– Дедушка, дедушка, – шестилетняя Юлечка подбежала к седому мужчине, сидевшему на скамейке.
– Что тебе, Юлечка? – заботливо спросил он внучку.
– Давай вместе посмотрим твой альбом! – тоном, не терпящим возражений, сказала девочка.
– Ах ты, проказница, стащила-таки его с моей полки! – шутя, сказал дед.
Юля села рядом с дедом и раскрыла перед собой старый потрепанный альбом с фотографиями. На первой же странице было аккуратно вклеено пожелтевшее черно-белое фото молодой девушки с двумя детьми.
– Это я, моя мама и мой старший брат Яннис, – пояснил дедушка.
– Дедуль, а дедуль, – качая ножками, проговорила Юля. – А расскажи мне ту историю.
– Так я ведь уже сто раз рассказывал! – рассмеялся дед.
– А я еще хочу. Расскажи-расскажи, – заканючила девчонка.
– Ну, хорошо, – вздохнул он. – С чего бы мне начать…
* * *
Мой папа родился в Греции. До революции его семья открыла в Крыме несколько заводов. Во время одной из поездок в Россию им не посчастливилось. Первая волна революции национализировала заводы нашей семьи, и в итоге папа с родителями были вынуждены остаться в Крыму. Мой дедушка умер от рака, а папа с бабушкой на припрятанные деньги сумели купить небольшой дом на берегу Балтийского моря. В Советском Союзе им приходилось очень тяжело. Папа с трудом выучил русский язык, а бабушка до конца жизни упрямо изъяснялась на греческом. В местной школе папа встретил мою маму. С пятого класса они сидели за одной партой. Потом и поженились. Когда началась Великая Отечественная война, папа одним из первых ушел на фронт. Дома остались лишь мама с бабушкой и трое детей. На тот момент мне было шесть. Мой брат Яннис был старше меня на четыре года. Еще у нас была грудная малышка Леночка.
Помню, в тот день Яннис ушел играть с мальчишками. Мама говорила ему не ходить далеко, но он не послушался и убежал к самому морю. Только я знал об этом, ведь Яннис всю ночь хвастался, что пойдет с соседскими близнецами на рыбалку. Я умолял его взять меня с собой.
– Ты еще совсем мелкий. Вот станешь мужчиной, возьму тебя на рыбалку, – сказал Яннис.
– Ну и не надо, – ответил я.
Я тогда очень обиделся. Даже хотел маме всё рассказать, но брат пригрозил мне кулаком. В общем, я остался дома. Я любил заниматься рисованием за большим кухонным столом. Тогда на кухне была мама. Она пекла хлеб и иногда отвлекалась для того, чтобы посмотреть на мои рисунки. Вскоре я услышал шаги в прихожей. Это бабушка вместе с малышкой вернулись с прогулки. Потом раздался грохот. Начался кромешный ад. Я слышал крик бабушки. Видел, как мама ринулась к двери, но почему-то так и не смогла выйти из кухни. И, наконец, последнее, что я помню, это большущий кусок штукатурки, отвалившийся с потолка и накрывший всех нас.
Три дня спустя я очнулся в больнице. Рядом, невидящим взглядом уставившись на меня, сидела мама. Когда я тихо позвал её, она вдруг стиснула меня в объятьях и принялась рыдать. Не знаю почему, но я тоже заплакал. Так мы просидели час, обнявшись крепко-крепко, не переставая лить слезы. Только потом я узнал, что немцы сбросили на нашу деревню бомбы, что милая добрая бабуля погибла под обломками, Яннис пропал без вести, а мамочка… моя любимая мамочка ослепла навсегда. После выписки из больницы мы вернулись на то место, где когда-то был наш дом. Нас встретили руины. Люди потерянно слонялись туда-сюда. Некоторые не теряли надежды и пытались отыскать своих родных. Больше всего меня шокировал наш сосед – семнадцатилетний паренек Вася. От безысходности он просто лежал на голой земле, скрестив руки на груди и устремив безжизненные глаза в голубое небо. Его дом, как и наш, был разрушен. Родители, лежавшие в больнице вместе с нами, так и не смогли перебороть смерть…
В тот же день нам сообщили об эвакуации. Нашей семье повезло. Мы оказались одними из первых. Нас как скот загнали в товарные поезда. Вагоны были набиты битком. Нельзя было развернуться, не то, что сесть. Поезд уже должен был тронуться, когда я заметил, что со всех сторон его облепили люди. Мужчины что-то озлобленно кричали, женщины плакали и умоляли взять с собой их детей. Некоторые даже перегородили нашему поезду дорогу.
– Мам, а почему они не могут поехать с нами? – громко спросил я.
Несколько пар глаз в страхе уставились на меня.
– Тише, Лёня, – испуганно шикнула на меня мама. – Здесь нельзя задавать такие вопросы.
– А разговаривать можно?
– Нельзя.
– Даже шепотом нельзя?
– Нельзя, – повторила мама.
