Обозреватель «Сноба» Дмитрий Елагин рассказывает о пяти иностранных фильмах, заслуживших международное признание.
5. «Солнце мое», режиссер Шарлотта Уэллс
Доступно в онлайн-кинотеатрах «Окко», Premier, KION
Дебют Шарлотты Уэллс репрезентует волну крайне интимного кино, в котором герои переживают смерть близких. Авторы картин на эту тему пытаются передать мельчайшие, спрятавшиеся в самой глубине сердца людей эмоции. Фильм Уэллс почти полностью автобиографичен: ее отец умер, когда девочке было 16 лет. В «Солнце мое» режиссер воспроизводит дни последнего совместного отдыха на турецком курорте. Жара, недорогой отель и теплое море — кажется, что Софи (Фрэнки Корио) и ее папа Калум (Пол Мескаль) абсолютно счастливы, но настоящие тяжелые чувства спрятаны под маской спокойствия. Родители Софи недавно развелись, и отец глубоко переживает это расставание. Девочка на уровне ощущений улавливает его депрессивное состояние и сама чувствует нечто похожее. Шарлотта Уэллс показывает, как депрессия родителей передается их детям и как она сосуществует с прекрасными воспоминаниями. В «Солнце мое» есть всего пара кадров со взрослой Софи, она вместе со зрителем будто пересматривает семейные архивные видео, желая понять, что же произошло с ней и ее отцом. Все будто было хорошо, но за улыбкой папы прятались боль и слезы.
4. «Мое преступление», режиссер Франсуа Озон
Доступно в онлайн-кинотеатрах «Окко», Premier, KION
Авторское французское кино все еще остается на плаву благодаря таким именам, как Франсуа Озон. Он может снимать умное кино для фестивального (например, «Все прошло хорошо») и для массового зрителя. Легковесная комедия «Мое преступление» — экранизация пьесы 1934 года, оказавшейся актуальной после движения #MeToo. Подруги-неудачницы, актриса Мадлен (Надя Терешкевич) и адвокат Полин (Ребекка Мардер) решают прославиться благодаря нераскрытому убийству известного продюсера. Преступление «лежит» без хозяина, и подруги решают — почему бы им цинично не воспользоваться: при помощи слезливой речи и трагических жестов они переворачивают в суде ситуацию в свою пользу. Франсуа Озон не высмеивает феминизм и не критикует лгущих женщин (он их большой союзник), а лишь отображает абсурдность современности. Посредственность превратилась в звезду благодаря искажению фактов и интересу медиа — подобными историями полнится интернет. Среди происходящего фарса в «Моем преступлении», где что ни кадр, то отсылка к французской и мировой культуре, Франсуа Озон фокусируется на чувстве солидарности. Мадлен и Полин вместе делили скудный быт, вместе делят и успех, которого они добились. Режиссер восторгается сообразительностью подруг и, может быть, даже завидует им — своего преступления у него пока нет.
3. «Химера», режиссер Аличе Рорвахер
В прокате с 1 января
Современные итальянские кинематографисты сталкиваются с давлением многовекового наследия, которому будто надо соответствовать. Кажется, что влияния Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Бернардо Бертолуччи и гениев других искусств избежать невозможно — остается жить в их тени. Аличе Рорвахер удалось найти свое место в мировом кинематографе: она создает фильмы в стиле мистического реализма, с любовью показывает жизнь в деревне, где случаются чудеса и живут «святые».
В «Химере» британец Артур (Джош О’Коннор) с друзьями продает украденные из гробниц этрусков артефакты. Их он находит благодаря особой связи с духами, появившейся после гибели его девушки Беньямины (Иле Вианелло). В мужчину с первого взгляда влюбляется добрая Италия (Карол Дуарте), которая мечтает стать оперной певицей, хотя у нее совсем нет голоса. Она живет у старой донны Флоры (Изабелла Росселлини) и учится у нее пению, а взамен работает по дому. У Флоры двое детей (один из них темнокожий), которых приходится прятать. Бездомная, бедная, безголосая и «безрукая» — такой отображает Аличе Рорвахер родное государство, находящееся в политическом кризисе. Подельники и друзья Артура обменивают наследие предков на пачки купюр, их скупщик — Спартак (Альба Рорвахер) — собирательный образ европейского коллекционера (она говорит на нескольких языках), платит за награбленное все меньше, но на аукционе называет древние скульптуры и предметы утвари «бесценными».
