В самом конце года – 28 декабря – в церковном календаре есть одна славная дата. Это день кончины святителя Илариона (Троицкого) в тюремной больнице в 1929 году.
Блестящий богослов, духовный писатель, оратор и полемист, защитивший Церковь от раскола и обновленчества. Секретарь святейшего патриарха Тихона, принявший епископский сан в годы гонений и знавший, на что он идёт. Это был путь мучеников и исповедников.
Вспомним основные вехи его жизненного пути. Родился будущий святитель в 1886 году в потомственной священнической семье, проживавшей в селе Липицы Каширского уезда Московской губернии. При рождении получил имя Владимир, в семье было ещё 2 брата и 2 сестры. Семья была дружная и патриархальная, и эта атмосфера заложила в нем основы душевного здоровья. Он очень хотел учиться с детства. В 5 лет, прихватив 3-х летнего брата, отправился в Москву учиться. Отец еле нагнал ребят, а старший сын серьёзно напомнил ему Ломоносова.
Владимир получает превосходное духовное образование, причём везде он шёл круглым отличником. Тульское духовное училище-Тульская духовная семинария – Московская духовная академия – вот вехи его образования. А ещё и кандидат богословия, книги его получают премии и награда как лучшие богословские сочинения. При этом он не был кабинетным учёным. Основная тема его размышлений – что такое Церковь, экклезиология.
Богословие Владимир Алексеевич понимал в высшем смысле – как опытное богопознание. Его запомнили как опытного лектора, полемиста и проповедника.
После блестящей защиты диссертации в мае 1913 года Троицкий становится профессором академии. Студенты академии восторженно относились к лекциям молодого профессора.
«Он не мог спокойно повествовать… – вспоминает слушатель его лекций в 1917–1919 годах, – а должен был гореть, зажигать своих слушателей, спорить, полемизировать, доказывать и опровергать… Он никогда не был только теоретиком: он был человеком дела, всегда соединявшим теорию с практикой», - вспоминал студент С. Волков.
Святитель Иларион очень любил Троице-Сергиеву лавру и с любовью вспоминал свои годы там как лучшие в жизни.
«У него самого была поразительная восторженность и любовь ко всему, что ему было дорого и близко, – к Церкви, к России, к академии, и этой бодростью он заражал, ободрял и укреплял окружающих».
Он отдавался богослужению всей душой, всем существом своим, как главному делу своей жизни.
В 1917 году святитель Иларион участвует в Поместном Соборе Русской Церкви и отстаивает необходимость восстановления в Русской Церкви патриаршества. Его пламенная речь зажгла сердца слушателей и склонила к решению: патриаршеству в России быть.
Дальше начинаются годы испытаний. Должность секретаря патриарха в то время – это прямой риск. Академия была закрыта в 1919 году, святитель был настоятелем Сретенского монастыря до своего ареста в ноябре 1923 года. Участвует он в службах как рядовой монах. Вот воспомнинание современника:
«Однажды (за всенощной со среды на четверг) он появился в соборном храме монастыря в простом монашеском подряснике, без панагии, без крестов, в камилавке, и прошел на левый клирос, где и пел все, что полагается, в компании с 4–5 другими рядовыми монахами, а затем вышел в том же простом наряде на середину храма и проникновенно прочитал канон, не забывая подпевать хору в ирмосах. Прочитавши канон, запел один «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный…» Ну! Я вам скажу, и пел же он! Голос у него приятнейший, чистый, звучный, молодой (ему 35 лет), высокий. Тенор. Пел попросту, не по нотам, но так трогательно и задушевно, что я, пожалуй, и не слыхивал за всю свою жизнь такого чудесного исполнения этой дивной песни».
После декрета ВЦИК от февраля 1922 года относительно изъятия церковных ценностей, приведшего к народным волнениям, по стране покатился вал репрессий. В марте был арестован владыка Иларион, в апреле 1922 года - Патриарх Тихон.