Поезд тронулся. Я и не подозревал, что нам предстоит ехать целый месяц, самый тяжелый месяц в моей жизни. С мамой мы почти не разговаривали. Раз в три дня поезд делал остановки на станциях. В такие моменты мама уходила выменивать золото, припрятанное в ладанке, на еду. Наверное, мы выжили только благодаря этой самой ладанке. Я до сих пор храню её…
Очень часто мама возвращалась лишь с небольшим кусочком хлеба, который, чтобы не умереть от голода мы растягивали до следующей станции. Вскоре у мамы кончилось грудное молоко, и наша Леночка заболела. Нужен был доктор. Мама хотела отправиться за ним, но в тот день поезд почему-то так и не остановился ни на одной станции. Ночью мне приснился плохой сон. Проснувшись, я увидел, как мама качает Леночку на руках и шепотом поёт колыбельную:
Спи, моя крошка,
Мой птенчик пригожий,
Баюшки-баю-баю.
Пусть никакая печаль не тревожит
Детскую душу твою.
И я вдруг понял, что наша Леночка заснула. Навсегда. Мама потом еще долго-долго плакала. А я… я не плакал. Потому что мужчины не плачут. Потому что после Янниса я остался в семье за главного.
К концу нашего путешествия народу заметно поубавилось. Я больше не мог оставаться в этом вагоне, пропахшем разлагающимися трупами, и молился только о том, чтобы мы поскорее приехали.
Да, умирали многие. Но никто не хотел оставлять своих родственников на дороге. Поэтому зачастую трупы ехали вместе с нами. Прямо так, в стоячем положении. Леночку мама берегла до самой Уфы. Сразу же после высадки мы похоронили её тело на ближайшем кладбище.
В Уфе мы поселились в бараке, где помимо нас еще жили несколько таких же бездомных семей. Здесь мы столкнулись с новыми проблемами. Золота у нас больше не было, но есть хотелось. Из-за своей слепоты мама не могла работать, а я был слишком мал, чтобы меня взяли на работу. Поэтому мы сутками напролет стояли в переходе и просили милостыню. Иногда в день не набиралось даже рубля. Чтобы хоть как-то спасти наше положение, мама написала отцу на фронт. Через два месяца нам пришёл ответ от одного из его товарищей о том, что отец погиб. После этого мама совсем отчаялась…
Вскоре возле нас поселился молодой солдат без ног. Его звали Женя. Мама часто помогала ему с перевязкой. Взамен дядя Женя смастерил нам кровать, небольшой столик и прибил гвоздями штору в качестве перегородки. Осенью я пошёл в школу. Я завидовал своим одноклассникам, которые таскали свои учебники в ранцах, ведь мне приходилось ходить в школу без книг. Как-то я рассказал об этом дяде Жене, и он отдал мне свой небольшой ящик для инструментов, который и стал моим первым ранцем.
Когда мне исполнилось десять лет, из Крыма пришло письмо. Мамины дальние знакомые предложили вернуться нам на родину и обещали устроить меня в Нахимовское училище. Но мама после долгих раздумий отказалась. У неё уже не было сил возвращаться назад. Так мы и жили вдвоём с мамой. Я поступил в Нефтяной университет, получил квартиру и женился. Поднакопив денег, мы поехали в Крым, чтобы найти Янниса. Эта поездка закончилась неудачей, но мама до самой смерти верила, что он жив…
* * *
Солнце уже почти зашло за горизонт. Под легким весенним ветерком шелестели страницы драгоценного альбома. Над ним склонилась маленькая Юлечка и пристально изучала незнакомые лица на фотографиях.
– Идёмте кушать, ужин стынет, – донеслось из дома.
– Пойдем, бабушка зовёт, – сказал дедушка.
– А дальше? Что дальше было? – оторвавшись от альбома, спросила Юля.
– Дальше были твоя мама и ты, – с этими словами дедушка поднял на руки любимую внучку и под её громкие протесты вошел в дом.
Эпилог
Весна только началась, но в Крыму уже стоит летняя сорокоградусная жара. Во дворах слышен детский смех бегающих в одних шортах ребятишек, и недовольное ворчание пожилых людей, расположившихся на скамейках. Вот в одном из таких дворов и затормозил чёрный «порш». Из машины показался мужчина необычной наружности. В первую очередь в глаза бросался его греческий нос. Потом уже белоснежные брюки и смокинг. Такая же белая шляпа красовалась у него на голове.
– Что это за олигарх пожаловал в наше захолустье? – шепнула бабуля своей соседке по скамейке.
– Вы не подскажете, как дойти до шестого дома? – обратился к ним мужчина.
– Иди прямо, там за поворотом будет школа, – ответила одна из них.
– Школа? – изумленно спросил мужчина.
– Ну да, школа. Её там после войны построили.
Мужчина разочарованно мотнул головой. Он еще немного побродил по окрестностям, посмотрел на школу, сходил в городской архив и уже собрался было уехать, как вдруг его окликнул какой-то древний старик. Мужчина удивлённо обернулся.
– Чай кого-то ищешь? – полюбопытствовал старец.
– Тут до войны проживала греческая семья одна. Вот ищу их могилы, – ответил мужчина.
– А-а, – хлопнув, себя по лбу сказал старик.
– Так вы знали их?– спросил мужчина.
– Знал. И сейчас знаю, – загадочно ответил тот. – А ты им кем будешь-то?
– Сыном. Меня Яннисом звать…
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Розалия Вахитова
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.