«ПОМНИШЬ ПЕРВЫЙ бой?» — недавно при встрече спросил однополчанин. И потом добавил: «Да, ты прав, такое на всю жизнь врублено в память». А в его усталых, много повидавших глазах, казалось, мелькнуло то раннее утро у села Топильна, вздыбленная снарядами росистая трава, танки со зловещими крестами. И словно далёкое эхо, послышались охрипшие голоса парторгов: «Держаться — до последнего!»
...Второй батальон 441-го стрелкового полка после стремительного марша вышел на рубеж к исходу дня. Стояла задача любой ценой закрыть путь врагу с юга на Киев. Бойцы устали до продела и, придя на рубеж, мгновенно повалились в густую траву, всех одолевал сон. Но нельзя было терять ни одной минуты, бой назревал. Нужно отрыть окопы, установить пулемёты, миномёты, орудия. Враг уже близко...
Как поднять бойцов? Командир роты Лисняк и политрук Кальмус решили: начнём с коммунистов. Андрей Кальмус шёл между разомлевшими от бессонницы и жары бойцами и негромко, участливо, но требовательно говорил: «Коммунисты — к штабу», «Коммунисты, коммунисты... Семёнов, Сторожук...» Превозмогая усталость, собирались партийцы. «Можно покурить?» Парторг протягивал кисет: «Попробуйте моей. Махорочка первый сорт. Тут меня один дед снабдил. После войны, говорит, отдашь долг». «Придётся «Казбеком» расплачиваться», — бросил кто-то, и на лицах появились улыбки...
— Вот и ожили, — улыбнулся политрук, стараясь подбодрить товарищей. — Скоро кухня подойдёт... Тогда совсем хорошо будет. А ночью работать, сделать окопы поглубже — слышите, гитлеровские танки на шоссе гудят? По всем данным, бой будет жарким. Но какой бы ад ни бушевал, нам, коммунистам, ни на шаг нельзя отступить. Так что — бить врага, воодушевлять на подвиги бойцов...
Из соседней роты отчётливо доносились слова парторга: «Выстоять! И главная сегодня политработа: побеждать или умирать. Получен приказ — продержаться на этом рубеже как можно дольше. Усвойте это и донесите до всех бойцов. Все ляжем, но не отступим...»
Расходились молча, поднимали товарищей. Вскоре замелькали лопатим, по склону змейками потянулись окопы и ходы сообщения. Сняв гимнастёрку, в потной, с засохшими кровяными пятнами рубахе политрук Будко остервенело бил лопатой каменную сушь высотки. И каждым взмахом как бы говорил: «Я держусь, стойте и вы, ребята!» И бойцы его роты ещё яростнее вгрызались в землю.
...Утром на дороге появились три танка и колонна фашистских мотоциклистов. Они развернулись и с ходу двинулись в наступление, подняв свинцовый вихрь из автоматов и пулемётов. Комбат Гордеев дал команду: уничтожить гитлеровскую колонну. Дружно заговорили пулемёты, винтовки. Артиллерист Казаков двумя выстрелами уничтожил головной танк. Враг стал поворачивать к лесу, но и здесь его встретил шквал огня.
В это время на развилке дорог отряд гитлеровцев напал на наше боевое охранение. Андрей Кальмус бросился туда. Упал сражённый пулей пулемётчик. Промедли политрук — и гитлеровцы захватят станковый пулемёт, ударят из него по батальону. Коммунист Кальмус сквозь автоматный дождь бросился к пулемёту, длинными очередями стал косить цепи атакующих. Фашисты отступили в лес.
В полдень после массированной бомбёжки и артобстрела вновь появились немецкие танки, сопровождаемые пехотой. Из разрушенных окопов, как привидения, поднялись бойцы. Ударили наши пушки, пулемёты и винтовки. «Не отступать!» — призывали политруки и парторги, находясь всё время с бойцами, подбадривая их. Они стремились туда, где труднее, опаснее...
— Танки! — истошно закричал один из бойцов м бросился в тыл по ходу сообщения. «Назад!» послышался голос комсомольца сержанта Вениамина Таранца. К растерянному солдату подобрался политрук соседней роты.
— Романец, ты что, испугался? — спокойно заговорил Будко. — Тут же всего полтора десятка танков. Сейчас их наши «сорокапятки» встретят. Да и мы наготове... Помнишь, как учились жечь вражеские машины? Бить по слабым местам. Один боец гранатой, другой — бутылкой с горючей смесью. Видишь, уже два горят... Вот ещё один... Давай и мы рванём. Бери гранаты! — спокойный, уверенный голос подбодрил и других бойцов. Вскоре ещё один вражеский танк задымил...