История расхитителей этрусских гробниц основана на реальных событиях. Аличе Рорвахер видит не только проблему скупки богачами предметов искусства у бедняков и уничтожения исторических ценностей, но и упадок всей страны. В фильмах режиссера время застыло, ее герои живут в конце XX века, который так и не переходит в XXI. Там на рубеже тысячелетий осталась Италия, не определившаяся с будущим. Сама Рорвахер не предлагает решения национальной трагедии — она отражает процесс разрушения, до которого обычным людям нет дела, ведь им нужно прокормить себя. В печальной ситуации автор все же оставляет надежду — вечную любовь.
2. «Мальчик и птица», режиссер Хаяо Миядзаки
Сейчас в прокате
Легенде анимации Хаяо Миядзаки уже 82 года. Но совсем не хочется называть его новую работу «Мальчик и птица» прощальным или финальным произведением. Мастер десятилетиями обещает закончить режиссерскую карьеру, но продолжает творить. После реалистичного «Ветер крепчает» (2013) Миядзаки возвращается к сюжету взросления ребенка на фоне войны. В «Мальчике и птице» идет Вторая мировая, сын авиаинженера Махито отправляется в царство мертвых, где жив дух его погибшей матери. Как принято у Миядзаки, приключение наполнено страшными и радостными моментами, а жизнь побеждает смерть. Главной надеждой на счастливое будущее являются дети: их чистые сердца не поглотила тьма города, и потому они могут спасти планету от катастрофы и развеять любые чары. Махито — другой, он проклят войной, ему нет места в мире духов. В загробном царстве правитель вселенной предлагает ребенку стать его наследником, но он отказывается по причине своей греховности. Хаяо Миядзаки поменял свой взгляд на человечество, сделав Махито «неидеальным» героем. Упований на чудесное спасение больше нет, судьбы людей только в их руках, обагренных кровью.
1.«Молодость (весна)», режиссер Ван Бин
Китаец Ван Бин снимает свои произведения годами, его документальная лента «Молодость (весна)» — не исключение. Пять лет, с 2014 по 2019 год, Ван наблюдал за буднями рабочих цехов города мануфактур Чжили, который находится всего в 150 километрах от Шанхая. Там сотни тысяч человек сменами по семь месяцев отшивают тонны одежды для всего мира, трудясь с раннего утра до позднего вечера каждый день. При этом меньшая часть хронометража «Молодости (весны)» посвящена рутинному труду: как опытные руки за пару секунд сшивают штаны, куртки и многое другое — чем сложнее изделие, тем больше платят.
Бину интереснее живые взаимоотношения людей. В его фильме нет главных персонажей: трех с половиной часовое полотно произвольно делится на 20-минутные эпизоды, в которых иногда мелькают одни и те же лица. Режиссер не акцентирует внимание на времени: проходят годы, но меняются лишь номера мастерских — не интерьеры, и падают зарплаты. Бессобытийность, потерянность в пространстве, постоянный шум швейных машин позволяют зрителю прочувствовать опыт миллионов людей, работающих руками. Они будто сами становятся частью фабрик: порой носят ту же одежду, что делают. Можно подумать, что Бин уравнивает рабочих с машинами, визуально делая их продолжением механизмов, но это не так. Китайский автор любит человека и среди сотен часов материала выбрал полные жизни моменты: как коллеги флиртуют друг с другом, борются за повышение оклада, помогают начинающим, шутят и отдыхают после долгих смен.
Краткие проблески счастья — это редкие минуты, которые за пять лет наблюдений смог насобирать Ван Бин. Его кино можно назвать антикапиталистическим, потому что автор чаще всего показывает в кадре молодых людей из бедных семей, идущих на фабрику, чтобы хоть как-то прокормиться. Они думают, что смогут легко и быстро заработать большие деньги, а в итоге у станка проходит их юность. Они планируют жениться и мечтают о лучезарном будущем, которое не наступает. В «Молодости (весне)» Ван Бину удалось поймать чувство безвременья, где растворяются не только участники его фильма, но и вся планета, утопающая в тоннах отработанной ткани.
