оглавление канала
Утром, растопив баню (намеченные с вечера хозяйственные планы по стирке – это святое), я взялась печь оладушки. Вдруг, подруга с Колькой заглянут на завтрак? Васька терся о мои ноги, ожидая, когда я ему выдам его порцию. Пекла ли я блины или оладьи, всегда первая штука доставалась коту. Так меня дед приучил. Он наставлял меня: «Первый блин, или пирожок, все, что печь будешь, всегда отдавай животине. Домовой это любит. И вот увидишь, какое пышное, да вкусное у тебя будет получаться любое печево!» Это с детских лет вошло у меня в привычку. В городе я тоже так делала. Правда, ни котов, ни собак у меня там не было, и я клала первый блин на подоконник со стороны улицы, птичкам на радость.
Я уже заканчивала с готовкой, когда услышала, как Жучка радостно повизгивая кинулась к воротам, и тут же сразу, раздался звук двигателя подъезжающей машины. Выглянула в окно. Так и есть, приехал Егор. Сердце почему-то учащенно забилось. Глупости! Приехал и приехал, чего это я так вдруг разволновалась? Признаваться самой себе, что этот парень мне нравится, ужасно не хотелось. Но что-то меня в нем притягивало. Какая-то струнка в моем сердце отзывалась щемящей сладкой болью на звук его голоса, на грустинку в самой глубине его глаз. Была у меня одна приятельница в городе, которая увлекалась разными мистическими делами. Сама себя она называла громким словом «эзотерик». Хотя по мне, так у нее это был полнейший бред, замешанный на философии индуизма и наших старых сказках про всякую нечисть. Эдакий несуразный винегрет из обрывков прочитанных ею когда-то книг. Зойка (так звали приятельницу) позиционировала себя, как «потомственная гадалка и белая ведьма в десятом поколении». Что на мой взгляд было полнейшей чушью. Из всех своих «поколений» она хорошо знала только свою бабку, которая и по сию пору жила вместе с ней в городе и всю жизнь проработала вахтером на приборном заводе. И ни о какой «потомственности» внучки даже слыхом не слыхивала. Ну, в общем… Так вот, эта самая Зойка утверждала, что если в прошлой жизни любившие друг друга люди по какой-либо неведомой причине или трагической случайности не могли быть вместе, то они непременно встречались в следующем своем рождении, что она и доказывала на собственном примере, ожидая, когда встретит того самого, «своего» из прошлой жизни. Но «свой» появляться не спешил. И по этой причине Зойка в свои тридцать с хвостиком (приличным, надо сказать, «хвостиком») все еще оставалась не замужем.
И сейчас, глядя, как Егор идет по дорожке от калитки к дому, у меня вдруг мелькнула глупая мысль, что, возможно, Зойка была в чем-то права. Потому что один только вид этого парня вызывал как будто какие-то смутные воспоминания. На его робкий в стук в двери, я заголосила: «Входи!». Он вошел и в смущении остановился на пороге, глядя на меня, как Жучка, когда она ждет, что я дам ей мозговую косточку. Чтобы сгладить как-то это обоюдное смущение, я радушно проговорила:
- Садись за стол. Оладьи как раз горячие… Ты как больше любишь, со сметаной или с вареньем?
Сказала, и сама чуть не прыснула со смеху, вспомнив детский мультик про Вини-Пуха. Помнится, там медвежонок отвечал, что «и того и другого, и можно без хлеба». Егор мультик тоже смотрел, поэтому ответил в точности, как Вини-Пух.
- И того и другого, и можно без хлеба… - И улыбнулся так, что у меня аж дыхание перехватило, насколько он мне показался родным и близким в этот момент.
Чтобы скрыть свое замешательство, я улыбнулась в ответ, и проговорила:
- Радует, что на одних мультиках росли…
И вдруг, он принялся смеяться, да так заразительно, что я не удержалась, и тоже прыснула от смеха. Некоторое напряжение, вызванное его появлением, исчезло, растворилось в нашем веселье. В общем, я принялась его потчевать оладьями, а он стал объяснять мне причину своего столь раннего появления в моем доме.
- Я в район собрался, нужно закупить кое-какие материалы для строителей. Так вот, заехал спросить, может ты захочешь составить мне компанию, пройтись по магазинам там, да и вообще… прокатиться?
Я усмехнулась:
- Спасибо за предложение. Но я сегодня стирку наметила, вон и баню уже истопила с утра. – Кивнула я в окошко на баню, из трубы которой вился чуть заметный дымок. – Да, и, если честно, не любительница я по магазинам ходить.
Он разочарованно вздохнул, и продолжил налегать на оладьи. Прожевав очередной, спросил:
- Тогда, может тебе что-то надо? Я к обеду уже буду обратно…
Я окинула взглядом комнату, словно выискивая, «чего бы мне надо», и тут вспомнила, что собиралась красить рамы.
- Слушай, если тебе не трудно, купи пару банок белой краски. Я рамы на окнах хотела покрасить… - И кинулась в спальню за кошельком.
Егор от денег стал отмахиваться, но я строго проговорила, что «подарков по пятницам» не принимаю, и он нехотя взял у меня деньги. Запив торопливо все съеденное чаем, он поднялся, собираясь уходить. И, уже стоя на пороге, спросил:
- А чего вы в гости не приходите? Ты же хотела усадьбу осмотреть?
Подумав несколько секунд, я решила признаться:
- Мы вчера с Валентиной приходили. Да увидели, что у тебя гости, вот и решили, что наш визит не ко времени будет.