Бой кипел весь день. Кругом громыхало, дымило, стонали раненые. Когда гитлеровцы подошли совсем близко к нашим окопам, над бруствером, среди трасс пуль и дыма, вдруг выросла фигура политрука. Бледный и худой, он крикнул гортанным голосом:
— Коммунисты! Товарищи! Ни шагу назад! Бей гадов!
— Ура! — понеслось по высоте. Усталые, оглушённые, прокопчённые бойцы и командиры, не дрогнув, продолжали выполнить свою задачу.
К вечеру бой стих. Пахло железом, кровью, горелым зерном, травой. Враг не прошёл к Днепру, густо усеяв старый шлях трупами. Но и моих побратимов, с кем начинал солдатскую службу, полегло немало. Мёртвым не делали переклички. Раненых увозили в тыл. Расставаясь, боевые друзья прощались с ними за руки, прижимаясь к щетинистым, бескровным щекам.
Ночью остатки батальона, по приказу отошли на другой рубеж.
Разведчики привели «языка». Высокий рыжий ефрейтор со скрытым вызовом отвечал на вопросы. Политрук спросил:
— За что воюете?
— В России много богатств.
— Что ещё есть?
— Не знаю, — пролепетал ефрейтор. Не знал гитлеровец, что «ещё» есть люди, солдаты, которые вынесут любой груз испытаний, но отстоят своё социалистическое Отечество и уничтожат фашизм. Их ведут в бой коммунисты. Миллионы партийцев! «Не знают, — грозно бросил политрук, скоро узнают».
ВО3ГЛАВЛЯЯ партийные организации в боевых подразделениях, парторги знали нужды и чаяния каждого бойца, доходили до их сердец, ковали высокие моральные качества воинов. У них было много обязанностей, но главная — всегда быть на самых трудных и решающих участках борьбы с врагом, там, где сложнее, опаснее. Олицетворяя сражающуюся партию, собственным геройством, боевым словом помогали солдатам побеждать. Это о них — партийных бойцах переднего края проникновенно напишет потом маршал Г. К. Жуков: «Эти люди несли в себе какую-то особую, непоколебимую уверенность в нашей победе. «Выстоим!» — говорили они. И я чувствовал, что это не просто слова, это образ мышления, это подлинный советский патриотизм».
В первые дни войны работник Госбанка из Брянской области Дмитрий Ляхов добровольно ушёл на фронт. Сражался под Москвой. На митинге парторг Ляхов сказал:
— Москву никогда и никому не отдадим. Таково высшее веление народа и партии, нашей совести и чести. Запомните!
Эта уверенность передавалась курсантам. При наступлении на Тарусу первым шёл партийный вожак. Смертельно раненный, упал в снег. Подбежавшему курсанту он что-то прошептал. И тот, обращаясь к товарищам, громко крикнул: «Он сказал: «Вперёд!» Вы слышите? Парторг сказал: «Вперёд!». Село вскоре было освобождено, батальон подошёл к Тарусе.
Кто хоть раз на фронте присутствовал на партийном собрании в роте или в батальоне, эти минуты не забудет. Накоротке перед боем собирались партийцы в окопе или землянке. Говорили по-деловому, кратко, каждое слово весомо, постановления предельно конкретные. Память сохранила такое решение: «1. Коммунистам в бою стоять насмерть. С оборонительных позиций никому не отходить. 2. Приказ командира выполнить до конца, выполнить любой ценой. Д. Если легко ранен, оставаться в строю. 4. После боя парторгу сделать информацию о том, как коммунисты выполнили данное постановление».
Не раз бывало, когда коммунисты, прервав заседание, отбивали атаку врага, а о только что принятом в партию бойце сообщали в политотдел: погиб смертью храбрых, Незабываемы и фронтовые митинги, проводимые коммунистами. На одном из них был страстный разговор: «За что ты мстишь гитлеровцам?» Это были исповеди-клятвы воинов.
Напутствуя парторгов, испытанные комиссары говорили им: «Ты представитель партии, и люди на тебя будут смотреть особыми глазами. Ты перед ними должен быть как на ладони, со всех сторон открытый. Они очень близко к сердцу будут принимать и совесть твою, и смелость, и правду. И если в чём-то слукавишь или, что ещё хуже, дрогнешь в бою, это будет позором для всех наших политработников, позором для партии нашей».
Они были разные — и молодые, и с сединой на висках, дети всех народов страны, умудрённые жизнью рабочие и колхозники, ветераны ратного труда и новички от станка. Но всех парторгов объединяли высокая цель, партийная, классовая убеждённость в правоте дела, за которое каждый готов был отдать жизнь, вера в непобедимую силу шагавших рядом товарищей.
