— Как же так, милая? — старушка, сидевшая возле палаты реанимации ухватила Ирину Викторовну за руку — Он ведь ещё три года назад на нашей золотой свадьбе отплясывал. Да и не болело у него ничего.
— Простите, как Вас зовут? — врач присела на кушетку рядом с бабушкой.
— Анна Федоровна я. — ответила та.
— Так бывает, Анна Федоровна. Вы поезжайте домой, отдохните. Сидя здесь, вы мужу не поможете.
— А можно мне остаться, дочка? — старушка посмотрела молящими глазами — Паша, когда очнётся, он ведь сразу почувствует, здесь я или нет. Мы ведь столько лет вместе, на расстоянии друг друга чувствуем.
— Ну хорошо. — вздохнула Ирина Викторовна — оставайтесь.
Она подошла к дежурной медсестре.
— Женечка, принеси женщине одеяло, вдруг она вздремнуть захочет.
— Но, Ирина Викторовна, — Женя округлила глаза — здесь ведь нельзя, пусть утром приходит.
— Я знаю, Женя, что нельзя. — устало прикрыв глаза, сказала врач — Но и домой я её отправить не могу, её муж до утра может и не дожить. А ты, если что, вали всё на меня. Хорошо?
— Поняла. — Женя кивнула и убежала в ординаторскую.
Через минуту она вручила старушке одеяло.
— Спасибо, дочка, спасибо.
Анна Федоровна обеими руками прижала к себе сложенное одеяло и так и продолжила сидеть, глядя перед собой.
Мужу стало плохо после ужина. Это было настолько неожиданно, что Анна Федоровна растерялась и не сразу вызвала скорую. Сначала совала ему какие-то таблетки, пыталась напоить водой. И только, когда У Паши начали синеть губы, она наконец-то догадалась взять в руки телефон. А как тут было не растеряться, когда такое с ним случилось впервые. Это у неё, Анны, то давление прыгало, то сердце шалить начинало, а у Павла никогда ничего не болело. А может, и болело, просто он не говорил, берёг её. Расстраивать не хотел, вдруг опять давление поднимется.
Скорая приехала минут через десять. Мужа так быстро погрузили в машину, что Анна Федоровна едва успела, чтобы поехать с ним. Ей показалось, что она целую вечность ждала у дверей реанимации, пока ей не сказали, что состояние Паши стабильно. Что это значит, Анна Федоровна не понимала. Стабильно хорошо или стабильно плохо. Но она точно знала, что надо ждать.
Женя ещё раз взглянула на старушку, которая так и сидела в одной позе, и прикрыла ставшие тяжёлыми веки. Вздремнуть бы сейчас, хоть минут пятнадцать. Суточное дежурство подходило к концу, в глаза словно песок насыпали, шея онемела. Не открывая глаз, она положила голову на руки. Минут пятнадцать. Ничего не случится.
Сквозь чуткий сон Женя услышала шорох и подняла голову. Анна Федоровна, как-то отрешённо улыбаясь, шла по коридору в сторону выхода.
— Вам помочь?— спросила старушку Женя.
— Нет дочка, — та повернулась на секунду — мне идти надо, меня Паша зовёт. Вон он стоит, машет мне. Говорит, пора нам.
Женя зачем-то вытянула шею и посмотрела в конец коридора. Там, конечно же, никого не было. Она хотела сказать об этом Анне Федоровне, но тут услышала писк аппаратуры в палате реанимации. Женя ринулась туда, а через секунду выбежала, растерянная, намереваясь позвать врача и увидела Ирину Викторовну. Та сидела на корточках возле лежащей на полу в коридоре старушки и проверяла пульс. Потом посмотрела на Женю и помотала головой. Анна Федоровна была мертва. Как и её муж, скончавшийся минуту назад в палате реанимации.
— И ты представляешь? — сдавая дежурство, рассказывала Женя молоденькой медсестре — Он ведь уже умер, когда позвал её. Она точно его видела, шла и так улыбалась...
— Обалдеееть. — выслушав рассказ, протянула девчонка — Это что же получается, жили они долго и счастливо и умерли в один день?
— Получается, так. — кивнула Женя — Хоть в это и невозможно поверить.