оглавление канала
Ее испуг был мне вполне понятен. Сказать, что я горю желанием заглядывать в старые могилы и лицезреть там остатки трупов, точно не могла. Но потайной ход был здесь, и в этом я была абсолютно уверена. Так что, похоже, нам ничего другого не оставалось. Я подошла к крайней плите. Судя по надписи, которую можно было едва-едва рассмотреть в неясном сером сумраке, царящем в склепе, здесь лежал сам купец Федоров. Я ухватилась за край надгробья, и попыталась его сдвинуть. Фигушки! Плита даже не шелохнулась. Я налегла на нее посильнее – результат прежний. Валька стояла как пенек и смотрела на меня расширенными от страха глазами. Я прохрипела от усилий, обращаясь к подруге:
- Чего замерла… Давай помогай!
Валентина, будто опомнившись, кинулась мне на помощь, ворча при этом себе под нос:
- Правильно… Мало тебе сумасшедшей бабы, которая тебя заставляет свою обувь искать, так теперь к нам обеим еще и купец пожалует…
На ее ворчание я не обращала ни малейшего внимания, продолжая изо всех сил пытаться сдвинуть плиту с места. Мы так потренировались еще немного, впрочем, без особых результатов. Но неудача меня не остановила, напротив, я свою идею не оставила. Бросив толкать и тянуть упрямый камень на надгробье купца, принялась дергать плиты на других могилах. Валька смотрела на меня неодобрительно, но усилия вместе со мной прилагала все на какие была способна, по-честному. Поняв, что это без толку, и тяжелые камни нашим усилиям не поддаются, я бросила это занятие. Облокотилась на одну из плит, тяжело дыша, и принялась рассуждать вслух:
- Нет… Тут два варианта: либо ход не под одной из могил, а где-то в стене, либо он открывается только изнутри.
Валентина, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб, пробурчала:
- Три… - На мой удивленный взгляд, пояснила. – Варианта, говорю, три. Либо здесь вообще нет никакого хода. Такую версию ты не рассматриваешь?
Я на несколько мгновений задумалась, а потом отрицательно помотала головой.
- Нет, друг мой Валька! Не рассматриваю. Смотри: кровь на плите – это раз, петли кто-то смазал – это два, и следы на камне от недавно открываемой двери – это три. А если сюда еще прибавить то, что дяде Славе ночью на кладбище вообще делать было нечего, тогда «четыре» получается. Одно – это просто совпадение. А целых четыре – это система.
Она покосилась на меня, но спорить не стала, только проворчала безо всякой иронии:
- Ну, в системах ты у нас лучше разбираешься…
А я принялась рассуждать вслух.
- Ход не должен открываться тяжело. Иначе, что получается? Что, для того чтобы выйти или зайти, нужно не меньше двух дюжих мужиков с собой брать, если не больше. А ходом, я полагаю, пользоваться могли и в одиночку. Значит, должен был быть какой-то механизм, который расположен или изнутри, или снаружи. А может и там, и там.
Вдохновленная своими умозаключениями, я принялась наступать на каждую плиту пола, стараясь ее продавить. Валентина смотрела на меня в легком недоумении, только что у виска пальцем не крутила. А потом, с тяжелым вздохом, принялась мне помогать. По причине того, что размеры склепа были не особо большими, с полом мы управились быстро. Увы… Результата не было. Тогда я, не останавливаясь, пока не пропал задор, начала ощупывать все кирпичи, пытаясь их вдавить внутрь. Валентине это быстро надоело, и она, усевшись на нижнюю ступеньку с тоской смотрела на меня, по-видимому, ожидая, когда у меня кончится запал. Потом, глянув на улицу, с тяжелым вздохом проговорила:
- Дождь кончился…. – Не дождавшись от меня никакой реакции, продолжила все с большим нажимом. – Вечереет… - Я упорно продолжала нажимать на кирпичи. Тогда она не выдержала. Встала со своего места и категорично заявила. – Полинка, пойдем уже домой! Я замерзла и проголодалась. – И чтобы окончательно привести меня в чувство, рявкнула. – Да нет тут никакого хода! Мы все здесь с тобой ощупали и осмотрели, чуть языком не вылизали! Пойдем, говорю! Там Кольша вернется, искать кинется. А я ему обещала, что мы никуда не полезем. И врать мне ему не хочется. У меня только-только счастье намечается… Не порть мне жизнь, а? – Последнюю фразу она проговорила жалостливым голоском несчастной сиротки.
Разумеется, мое сердце дрогнуло.
- Ладно, пойдем…
А про себя подумала, что Валька права в одном – в следующий раз надо взять фонарь, и все здесь еще тщательнейшим образом осмотреть. То, что этот «следующий раз» непременно будет, я нисколько не сомневалась. И сделать это надо одной, чтобы никто не ныл над душой. Тем более, что я никому и никаких слов не давала, да и счастье у меня не намечалось в ближайшее время. Соответственно, лишиться я его из-за этого никак не могла.
Мы вышли из склепа и с трудом прикрыли за собой дверь. Валька, глядя на мраморную плиту, лежащую на земле, скороговоркой прошептала:
- Вы уж нас простите… Спите с миром… Или как там положено говорить в подобных случаях?
На последний ее вопрос я никак не прореагировала, полагая, что относится он не ко мне, а к покойникам. Но на плиту все же глянула. И удивленно вскинула брови.
