Мы шли вдоль рисовых полей сцепив мизинчики и молчали. С Нунэ всё приносило радость: и разговоры, и безмолвие, и поцелуи и даже лёгкие, едва уловимые касания.
Я нашел её на тридцать третьем году жизни, спустя десять лет после того, как мы расстались в Коридоре.
Десять лет ушло на бесплотные поиски, хотя изначально и казалось, что сделать это было нетрудно, ведь перед расставанием она оставила мне свой московский адрес.
Но, как и с появлением в Коридоре, я мягко, говоря припозднился. Предусмотреть все жизненные перипетии не дано даже Хранителю Тьмы, коим она перестала быть. Буквы, что она написала на моей ладони прежде чем в последний раз пересечь огненные врата, крепко осели в моей памяти, но год спустя когда я наконец, постучал в заветную дверь, открыла её пожилая армянка в халате и цветной косынке.
- Нунэ? - спросил я нерешительно.
Я ведь понятия не имел сколько лет моей любимой, мы не успели поговорить об этом.
Женщина молча покачала головой. Она долго и пристально рассматривала меня, а потом вручила листок бумаги, вырванный из блокнота на пружине.
На нём было несколько абзацев, написанных знакомым ровным округлым почерком. В нём сообщалось о том, что Нунэ и практически вся её семья, за исключением тёти, улетела в Штаты. Она извинилась за то, что не смогла дождаться и, на всякий случай, оставила адрес электронной почты.
Я долго не мог решиться ей написать. Всё откладывал и откладывал. Штаты - это не Москва, думал я, нужно накопить деньжат на такое путешествие. Так прошел год, а я и не заметил.
Всё это время я думал о ней, даже разговаривал с ней в уме. Правда в основном это был монолог, содержащий попытки оправдания и жалобы на безрадостную жизнь без неё. Но для настоящего разговора я всё не мог подобрать слова, а когда наконец выдавил из себя банальное «привет, как дела», ответа не последовало.
Я прождал месяц, прождал два. Подумал, что письмо ушло в спам. Попробовал разыскать её в соцсетях, но ничего не добился. Никого, кто более или менее на неё походил я там не встретил. Это могло означать и то, что Нунэ жила исключительно аналоговой жизнью, и то, что в Коридоре она представилась фальшивым именем. Ну или смену фамилии. Все три возможности заводили мой поиск в тупик и я старался о них не думать.
Сначала было очень тяжко, но со временем мне почти удалось убедить себя в том, что всё произошедшее со мной в Коридоре было временным помутнением сознания. Для этого мне пришлось похоронить листок с её запиской в ящике письменного стола на работе и продолжить жить свою обычную, такую же как у большинства людей жизнь.
Ну и время прикрыло эту тоску опавшими календарными листками.
Но по прошествии девяти лет с того самого визита в Москву, они разлетелись как от внезапного порыва холодного ветра.
Началось всё с аварии в которую я угодил на своём велосипеде. Отделался сравнительно неплохо, но связки на правом колене пришлось чинить хирургически.
На долгое время оставшись прикованным к костылям, я запил и однажды в порыве ядовитой жалости к себе снова написал ей. Просто извинился, что не смог вовремя найти её, пожелал удачи в жизни, коротко поведал о своей. Писал пьяный. Настолько, что даже забыл об этом случае и очень удивился, когда спустя ещё пару месяцев нашел у себя в почте ответ.
Там было всего три слова, написанные латиницей: “gde ty seichas?”
Прочтя эти три слова я чуть не задохнулся от волнения.
Она прилетела почти сразу, не прошло и недели. Выглядела совсем как во время нашего заточения в восьмом. Но не в самом начале, а немного позднее, когда побежал счётчик - в копне черных волос появились серебристые захватчики, а в уголках глаз – птичьи лапки.
Она всё-таки улыбалась по жизни и много - так уж устроена, понял я.
От этого на меня охватило двойственное ощущение, смесь радости от того, что в её жизни явно было счастье и грусть о того, что не смог стать его причиной.
Впрочем, когда мы встретились в Пулково и долго стояли обнявшись, пытались пальцами проверить реальность друг друга, она не улыбнулась ни разу.
- Знаешь, всё равно не верится, - сказала она наконец.
- Угу - кивнул я.
- Жаль, что только сейчас, очень жаль…
- Прости…
- Брось! Тебе не в чем себя винить. Как вообще в такое можно верить? Я ведь тоже ждала, сначала, а потом подумала, что это было какое-то помешательство. После смерти Аванеса Сантуровича долго ходила по психиатрам, можешь себе представить?