В июне владыка высылается на год из Москвы в Архангельск: в мае власть в Церкви захватили обновленцы. Это был проект чекистов – развалить церковь изнутри.
В июне 1923 года Патриарха Тихона освободили из-под стражи, святитель Иларион к тому времени вернулся из ссылки. Начинается борьба с обновленчеством. Благодаря святителю Илариону церковная жизнь в Москве была налажена в кратчайший срок. Летом 1923 года святитель Иларион прибыл в Сретенский монастырь и изгнал из него обновленцев, освятил полным чином престол и собор. Молва об этом разнеслась по всей России. Простить такое святителю не могли – он получил три года концлагерей.
1 января 1924 года он был привезен на пересыльный пункт на Поповом острове, а в июне отправлен на Соловки. Работал он работал сетевязальщиком и рыбаком, был лесником и сторожем.
Святитель нередко стремился поднять дух своих солагерников шутками. Но эти шутки, обращенные против гонителей, были выражением его великого мужества. Когда владыка находился еще в лагере на Поповом острове, умер Ленин. От заключенных потребовали почтить его смерть минутой молчания.
Когда все выстроились для церемонии в шеренгу, владыка лежал на нарах. Несмотря на просьбы и требования, он не встал, заметив:
«Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!»
В самой падшей душе он мог распознать черты образа Божьего. Неизменно к людям относился с уважением, за что был уважаем всеми.
Вот как вспоминает о святителе Иларионе писатель Б. Ширяев в книге «Неугасимая лампада»:
«Одним из таких новых, но столь же несокрушимых как прежние, камней соловецкой обители Духа стал архиепископ, владыка Илларион.
…Огромная внутренняя сила его проявилась с первых же дней по прибытии на каторгу. Он не был старейшим из заточенных иерархов, но разом получил в их среде признание высокого, если не первенствующего авторитета. …
Силе, исходившей от всегда спокойного, молчаливого владыки Иллариона, не могли противостоять и сами тюремщики: в разговоре с ним они никогда не позволяли себе непристойных шуток, столь распространенных на Соловках, где не только чекисты-охранники, но и большинство уголовников считали какой-то необходимостью то злобно, то с грубым добродушием поиздеваться над «опиумом».
Нередко охранники, как бы невзначай, называли его владыкой. Обычно – официальным термином «заключенный». Кличкой «опиум», попом или товарищем – никогда, никто.
Владыка Илларион всегда избирался в делегации к начальнику острова Эйхмансу, когда было нужно добиться чего-нибудь трудного, и всегда достигал цели. Именно ему удалось сконцентрировать духовенство в 6‑й роте, получить для него некоторое ослабление режима, перевести большинство духовных всех чинов на хозяйственные работы, где они показали свою высокую честность.
Он же отстоял волосы и бороды духовных лиц при поголовной стрижке во время сыпнотифозной эпидемии. В этой стрижке не было нужды: духовенство жило чисто. Остричь же стариков-священников значило бы подвергнуть их новым издевательствам и оскорблениям.
Устраивая других – и духовенство и мирян – на более легкие работы, владыка Илларион не только не искал должности для себя, но не раз отказывался от предложений со стороны Эйхманса, видевшего и ценившего его большие организаторские способности. Он предпочитал быть простым рыбаком. Думается, что море было близко и родственно стихийности, непомерности натуры этого иерарха, русского князя церкви, именно русского, прямого потомка епископов, архимандритов, игуменов, поучавших и наставлявших князей мира сего, властных в простоте своей и простых во власти, данной им от Бога».
А дальше идёт непревзойдённый рассказ о том, как святитель спас главного чекиста, жестокого безбожника Сухова, чей баркас застрял среди ледяного крошева – шуги – в Белом море.
«Большинство стоявших перекрестилось. Кое-кто прошептал молитву.
А там, вдали, мелькала черная точка, то скрываясь во льдах, то вновь показываясь на мгновение. Там шла отчаянная борьба человека со злобной, хитрой стихией. Стихия побеждала.