Егор нахмурился, словно вспомнив что-то не очень приятное, и проговорил сухо:
- Это отец заезжал. Привез нового сторожа, пока Петрович в больнице. И он уже уехал.
Не знаю, с чего вдруг, но я отметила про себя, что его отец в курсе того, что дядя Слава в больнице. Значит, кто-то ему уже успел рассказать. Интересно, кто? Может сам Егор? Но спрашивать об этом не стала. Вопрос был бы явно неуместен сейчас. Рассеянно кивнула головой, и проговорила:
- Тогда, если не возражаешь, мы после обеда и придем. Тогда и краску заберу. Будет вполне приличный повод наведаться в усадьбу.
Он серьезно посмотрел на меня, и вдруг спросил:
- А тебе нужен для этого повод?
Что ему ответить я не нашлась, и просто пожала плечами, заменив ответ скромной улыбкой.
В общем, до обеда я упорно занималась стиркой, стараясь не думать о Егоре. Замена мыслей о нем в моей голове нашлась довольно быстро. Я принялась размышлять о подземном ходе, все больше и больше утверждаясь во мнении, что этот ход реально существует. Не успела я развесить вещички, как хлопнула калитка, и во дворе появилась Валентина, свежа и прекрасна, как яблоневый сад по весне. Значит, она все же не раскололась и жесткий контроль в виде охраны со стороны Кольки нам пока не грозит.
Я не стала ходить вокруг, да около, и сразу предложила ей прогуляться до усадьбы, сообщив попутно, что вчера мы действительно видели отца Егора, который вчера же и уехал. Так что, путь, как говорится, свободен. Валентина особого энтузиазма на мое предложение не проявила, но и не отказалась меня сопровождать. Оно и понятно. Сейчас ее жизнь наполнилась совсем другим смыслом, и в этом самом смысле нет места ни для тайн, ни для подземных ходов, и, как я подозреваю, даже, ни для кладов. Но, будучи верным другом, она не отпустила бы меня одну. В общем, в три часа дня мы с ней уже бодро шагали по направлению к усадьбе, а она мне, не умолкая ни на минуту, трещала, какой у нее чудесный «Коленька». Безусловно, за подругу я радовалась, но чем ближе мы подходили к старому дому, тем больше на меня накатывала какая-то тревога. А может и не тревога, но что-то очень к ней близкое.
Ворота были распахнуты, и машина Егора стояла во дворе. Я с некоторым облегчением выдохнула. Не придется новому сторожу объяснять, кто мы такие, и что мы тут забыли. Уже войдя во двор, я предупредила Валентину:
- В случае чего, мы пришли за краской.
Та на меня хлопнула ресницами несколько раз, и спросила:
- За какой краской…? А самое главное, «в случае чего» - это чего? Что еще за такой случай? Ты мне ничего такого не рассказывала… - В голосе подруги звучала легкая паника.
Я скороговоркой повторила то, что она успела благополучно забыть:
- Я же тебе говорила, что просила Егора купить мне краску. Вот мы за ней и пришли. А насчет случая, так там сторож новый какой-то. Мало ли…
Валентина, вроде бы, с пониманием кивнула, но покоя в ее душу мое объяснение не внесло. Но расспрашивать меня она больше не стала, справедливо полагая, что я ей уже больше ничего рассказать не смогу.
Во дворе никого не было. Мы постояли несколько минут озираясь и прислушиваясь, но никого так и не заметили.
- Пошли в дом. Егор, наверняка, где-то там… В конце концов, мы пришли усадьбу осматривать, так что, отсутствие хозяев в данном случае, для нас даже лучше.
Валька потрясла головой.
- Так мы за краской или усадьбу осматривать?
Тяжело вздохнув, я пробурчала:
- Одно другому не мешает… - И направилась к дверям, ведущим внутрь дома, про себя подумав, что любовь и счастье делают человека бестолковым. По крайней мере, что касается Валентины, уж точно.
Дверь была немного приоткрыта. Постояв несколько мгновений, будто собираясь с духом, я решительно потянула за бронзовую ручку в виде головы льва. С тихим скрипом она отворилась, а я замерла, прислушиваясь. Никаких звуков, которые бы сообщили нам о присутствии живых в относительной близости, я не услышала, и вошла внутрь. Валентина помедлила несколько секунд, и последовала за мной, шепча мне несколько испугано:
- Может стоит позвать Егора? А то, получается, что мы вторглись в чужую собственность без приглашения…
Я усмехнулась, и так же шепотом ей ответила:
- Что значит, «без приглашения». Как раз-таки, Егор нас и пригласил. Пошли, пока никто не появился. Нам главное, осмотреть без посторонних первый этаж.
Валька с любопытством спросила:
- А почему только первый?
Я посоветовала себе быть снисходительной, а главное, терпеливой.
- Потому что, подземный ход роют под землей. Конечно, со второго этажа тоже можно сделать проход, но в таком доме, как этот, сделать это все же затруднительно. В конце концов, это всего лишь старый дом, а не средневековый замок.
Мы оказались в небольшом холле. Здесь царил легкий полумрак, и было довольно прохладно. Старая лепнина под потолком на стенах, осыпавшаяся в некоторых местах штукатурка, кучи строительного мусора, и сваленные в углу мешки с цементом. Довольно широкая деревянная лестница вела на второй этаж. На меня вдруг нахлынули воспоминания моего последнего посещения этого дома. По коже пробежал легкий озноб. Я, будто наяву, услышала тяжелое дыхание и топот ног, догоняющего меня мужчины. Пришлось слегка напрячься, чтобы взять себя в руки, и не рвануть отсюда прочь с диким воплем.