- Могу…
- Сказали, никаких отклонений, — усмехнулась она, — просто стресс на фоне потери близкого человека. А там институт, поездка в штаты по обмену, Марк… Блин, ну как же обидно!
Казалось она вот-вот заплачет.
У меня все внутренности скрутило, и чтобы хоть немного отвлечься, я спросил, стала ли она врачом.
- Да, только не педиатром, как собиралась, - сказала она.
- А каким?
- Онкологом.
- Ого… Тяжкая работёнка… Стало быть, всё равно борешься с Тьмой? Только теперь уже тут…
- Получается, что так… А ты?
- Боюсь, мне нечем похвастаться. И там я был офисным планктоном, и тут им стал.
- А всё-таки? Мне бы хотелось знать… — она смотрела открыто и мягко. Ни тени разочарования или осуждения.
- Я обычный юрист в государственной конторке. Мелкие суды, договоры, экспертиза документов… Ничего существенного. - Признался я.
- Ты же знаешь, нет ничего главного и второстепенного. Луч не говорил тебе?
- Да мы как-то почти не успели пообщаться. Я ведь сразу за тобой ушел тогда. Задержался минут на пять, не больше. Вот эти пять минут и поговорил с ним.
- И что он сказал?
- Сказал, что лежит при смерти и потому не смог сам отправиться тебя спасать. Кое-что о моем однокурснике в Трех семерках, и о Хмельникове. А ещё… О том, что Маар и Макош знали, что могут погибнуть, но всё равно пошли тебя спасать. И… о том, что я могу стать следующим хранителем Света… Как-то так.
- Но ты не стал. — констатировала Нунэ.
- Не стал, — подтвердил я.
- Очень жаль. Мне кажется, ты бы отлично справился.
- Да брось. Где я, и где Свет.
- Ближе, чем ты думаешь.
Мне стало ещё гаже. Что если я упустил не только Нунэ, но и своё предназначение?
- Ещё кое-что мы успели обсудить с Лучом. — я снова сменил тему, — помнишь Тору?
- Да, конечно.
- Так вот, Луч сказал, что я могу освободить его из какого-то лабиринта… — начал я.
- Лабиринта души, — продолжила Нунэ.
На её прекрасном лице отразилась неподдельная мука.
- Ты что-то знаешь об этом?
- Конечно. Это мир, в котором душа человека терзается от постоянных перемен. Предположим, он долго ползет по пустыне. День, два, три. Каждый час в ней меняются условия. То, тайфун, то мороз, то, ночь, то утро. И всё в случайном порядке, без какой-то системы. Когда человек измучен настолько, что готов убить себя, или даже пытается это сделать, авансцена меняется. Он плывет на льдине. Вокруг него кружат касатки. Кружат, но не нападают. Он, сходит с ума от постоянного напряжения и сам прыгает в ледяную воду. Но смерти нет. Он просыпается в кромешной тьме. Его окружают странные и пугающие звуки…
- Так. Я понял. — Прервал её я, — Ты как-то подозрительно много об этом знаешь… Приходилось там бывать?
- Пару раз, по долгу службы.
- Если б я только знал то, что ты сейчас рассказала… Луч описывал это не настолько жутко…
- Что ещё он рассказал об этом?
- Что я могу освободить Тору "условно-досрочно".
- Что это значит?
- Это термин такой юридический. Луч знал, что я учась на юрфаке.
- И что значит этот термин?
- Ну, это когда осужденных преступников за хорошее поведение освобождают раньше срока при условии, что за малейшую провинность они вернутся в тюрьму… — теория уголовного права была мной основательно подзабыта, пришлось напрягать проржавевшие извилины.
- Ты должен это сделать, — мягко, но безапелляционно заявила она.
- Я бы с радостью, но Луч оставил маловато инструкций. — иронично фыркнул я, — Мол найду его у подножья Фудзи. И всё. Ни конкретных координат, ни способа освобождения. Ничего. Мол, иначе скучно жить будет, если все буду знать наперед и в подробностях. То же мне, адепт Света. Отправил человека мучиться и вместо того, чтобы нормально рассказать, как его спасти, в загадки решил поиграть.
- Он рассказал… — произнесла Нунэ терпеливо дождавшись пока я выплесну накипевшее. — Прежде чем освободить меня от должности он велел мне запомнить название деревни и два имени. Атсуши и Морихэй. Он знал, что ты отправишься искать меня, а после Тору.
- То есть, выходит из-за меня он страдал эти десять лет?
Желудок снова скрутило как полотенце в стиралке.
Нунэ сперва лишь грустно пожала плечами, но потом добавила.
- Пожирать себя бессмысленно, этим ты никому не поможешь. Лучше давай найдем его.