В РОДНОМ полку хорошо знали и уважали старшего сержанта башкира Хакимьяна Ахметгалина — чуткого, принципиального, рассудительного парторга. Когда был ранен командир роты, парторг принял командование и повёл бойцов вперёд. Новое задание было особой сложности. Предстояло проникнуть в тыл врага, закрепиться на высоте у латвийской деревни Рудены и по радио корректировать огонь наших батарей. Разведгруппа — в неё вошли бойцы восьми национальностей — незаметно пробралась на высоту. По их данным орудия и «катюши» вели прицельный огонь по врагу. Гитлеровцы окружили высоту. Два дня группа Ахметгалина отбивала атаки врага. На третий день наши войска пробились к высоте и увидели на ней одного тяжело раненного старшего сержанта Василия Андропова, остальные погибли. Всей «десятке» присвоены звания Героев. Их имена на гранитном монументе возле Руден...
Почестей и наград парторги не ждали, а ран получали немало. Шагнул, наступая, на шаг дальше — и погиб... В обороне стояли насмерть. Это заповедь. И потому часто слышишь о партийных вожаках: «Погиб под Москвой», «Смертью героя пал в Сталинграде», «Убит при штурме Берлина». Недавно Политиздат опубликовал список парторгов — Героев Советского Союза. Почти половина отмечена высшей наградой Родины посмертно.
Фамилии их высечены на мраморе и граните в городах и весях Отчизны, в странах Европы, освобождённых от гитлеризма советскими солдатами. Их именами названы корабли, школы и улицы, горные пики и звёзды... Сколько солдат шли рядом с ними по путям-дорогам войны, слушали их волнующие речи, получали их рекомендации, вступая в ряды партии...
ЕСТЬ минуты, которые отражают всю жизнь человека. Это было 12 июля 1942 года в донецкой стели. Гитлеровские орды исступлённо рвались к Сталинграду, на Кавказ. На пути их на развилке дорог возле Славяносербска встали бойцы 220-го стрелкового полка. Враг бросал на них бомбы, снаряды, мины, поливал огнём из пулемётов и автоматов, но обороняющиеся не отступили ни на шаг. Выдержали тринадцать атак гитлеровцев. Тринадцать!..
Мало осталось бойцов. Но вот накатывается новая атака. Младший политрук Алексей Ерёменко понимал, что в эти минуты решается исход боя. И тогда, высоко вскинув пистолет, с боевым призывом «В атаку, за Родину!» Ерёменко поднялся в полный рост. В это мгновение фронтовой фотокорреспондент М. Альперт и щёлкнул затвором аппарата. Клич парторга, словно ток, прошёл по бойцам, и они ринулись за ним в контратаку. Враг был отбит, а Алексей Ерёменко погиб...
Но бессмертно его имя, его жизненный подвиг. Весь мир обошла фотография, ставшая своего рода символом воина-коммуниста. Славную жизнь прожил Алексей Гордеевич. Был он рабочим, вожаком комсомольцев, организовывал колхозы, избирался парторгом, а перед войной — председателем колхоза. Коммунист-хлебороб стал защитником Отчизны, партийным вожаком бойцов.
Подвигу Ерёменко сродни и подвиг парторга Кунавина.
...Эта весть птицей облетела польские сёла в 1944 году. Русский солдат Григорий Кунавин спас «весь» Герасимовичи. В те дни седой польский крестьянин говорил мне: «Теперь он навеки мой брат». Вся Польша узнала имя парторга Кунавина, рабочего парня с Урала.
Григория не брали на фронт, он был железнодорожником. Под Москвой пал смертью храбрых брат Иван, в Сталинграде тяжело ранен Андрей, а его просьбы всё отклоняют. И решил Кунавин послать письмо М. И. Калинину. Наконец его просьбу уважили. С автоматом в руках он сражался под Орлом, Курском, в Белоруссии. Товарищи по оружию ценили его за мужество и солдатскую верность. Вскоре он стал парторгом роты...
Воевал Кунавин беззаветно. Но его главный подвиг был впереди. Рота атаковала гитлеровцев, засевших в польской деревне Герасимовичи. До домов осталось уже сто метров. И в это время ударил фашистский пулемёт. Цепь залегла. Надо уничтожить огневую точку, а то погибнет много товарищей. И парторг бросился вперёд. Приблизившись, метнул две гранаты.
Дым окутал дот. Снова поднялись бойцы. Но пулемёт опять открыл огонь. И тогда Кунавин, дав очередь из автомата, бросился на дот и грудью закрыл амбразуру. Пулемёт смолк. Рота ворвалась в деревню...
На сходе жители Герасимовичей увековечили подвиг советского воина, принёсшего в их дома свободу, свет солнца. И теперь первый урок в школе начинается с рассказа о воине-герое. На мраморной плите, где высечено имя ротного парторга, алеют живые цветы...
