22.
Что я натворил? Я погубил фактически все! Я, а не бабушка! А-а-а-а! Дед Вова умирает, бабушка во времени потерялась! Отец не родится. И так далее. Все, приплыли.
Не знаю, что подумали люди близлежащих домов, услышав нечеловеческий рев. Вой. Мой. (Достойный внук бабушки.) Но мне чуть прочистило мозги. Дед рядом. Может, его еще можно спасти? Google-а нет мне в помощь! Наверное, надо кровь как-то заткнуть, чтоб не текла. И в больницу? Ох, не понимаю я ничего в медицине! Случайно взгляд выхватил номер и улицу на углу дома. Быть не может! Ну не бывает таких совпадений! Меня же именно сюда в гости приглашали! Дед, пожалуйста, не умирай! Может, еще не все потеряно! И, в конце концов, ты же машину времени изобрел! Мы с тобой и бабушку найдем! Только живи, пожалуйста! Сейчас нам помогут!
Когда я с дедом Вовой на руках появился во дворе второго своего прадеда (фельдшера), нас, конечно, не выгнали. Василий Федорович моего второго прадеда звали. Деду Вове кровь остановили, перевязку сделали. Скорую вызвали. И в больницу отправили. Деда Вову, меня и Василия Федоровича.
Что я прадедушке Мише скажу?!
В гостях я пробыл недолго, и по делу. Старшая дочка прадедушки Васи – моя бабуля Вера родная, валерьянки мне принесла. И от одного звука ее голоса спокойней стало. А ей всего 10 лет! Прабабушка Тося погладила меня по голове и перекрестила. Средняя бабушка, Надя, подбежала, и за ноги (куда достала) обняла меня на прощанье. И мы с прадедушкой Васей и дедом Вовой в больницу поехали.
Оказалось, дед Вова будет жить. Гора с плеч. Подрезали его неглубоко. Пиджак на вате спас. Крови немного потерял. Фууух. Восстановимо
Я не трус, но я боюсь. И я боюсь, но надо. Надо идти сдаваться. Как? Как я прадедушке Мише и прабабушке Мане скажу, что Лизка из-за меня в путешествие во времени отправилась? И куда? В какое время? И как скоро мы ее найдем и вернем теперь? Когда дед Вова поправится, и новую машину изобретет? Тоже вопросы все без ответа.
Когда уехала милиция (куда ж без нее, ножевая рана!), и мама деда Вовы приехала и села рядом с сыном, мы с прадедом Мишей вышли в предрассветный больничный двор поговорить.
Какие чудесные люди мои предки! Прадед Вася, маленький, сухонький, спас и деда Вову, и этим - меня. Настоящий врач с большой буквы. Человек настоящий с большим сердцем.
Прадед Миша – настоящий военный – я ему все, как на духу, а он не убил даже, а сначала все организационные проблемы порешал – с медициной, с милицией. И со мной.
Фронтовики оба. Особые люди. И здесь, и сейчас, как никогда, понятно, что это означает.
- Что я, дочь свою не знаю? – закуривая, вздохнул прадедушка. - Как на вулкане живу. Не знаю, когда извержение начнется. Ты ее, считай, дважды спас, хоть и ориентироваться пришлось быстро. А тут еще Вовка со своим изобретением. К матери она хоть как-то прислушивается, не хамит хотя бы. А из меня веревки вьет. А, - в сердцах махнул он рукой, - Никто ей не указ! Эскадрильей командовал, а с дочкой справиться не могу!
- Да я же на нее руку поднял! И обидел словами. И из-за меня она теперь непонятно где!
- Да может, и нам надо было бы ей раньше, хоть раз ремня дать, если она по-другому не понимает. Балуем! Она же во время войны родилась. Слабенькая была. Болела, не переставая. Я летал, мать одна тут справлялась. Тут тоже неспокойно было. Мир наступил - стремились наверстать – лечить, любить, кормить, одевать. Все для нее! Дедушки, бабушки вокруг скачут!.. Дитя ж войны. Эх!
Это был единственный крик души. Больше от дедушки я подобного не услышал. И упреков от него не услышал. Но это совсем не означало, что у меня упал камень с души. Скорее душа у меня оборвалась… и это я еще всех остальных пра-пра-родственников не видел! Как с этим дальше жить?