- Интересно, что такого могло произойти с почтенным семейством, что они скончались все в один день?
Валентина хмыкнула.
- Надеюсь, ты не ждешь, что я тебе на этот вопрос отвечу?
Я только головой помотала, мол, не жду.
Мы стали пробираться на выход, стараясь не задевать за ветки кустов, чтобы не стряхнуть на себя остатки дождя с листьев, но все равно, не убереглись. Выбрались на дорогу совершенно мокрыми с ног до головы. Валька принялась бурчать:
- И что толку, от дождя мы спрятались, а все равно мокрые…
Стараясь не обращать внимания на ее ворчание, я продолжала думать, еще и еще раз прокручивая в голове все возможные варианты этого чертова входа, или выхода, без разницы. В том что он там был, я не сомневалась теперь ни минуты. Но своими мыслями с подругой делиться не стала. В ответ услышала бы только критику, а ее я не особо жаловала. Валентина, видя такую мою сосредоточенность, сразу насторожилась.
- Полька… Выкинь из головы все эти глупости! – Я состроила удивленное лицо. Но это подругу не успокоило, а напротив, насторожило еще больше. – И не строй мне дурацких рож! Я тебя, как облупленную знаю! Если что в голову втемяшится – хрен выбьешь! И не вздумай одна лезть опять в этот склеп. Пускай милиция со всем разбирается! Им за это государство деньги платит!
Я только головой покачала.
- Угу… Разберется она, как же… В прошлый раз много разобралась? А теперь душа убиенной, замечу, неприкаянная душа, мне покоя не дает. А если бы тогда милиция нашла ее, да по-человечески предала ее останки земле, сейчас бы этой проблемы не было вовсе.
Но подруга услышала только то, что и хотела услышать.
- Ага! Значит, ты не оставила своих намерений разобраться в этом деле! – Голос звучал, как приговор суда.
Я отмахнулась от нее.
- Отстань…Я тебя никуда не тяну. А то и вправду, Кольша разозлится, а я потом виноватой буду…
А про себя сердито подумала: «Ну и ладно! Сама справлюсь! За себя всегда отвечать легче, чем за других». Но от этой мысли сделалось почему-то грустно.
Остаток дня прошел без особых событий. Под вечер из района приехал Колька. Особых новостей он не привез. С дядей Славой все было по-прежнему. В сознание он так и не приходил. Отчитавшись перед нами, за приставленную к палате в больнице охрану, посмотрел на нас проницательно, и сурово спросил:
- Как день прошел?
Валентина, косясь на меня, прочирикала:
- Да нормально прошел…. Полинка делами по дому занималась, а я ей помогала, да по тебе скучала… - И робко улыбнулась любимому (что – любимый, в этом я уже нисколько не сомневалась).
Николай с подозрением посмотрел на нас по очереди, но вид мы имели самый, что ни на есть, честный. Он неопределенно пробурчал:
- Ну, ну…, - и на этом «допрос» был окончен.
Валька опять покосилась на меня, в глазах отчаянье пополам с досадой. Понятное дела… Кольша не поверил ни одному слову. Чтобы как-то переключить Николая на другую волну, Валентина поволокла его кормить к себе домой, ответив на мое предложение «борща похлебать», что «пора и к своему дому приучаться». Я вышла проводить их до калитки. И когда Колькин УаЗик скрылся из глаз, побрела домой, размышляя, расколется Валька в пылу нежности, что мы ходили на кладбище, или не расколется? Собственно, «не расколоться» было в ее интересах. Иначе, головомойки нам не избежать. А еще, с Кольши станется, он и к нам охрану приставит. Тогда всем моим планам придет каюк.
Не зная, чем бы себя занять, чтобы не думать об этом проклятущем склепе с его ходами, решила подмазать и побелить печку. Дом потихоньку следовало приводить в порядок. С энтузиазмом взялась замешивать глину, наплевав на то, что уже вечер, и нормальные люди сидят в это время мирно за столом, да чай пьют с плюшками. В сарае у деда нашла ведро с известью и щетку. В общем, работа закипела. Честно говоря, за работу я взялась только по одной причине: если буду сидеть без дела, точно понесусь обратно на кладбище. И ночь мне помехой не будет. А разум мне говорил, что торопиться в этом деле не следовало, и уж, тем более, ночью ходить на кладбище. А то, чего доброго, как Валентина и сказал, купец Федоров явится с возмущением и претензиями.
Допоздна я вся кипела в работе. После того, как закончила возиться с печью, с разбегу помыла еще и окна. Поснимала все шторки, решив завтра истопить баню, чтобы устроить большую стирку. Васька, с совершенно ошалевшим видом от эдаких пертурбаций, наблюдал за моей кипучей деятельностью, забившись под стол, и изредка оттуда оглашая дом душераздирающими воплями. Не иначе, вознамерился меня образумить. Но не преуспел. Закончила я свой трудовой порыв только часам к одиннадцати вечера. Поставила чайник на плиту и, усевшись на скамью, обозрела творение рук своих. Осталась вполне довольной. Надо будет еще съездить в район, и купить белой краски, чтобы покрасить рамы. И тут, поймала себя на мысли, что я даже уже и не думаю никуда отсюда уезжать. Здесь мой дом, и здесь я буду жить. И никаким привидениям, и прочим тайнам, меня отсюда выжить не удастся!