ствол дерева перемахнула. Впрочем, может и не лиса: я только хвост и успел заметить. Сплюнул от досады и говорю шурину:
— Мишун, а я лису видел. Жаль, выстрелить не успел.
Тот настороженно пошевелил ушами и упавшим голосом спрашивает:
— Где?
— Да вон там, — говорю И рукой показываю. — Маханула — только хвост промелькнул. Фьють — и нету…
Вижу, шурин малость в лице переменился.
— Примета, — говорит, — дурная. Старые охотники уверяют, что, ежели мелькнувшую лису увидел перед охотой, — удачи не будет. Будто бы лесовик это показался, дал понять, кто в лесу хозяин. Замотает…
Я коротко хохотнул, чтобы Мишку сильно не обидеть, а жена моя аж глазищами от возмущения засверкала: это, мол, что еще за предрассудки в конце XX века! Мишка смущенно помялся и давай оправдываться:
— Да я что! Я ничего. Говорят же…
Ладно, бог с ними, с приметами, побрели мы дальше. И чем дальше в лес углубляемся, тем сильнее меня Мишкины слова за душу цепляют. А ведь и верно, сколько идем — ни одного заячьего следа не видели. И лес какой-то странный пошел: деревья голые, высохшие, ни одной пичужки не слыхать. Прямо как в кощеевы владения попали. Да еще, для полного сходства, и болотным духом стало потягивать. Скоро мы в это болото и уперлись.
Оказывается, шли мы все это время по неширокой косе, которая в болото уходит. Болото сверху ледком затянулось. Пошли мы по нему, а он, паразит, лопается под сапогами, лишь черные брызги во все стороны. И чем дальше от берега, тем глубже проваливаемся.
Идем по колено в воде, по кочкам прыгаем. Уже и жарко стало, даром что водя ледяная. Шурин мой скачет впереди, шумно отдувается и приговаривает:
— Ничего. Я эти места — во как… Ни-че-го!..
Женушка моя крепилась-крепилась, а тут не выдержала и давай причитать:
— Изверги, вы куда меня завели?! Специально, да? Чтобы больше с вами не просилась?!
Мы ей — объяснять, что и самим уже не до шуток, а она — в слезы. Тут мне совсем худо стало. Стою, мокрый с ног до головы, на душе паршиво так, что врагу не пожелаешь. Да еще ее успокаивай! К тому же смотрю, какая-то очень уж знакомая коряжина из воды торчит. Оборачиваюсь к шурину и мрачно заявляю:
— Мишун, по-моему, мы здесь уже были. Я вот эту корягу в третий раз вижу. Мы же кругами ходим. Не иначе, как чертов лесовик этот замотал… Говорят же…
Мишка возмущенно выпячивает грудь, надувает щеки.
— Да я эти места!.. — И замолкает на полуфразе. —А хрен его знает. Заблудился я, выходит…
Здрасьте! Приехали Выгружайся! Бродим уже почти три часа, вымокли до нитки, морозец прихватывает, а Мишка, оказывается, заблудился!
У жены, вижу, тихая истерика начинается. Смотрит она на нас обоих остекленевшим взглядом, в котором кроме лютой ненависти ничего не просматривается, и выдает на-гора такие идиоматические обороты, каких я и в самой чумовой пьяной компании не слыхивал. Ну, думаю, амба. Если уж моя жена некультурно выражаться начала, стало быть, дело дрянь.
— Все, — говорю, — к дьяволу твою охоту, Мишка. Пока не поздно, надо на обратный курс ложиться.
А он, недопесок, бодренько так соглашается:
— Ага, — говорит, — я согласен. Давай за мной.
— Ну нет, — возражаю. — Теперь уж я поведу, вышел ты из доверия.
И пошел я нашу прежнюю спираль обратно раскручивать. Как ходили кругами, так я обратно и шуранул по старым следам, чтобы окончательно не пропасть. Жена с шурином, слышу, сзади возмущаются, а я знай себе, пру, как К-700 по бездорожью…
Вышли мы, наконец, на сухое место. Ту нас ветерком с реки так прихватило, что одежонка колом встала. Стоим на ветру, зубами лязгаем, соображаем, что лучше: или бежать на автобус, до отхода которого полчаса осталось, или жечь костер и косточки прогревать до вечернего рейса. Посовещались, склонились к первому. Слили по литру болотной жижи из сапог, носки сухие натянули, тяпнули-таки по стакану для сугрева и рванули к остановке.
Как мы ехали и как от нас в переполненном автобусе люди шарахались и носы зажимали, потому как разило от нас болотным духом, — не приведи Господи, лучше не рассказывать. Доехали, однако. Сошли, согревшиеся в автобусе, разморенные, и тут нас снова колотить от холода стало. Да так, что я, закуривая, едва сумел сигаретой в рот попасть. А Мишка еще подначивает:
— Надо, — говорит, — вернуться. Я там носки на пеньке забыл… Жалко.
Я аж мундштук от злости зубами перекусил, а жена только охнула и без сил мне на руки грохнулась. Что и спасло Мишку от неминуемой расправы.
Добежали мы до дома, трясясь от холода, как цуцики. Жена первым делом — нырк в ванную, а мы с шурином еще по стаканчику оприходовали. Для профилактики от гриппа и за избавление от мучений. Помогло. Как всегда. И тут мне подумалось: “И на хрена, спрашивается, переться в лес, ежели и дома можно хорошо выпить? Да чтобы я еще раз на эту охоту!.. Да ни ногой, будь она неладна…” А Мишка, серьезно так, как ни в чем ни бывало, заявляет:
— В пятницу отгул бери.
— Для чего? — простонал я, предчувствуя самое худшее.
— Снова на охоту пойдем. Водка ж осталась…
Покорно закрыв глаза, я тихо ударился затылком о стену и так же тихо сполз со стула на пол…
Автор: Алексей Кленов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.