По-настоящему удивительная картина. С какой стороны не взгляните. Задуманная Квентином Массейсом как рядовой эксперимент в рамках новой (для его творчества) жанристики, она нежданно-негаданно стала символом появления самостоятельной, самобытной голландской школы! Чего стоит один только факт отказа художника от сугубо декоративной концепции, свойственной духовной живописи, ради скрупулёзной проработки и достоверного воспроизведения элементов композиции. В итоге последняя вышла на редкость живой, пластичной и ритмичной. По меркам своей эпохи, разумеется. С лёгкой руки Массейса суровая северная готика дала идеологическую трещину, сквозь которую забрезжил свет Ренессанса. И мир североевропейской живописи изменился навсегда!
Далее. Для своей экспериментальной работы Массейс избрал старый, широко известный, но и достаточно популярный сюжет. Что было вполне логично. Пускаясь в смелые опыты с формой, имело смысл опереться на «твёрдое», проверенное временем содержание. Дабы не заиметь претензий со стороны высоконравного духовенства — с одной стороны, и не прослыть банальным с точки зрения просвещённого дворянства — с другой.
В итоге перед нами предстаёт типичное (для своей эпохи) живописное рассуждение о человеческой меркантильности и божественной морали. Благонравная жена менялы отвлекается от чтения часослова, дабы бросить печальный и осуждающий взгляд на мужа, занятого счётом презренного металла. Точнее — посмотреть как бы «сквозь» него, не желая покидать парадигмы возвышенных христианских чаяний. Кроме того, супружескую пару окружают библейские символы, как бы «комментируя» сюжет.
Но и в этом аспекте картина «Меняла...» ухитрилась стать чем-то бо́льшим, нежели библейская метафора. Пожалуйста, обратите внимание на одеяния центральных героев полотна. Налицо несоответствие финансового благополучия супружеской пары и её же достаточно скромных костюмов. Это в наши с Вами богоспасаемые времена любой миллиардер считает своим долгом нарядиться в непритязательные майку и джинсы. В реалиях же XVI века богатому ростовщику и меняле выдавать себя за «средний класс» было если не прямо противозаконно, то как минимум предосудительно. Со всеми вытекающими.
Вот так, сам того не желая, наш художник наделил произведение ещё и культурно-исторической ценностью. Зафиксировав на своём полотне прямое экономическое следствие притока состоятельных людей с юга страны. Готовых закрывать глаза на обогащение антверпенских менял ради того, чтобы приобрести всё необходимое для себя и своей семьи. Да и значение торговой гавани Антверпена, где на момент написания картины проживал господин Массейс, в те времена немало возросло. Лишившийся соотечественных конкурентов город стремительно богател, собирая обильную дань с иностранных негоциантов, готовых мириться с уловками местных предпринимателей и соглашаясь на любые обменные курсы...
Так что в одночасье разбогатевшие герои полотна попросту не успели официально перейти в статус городской элиты. Ну или осознать себя таковой. И продолжали «по инерции» носить прежнее скромное платье. Такая вот примета времени...
А ещё Массейс немного «намудрил» с зеркалом. Чем опять же невольно усложнил судьбу и без того феноменальной картины. Оказавшись чётко по центру переднего плана картины, упомянутое зеркало визуально расширило пространство произведения. И поведало зрителю о существовании третьего героя этой картины.
Стоящий у окна клиент менялы читает Святое Писание. Позади него виднеется колокольня храма. Задумка мастера ясна как день: образ посетителя лавки должен обладать известной духовной возвышенностью и тем самым перекликаться с образом супруги менялы. Оставляя купца единственным антигероем полотна.
Вот только зеркало художник изобразил чрезмерно кривым. Пусть даже сделал это безо всякой «задней мысли». Эстетики вящей ради, пользы объёма композиции для. А что получилось? А получились долгие годы споров видных искусствознатцев. Часть из которых, прекрасно разбираясь в библейских отсылках, которыми живописцы XV-XVI столетий обычно наделяли символ кривого зеркала, — настаивали на том, что герр Массейс оставил аудитории некий хитрый намёк. Заложил идеологический заряд под весь дискурс произведения. А значит всё отражённое в зеркале, или даже вообще всё то, что композиционно располагается позади этого самого зеркала, — следует трактовать с точностью до наоборот. Например, так: витающая в облаках супруга менялы — неблагодарная идеалистка, не понимающая, как на самом деле устроен этот мир. А главный герой полотна — большой молодец и высокоморальный христианин. Дельный малый, чьими трудами держится эта семья, этот дом, этот город, да и вся Голландия в целом. Что богатства Антверпена (в том числе перекочевавшие с обедневшего юга) — суть благословение свыше. И нечего подрывать высокую протестантскую мораль устаревшими сюжетами. Ибо каждому — по труду его. Раз деньги текут ему в руки — значит достоин. Аксиос! Не зря же Квентин Массейс собственноручно прокомментировал свою картину, начертав на её раме: «Да будут верными весы, да будет точен отмеренный вес». Что это, как не скрытый намёк на праведность менялы?..
Словом, теориям несть числа. Хотя ни до, ни после создания «Менялы...» герой нашей статьи не был замечен в подобных «идейных диверсиях». И изобразил отражение в зеркале искривлённым (повторимся) строго ради визуальных эффектов. О чём мы с Вами, дорогой читатель, и говорили в самом начале статьи.
Впрочем, в наш век равноправия интерпретаций каждый волен заходить с любой стороны и рассуждать по-своему. Об удивительной картине Массейса — в том числе.
Автор: Лёля Городная
🎯 Вы прочли статью — спасибо. Вы поставили «палец вверх» — спасибо. Вы написали комментарий автору — спасибо. Вам понравилось, Вы подписались и вернулись вновь на канал, чтобы вместе познавать русскую и мировую живопись — большое спасибо!