СОЛДАТЫ, открывшие дверь миру, уже штурмовали последние оплоты фашизма — рейхстаг и имперскую канцелярию, где засел Гитлер. Первыми и здесь шли парторги. На территории Германии им забот добавилось: они разъясняли солдатам, как вести себя с местным населением, раскрывали справедливость миссии Красной Армии.
Немало я слышал о парторге батальона Егоренкове. Слов восторженных, уважительных: «Где Егоренков — там всегда побеждали». Пройдя десятки боёв, он вместе с такими же рыцарями Победы поставил последнюю точку в битве за Берлин. Думалось мне, и внешне он богатырского размаха, а увидел худощавого, на редкость тихого, даже застенчивого парня. Да, героизм и вправду не метрами меряется...
Было так. В предрассветной мгле собрал Егоренков коммунистов батальона в окопе. Кивнув на водную гладь Шпрее, угрюмые здания вдали, негромко сказал:
— Восемь раз не удалось — в девятый пойдём, а реку форсируем, затем — к центру Берлина. Первыми пойдут коммунисты. Все 27. Держитесь за мной.
Светлеет янтарь зари. Ещё десяток минут — и закипит от огня Шпрее. Комбат Шаповалов повернулся к парторгу: «Откуда ты знаешь Берлин? Бывал что ли?» «Да нет, — усмехнулся Егоренков. — Когда подошли к Германии, я взял атлас Берлина и в свободные минуты стал изучать с бойцами город. 3нали, что придём сюда».
Форсировав Шпрее, Егоренков безошибочно вёл батальон к цели. Вместе со штурмовым отрядом первыми ворвались в имперскую канцелярию. Его группа ринулась по лестнице. На втором этаже наткнулись на эсэсовцев — срезали их из автоматов. Третий этаж. Упал комсорг Алимов, раненный в голову, но успел крикнуть:
— Знамя!
Политработник Анна Никулина выхватила знамя из-под куртки и телефонным проводом привязала к железному пруту. И вот заиграло на ветру алое полотнище, внизу раздалось громовое «ура»... Было утро второго мая.
Командир полка Гумеров приказал убрать со здания орла со свастикой. Как к нему подберёшься? Задумались солдаты. И тогда вышел вперёд Егоренков, полез по обгорелым балкам. За ним — бойцы. Егоренков стал сбивать герб. Подошёл с забинтованной головой Алимов, хрипло крикнул:
— Шуруй, товарищ парторг, в историю попадёшь!
И ведь попал Егоренков в одну из глав нашей истории: орёл тот, эмблема рейха, сейчас в музее Победы.
В этот же день Егоренков встретил у рейхстага своего побратима — парторга роты Илью Сьянова. Разговорились. «Откуда ты?» — спросил Егоренков. «Трудился на земле, в Кустанайской области. Не мог и подумать, что поведу роту на штурм рейхстага...»
Накануне, готовясь к штурму, бойцы роты Сьянова в подвале «дома Гиммлера» провели митинг, поклялись взять рейхстаг и скрепили свою клятву пением «Интернационала»: «Это есть наш последний и решительный бой». На штурм Сьянов вёл роту как командир и парторг. Перед этим погиб комроты. Взгляды бойцов остановились на Сьянове. Это была самая высшая рекомендация. Высокий, всегда подтянутый, безудержно отважный, он был настоящим полпредом партии, её чутким нервом в армейских рядах.
Разведчики Егоров и Кантария при поддержке автоматчиков роты парторга И. Сьянова и других подразделений водрузили над поверженным рейхстагом знамя Победы. А вскоре Илья Сьянов получил историческое предписание «отправиться в город Москву со знаменем Победы, водружённым над Берлином».
◊ ◊ ◊
1.418 дней и ночей вместе с солдатами по дорогам войны шагали политические бойцы — парторги, политруки, комиссары. Они воодушевляли воинов на борьбу за честь и независимость Родины, на разгром гитлеризма, являли пример мужества, стойкости, верности идеям великого Ленина, делу Октября.
Окончив ратный труд, оставшиеся в живых ушли на мирные рубежи. А на месте жестоких боёв с врагом у села Хорошее, где геройски погиб политрук А. Г. Ерёменко, ныне возвышается на степном кургане монумент воина, вставшего под огнём врага в полный рост и поднявшего бойцов в атаку. В нём бессмертный образ фронтовых политработников, народная дань уважения их мужеству, партийной стойкости, беспредельной преданности делу коммунизма.
Идут и идут люди сюда, чтобы поклониться верным сынам, их подвигам...
А рядом в летнюю пору шумит урожаями Комиссарово поле. Так называют его люди. Сыны и внуки героев ведут битву за высокий урожай. И каждую осень возлагают к подножию монумента венки из золотых колосьев.
М. СТЕПИЧЕВ (1985)