- Мы не модем больше бегать. И у Алисы дар усиливается, ее надо учить,- сказала Надя.
- Я могу учить племянницу. Если вы не против.
- Думаю, что никто не будет против, Мир. Но что скажет сама Алиса?
- Вы мой дядя Мир?
- Да, я. Только Миром меня еще никто не называл.
- Вам это нравится.
- Ого, ты уже начала чувствовать настроение?
- да, немного.
- давно?
- Где-то с год.
- Рано. Я думал, годам к 12 только начнешь раскрываться. А ты раньше. И кровь в тебе от отца какая-то интересная, как в Надежде. Не знаю, что это.
- Мы потом расскажем,- уклонилась от ответа Надя. – А пока надо решить, где вас поселить.
- Мне удобнее, когда со мной на «ты». Я узнавал, недалеко сдаются комната.
- У Варвары?
- Вроде, да. Только она говорила, что думает – сдавать, или к дочке уехать.
- Вот это новость.
- Я могу ее подтолкнуть к принятию решения. И купить тот дом.
- Было бы хорошо.
Так и решим. Пока остановлюсь там, выкуплю дом, и начну занятия с Алисой.
Вера же в это время была в больнице, подрабатывала санитаркой, а больше помогала Ивану Трофимовичу и медсестрам. То, что она с даром – секрета не было ни у кого. Но все помалкивали. Ведь даже одна спасенная человеческая жизнь – ценнее всякой болтовни.
Сила ее росла, опыта было все больше. И Вера внезапно поняла, что границу между миром живых и мертвых она видит. Стала она видеть сама, без Тани, не только сущности, но и души людей, в том числе ушедших. Это был дар, которым в полной мере владела Яга. Она могла и развеять душу, и помочь ей уйти за грань. Вера же пока только видеть стала.
Вот и в этот день пришлось ей столкнуться с оной душой. Возле реанимации часто появлялась маленькая девочка лет восьми. С плюшевой собачкой в руках. Она печально смотрела на людей. Ходила, и исчезала. Такой тихий, кого-то ищущий дух.
Вера спросила у Ивана Трофимовича:
- А тут девочка с плюшевой собачкой не умирала?
- Откуда ты знаешь?
- Ее душа тут ходит.
- Вот значит как. Знаю я кто это. Даже трудно об этом говорить, комок встает в горле. Там целая драма.
- Иван Трофимович, расскажите. Может, и я чем смогу помочь.
- Может, и сможешь.
Лет 20 назад жила в нашем поселке семья. Мать – разбитная такая женщина. И дочка ее – очень красивая, но строгая. Себя блюла, никого к себе не подпускала, ни с кем не встречалась, закончила школу, пошла работать. Хотя все уговаривали ее ехать, учиться. Она умненькая была.
- Ларка, иди учись, что ты тут в деревне прозябать будешь. У тебя в аттестате одна четверка, остальные пятерки.
- Нет, не поеду,- категорично отказалась она.
Устроилась дояркой, а через пять месяцев и скрыть причину отказа ехать уже было нельзя. Ждала Лариса ребенка. Как только ее не пытали, кто отец, она отмалчивалась или отвечала:
- Неважно, кто отец, ребенок этот только мой.
- Лариска, хотя бы на алименты подадим,- кричала мать. – отец должен помогать.
- Нет отца у нее. Я за всех.
Так и не проговорилась. А в срок на свет появилась девочка. Очень милая, на Ларису немного похожа. Любила девочку Лариса. Да и мать ее сердцем прикипела к малышке. Семь лет все было нормально, а потом стала она болеть, аллергенные реакции пошли. И уехали они на море – поправлять иммунную систему. Когда Лариса вернулась, ребенка не узнать было – девочка просто слегла.