После долгого болезненного развода с женой вынырнул Захар в холостую жизнь завидным женихом. Жена, та хоть половину нажитого и оттяпала, но основное осталось при нём: дом в самом центре Опалихи, бизнес по производству профлиста и мужское достоинство, которого очень многим опалихцам недоставало.
Поскольку инициатором развода выступила жена, дочери отнеслись к нему спокойно. Отца они не забывали: слали фоточки и звонили по праздникам. Он также принял участие в их судьбе: старшая училась в престижном столичным вузе: отец оплачивал и обучение, и жильё. Младшей он оплачивал репетиторов. В отличие от старшей, у неё были все шансы поступить на бюджет.
Многие приятели Захара потирали руки: думали, что после развода он пустится во все тяжкие, и их не забудет, но ошиблись. Захар всё чаще отказывался от бурных вечеринок и застолий, предпочитая уединенный и закрытый образ жизни.
На пороге своих пятидесяти лет, он решил, что судьба даёт ему второй шанс. Он решил жениться на молодой и красивой женщине, с тем, чтобы она подарила ему сына, о котором он всегда мечтал.
В родной Опалихе молодых женщин можно было по пальцам счесть, все уезжали за счастьем в большие города. Пришлось Захару рассматривать и разведёнок, тех, кому под сорок. В городе работал клуб "Кому за тридцать", но знающие люди, говорили что там, в основном, собираются дамы и кавалеры, чей возраст близится к семидесяти.
Листая соцсети, Захар увидел одну из своих любовей, Анечку Сахнову. На фото она выглядела намного моложе, чем была даже когда они с Захаром зажигали. "Мне терять нечего" — рассудил Захар и написал ей. Он предложил женщине встретится в местном кафе. Но Анна не ответила на приглашение. Может быть, она решила, что в одну реку дважды не входят, а может, и не прочитала сообщение Захара. В любом случае, ему это было неприятно и больно ударило по его мужскому самолюбию. "Упустила своё счастье" — зло думал Захар и тут вспомнил о Любе.
Когда-то Люба хотела от него ребёнка. Как она сокрушалась, когда он отправил её на аборт! Но он ничего не обещал ей, к тому же у них с женой подрастала старшая дочка, и они были одержимы родить ещё и сына... Он дал Любе денег и больше они не виделись.
Может быть, её желание осталось? Он готов принять её дар сейчас. Ну и что, что ей около сорока, некоторые и в пятьдесят рожают! Он открыл свою старую записную книжку и набрал номер Любы.
Пока шли гудки, представлял себе, какой она стала теперь. Когда они расставались, она напоминала испуганного воробышка. По птичьи вытягивала шею и хлопала длинными ресницами. Любочка... возьми же трубку.
— Алло, — наконец услышал он мужской голос, и от неожиданности чуть не выронил телефон.
— Любу будьте добры, — сказал он не очень уверенно.
— Мамы сейчас нет, а кто спрашивает? — спросил голос.
— Я перезвоню, спасибо, — Захар, положив трубку, прислонился к стене.
"Мама? А голос взрослый! Что, если это его сын? Ведь он не выяснил, куда делась Люба со своей "проблемой". А ну, как не решила её... и теперь вот, проблема выросла в сына! Если это его сын, тогда... Но почему она молчала? Неужели из-за денег, что он дал ей на операцию? Странно, очень странно".
Мысль о Любином сыне не давала ему покоя, и он решился. Купил букет цветов и поехал к ней. Подъезжая к серой девятиэтажке, он выстраивал в голове диалог. Что скажет он парню, если признает в нём сына? Как его зовут? Всё-таки здорово, что Люба ослушалась его тогда! Сын! Надо же! Он уже готов принять и полюбить его, дать ему всё, что должен дать любящий отец.
Он помнил, что у Любы крайний подъезд, но забыл, какой этаж. Третий или четвёртый? Без лифта он легко взобрался на третий, и собрался уже нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась и он оказался лицом к лицу со своей младшей дочерью.
— Настя? Что ты тут делаешь? — спросил он, опуская букет.
— Я? — опешила девушка и покраснела, — я зашла к другу.
— Здравствуйте, — услышал он, и подняв глаза наверх, увидел молодого человека с длинными волосами, собранными в хвост.
— А ты что тут делаешь, пап? — в свою очередь спросила Настя, — странно тебя видеть здесь.
— Я вот знакомую решил навестить, — пряча глаза, ответил он, — но не уверен, что не ошибся с этажом.