– Да, в этакой каше и от берега не отойдешь, куда уж там вырваться, – проговорил чекист, вытирая платком стекла бинокля. – Амба! Пропал Сухов! Пиши полкового военкома в расход!
– Ну, это еще как Бог даст, – прозвучал негромкий, но полный глубокой внутренней силы голос.
Все невольно обернулись к невысокому плотному рыбаку с седоватой окладистой бородой.
– Кто со мною, во славу Божию, на спасение душ человеческих? – так же тихо и уверенно продолжал рыбак, обводя глазами толпу и зорко вглядываясь в глаза каждого. – Ты, отец Спиридон, ты, отец Тихон, да вот этих соловецких двое… Так и ладно будет. Волоките карбас на море!
– Не позволю! – вдруг взорвался чекист. – Без охраны и разрешения начальства в море не выпущу!
– Начальство, вон оно, в шуге, а от охраны мы не отказываемся. Садись в баркас, товарищ Конев!
Чекист как-то разом сжался, обмяк и молча отошел от берега.
– Готово?
– Баркас на воде, владыка! – С Богом!
Владыка Илларион стал у рулевого правила, и лодка, медленно пробиваясь сквозь заторы, отошла от берега.
Спустились сумерки. Их сменила студеная, ветреная соловецкая ночь, но никто не ушел с пристани. Забегали в тепло, грелись и снова возвращались. Нечто единое и великое спаяло этих людей. Всех без различия, даже чекиста с биноклем. Шепотом говорили между собой, шепотом молились Богу. Верили и сомневались. Сомневались и верили.
– Никто, как Бог!
– Без Его воли шуга не отпустит.
Сторожко вслушивались в ночные шорохи моря, буравили глазами нависшую над ним тьму. Еще шептали. Еще молились.
Но лишь тогда, когда солнце разогнало стену прибрежного тумана, увидели возвращавшуюся лодку и в ней не четырех, а девять человек.
И тогда все, кто был на пристани, – монахи, каторжники, охранники, – все без различия, крестясь, опустились на колени.
– Истинное чудо! Спас Господь!
– Спас Господь! – сказал и владыка Илларион, вытаскивая из карбаса окончательно обессилевшего Сухова».
Святитель Иларион был одним из автором так называемой «Памятной записки соловецких епископов» (27 мая» 9 июня 1926 года), которая стала как бы негласным церковным собором. Речь в ней шла об отделении Церкви от власти и продолжении линии патриарха Тихона.
А дальше начинается последний путь святителя на крест.
В конце лета 1925 года святителя внезапно перевели из Соловков в ярославскую тюрьму. Он решительно отказался сотрудничать с чекистами и обновленцами. Через год святителю дали новый трехлетний срок. Весной 1926 года святитель вновь оказывается на Соловках. Декларацию патриарха Сергия во избежание раскола святитель Иларион поддержал.
Осенью 1929 года срок заключения святителя Илариона заканчивался. В октябре священномученик был вновь осужден на три года, на этот раз на поселение в Среднюю Азию. Во время этапа святитель заразился сыпным тифом, вспыхнувшим среди заключенных. В пути его обокрали, он заболел, с температурой 41° его привезли в Ленинград.
Помочь страдальцу было уже невозможно. В бреду священномученик говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, был свидетелем того, как святой благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним. Он отошел ко Христу со словами: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…" Это произошло 28 декабря 1929 года.
Ленинградский митрополит Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения похоронить святителя в соответствии с его саном. Похоронен священномученик Иларион был на кладбище Ленинградского Новодевичьего монастыря у Московской заставы.
Вот место захоронения владыки, которое и поныне почитается петербуржцами.
В 1999 году состоялось обретение мощей владыки Илариона и перенесение их в Москву, в Сретенский монастырь.
О современнике святителя и тоже узнике Гулага - духовном писателе Сергее Фуделе читайте здесь.