— Это вы звонили, — обрадовался молодой человек, — а мама сейчас должна с минуты на минуту подойти! Вы подождите её, а нам пора.
— Видно, мама не жалует мою Настю, — с обидой подумал Захар, — а парень-то не мой сын. Жидковат. Хотя... что-то в нём есть такое... неуловимое от моей тётки... да... а может и нет... пожалуй, что нет.
Молодые люди прошли мимо него, и поднялись этажом выше, было слышно, как наверх с одышкой поднимается женщина. Она смерила недовольным взглядом Захара преградившего ей проход.
— Вы к кому? — голос её был грубым, осипшим.
— Эээ... к вам. К тебе. Люба? — всё ещё не веря глазам спросил он.
Женщина поставила сумки и внимательно посмотрела на него.
— Захар... вот это встреча. Ну что ж, если ты до меня, то заходи. Как раз разговор есть, — сказала она открывая дверь.
Он прошёл за ней на кухню, в которой, как казалось ему, всё было точно также, как и двадцать лет назад. Даже обои были те же. Он смотрел на хозяйку и удивлялся, куда делась её хрупкость и беззащитность, где тонкая талия, пушистые ресницы?
Она перехватила его взгляд и усмехнулась одними губами.
— Что, изменилась? — спросила.
— Ну все мы не молодеем, — неопределенно сказал он, проведя рукой по тому, что осталось от густой когда-то шевелюры, — ты что-то хотела сказать мне?
— Да. Я хотела сказать тебе, чтобы ты поговорил со своей дочерью. Она так похожа на тебя... та же фамилия. Она и мой сын... в общем, поговори с ней, ей не стоит бывать у нас.
— А где его отец?
Ему показалось, что его вопрос напугал Любу. Она посмотрела на него и произнесла:
— Далеко.
— Так ты... ты сделала тогда аборт?
Она снова вытянула шею, совсем как в молодости, и захлопала остатками ресниц.
— Прошу тебя уходи. И поговори с Настей, — тихо попросила она.
Он ушёл с тяжелым сердцем. Лучше бы не приходил. На следующий день он позвонил дочери, и назначил встречу в парке. Девушка явилась под ручку с ним, с Алексеем. Разглядывая его, он вдруг ясно увидел — парень его сын.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он Насте, — отправь своего приятеля.
— Но папа, нет. Мы с Лёшей решили пожениться, — радостно смеясь, сказала Настя, — у меня от него никаких секретов!
— Нет. Это совершенно исключено, — сказал Захар, глядя прямо в глаза парню, но тот выдержал взгляд. Он решил, что папа Насти настроен против него потому, что он беден и никак себя не проявил.
— Я намерен работать, и обеспечить вашей дочери жизнь, к которой она привыкла, — сообщил он.
В тот момент Захар ощутил прилив гордости за него, но тотчас одёрнул себя. Это не его сын. Это проблема, с которой глупая Любаша не смогла справиться.
— Я запрещаю тебе приближаться к моей дочери, — сказал он, и взяв Настю за руку потащил за собой.
— Папа! Ты не можешь! — вывернулась она и рванувшись к Алексею, прижалась у нему. Она смотрела на отца расширенными от страха и отчаяния глазами, — мы любим друг друга!
— Настя, отойди от него, я сказал! Я запрещаю тебе встречаться с ним, — сказал он и снова протянул руку к дочери, но молодой человек загородил Настю от него.
— Не понял, — Захар толкнул парня в плечо так сильно, что тот едва устоял на ногах, — ты у меня сейчас тут кровью умоешься! Отвали от неё, я сказал!
Но Алексей с Настей повернулись и пошли от него прочь. Догнав их, обезумевший от ярости Захар развернул к себе молодого человека и размахнувшись, стукнул его по лицу. Удар был такой сильный, что парень упал навзничь, разбив голову об асфальт. Увидев кровь, дико заверещала Настя.
***
Захара судили за непреднамеренное убийство. Адвокат настаивал на том, что его клиент невменяем, но прокурор считал, что обвиняемый притворяется.
Захар сидел низко склонив голову и что-то бубнил себе под нос. Те, кто пытался прислушаться, могли разобрать такие слова: "...Люба, я решил проблему, ты не смогла, а я смог решить проблему, Люба! Я решил, а ты не смогла..." и так по кругу.
На суд пришла и Аня Сахнова, которая, наконец, прочла послание Захара, и явилась чтобы поддержать его. Но он даже не посмотрел в её сторону, и продолжал бубнить себе под нос. Убийство сильно состарило его, и лишило и достоинства, и рассудка.