Глава VII. День седьмой. Очередное задание
Договорившись встретиться в шесть утра, в пять часов пятьдесят пять минут исполнительная участковая покинула временное жильё и, дожидаясь второго товарища, остановилась недалеко от «обнесённого» вредновского магазина. Она ожидала, не слишком удаляясь от узенького прогона, неприветливо заросшего кустистыми насаждениями; он-то и подводил к её невзрачному дому, лично ей казавшемуся невероятно удобным. При желании в нём можно и умыться, и помыться и даже накраситься; а ещё в нём тепло и по-особенному уютно. Алексеев приехал как и договаривались, когда часовые стрелки установились в несомненную оппозицию. «Неждановский немец, - беззлобно обозвала Шарагина его педантичную пунктуальность; она шептала исключительно для себя, когда усаживалась в коротенький внедорожник, подъехавший едва-едва не вплотную, - прибыл ни минутой раньше, ни секундой позже».
Проделав весь путь менее чем за полчаса́, в Мосино въезжали около шести тридцати. То́тчас же устремились к злодейскому дому, накануне ими позорно оставленному. Оба сотрудника экипировались соответственным образом. Перед предстоявшей поездкой недоверчивый прапорщик протянул указательный палец и попытался, как и вчера, дотянуться до невидимой деви́чьей груди; однако сегодня он наткнулся на прочную, хотя и непроницаемую броню. Облегченно вздохнул. Никуда не заезжая, проехали сразу на нужный адрес, скоренько покинули служебную «Ниву» и бегом помчались к приоткрытой калитке. Как и накануне, Владислава побежала назад.
- К са́мому входу, Слава, не подходи! - прикрикнул опытный сослуживец, когда они оказались на приусадебной территории; он уклонился вправо, а неразлучная напарница продолжила следовать влево. - Отдались метров на четыре, на пять – и на всякий случай обнажи и держи наготове заряженное оружие!
Как и днём раньше, их обоих поджидала прискорбная неудача: ни на беспрерывные стуки, ни на барабанные отголоски, ни на любое другое привлечение особенного внимания (грозные предостережения, соблазнительные посулы) к ним так никто и не вышел. Во внутренних расположениях словно бы вымерло. Наконец, осознав полную бесполезность всех тщетных намерений, а заодно и постепенно устав, они перестали колотить по деревянным дверя́м да «вешаться» по широким окошкам, не зашторенным домашними занавесками. Собра́лись вместе. Решили обсудить досадное положение, неприятное и провальное.
- Нечего туточки нам «галашиться», глядишь, соседей всех перебудим, - заметила благопристойная сослуживица, возвращаясь на переднюю часть жилого строения; следом она высказала довольно неглупую мысль: - Давай лучше вернёмся к вчерашним горе-страдальцам да поспрошаем у них: мол, неизвестно ли им, куда он изволил направиться? Либо другое предположение: где он может от нас укрываться? Кста-а-ати, всезнающий Палыч, а ты случайно сам-то о нём ничего – такого! – не знаешь?
- Нет, в дальних дере́внях я как-то не очень… - виновато оправдывался смущённый соратник, свободно принимаемый в каждом доме, расположенном напрямую в посёлке, и совсем упустивший из поля зрения отдалённую сельскую местность, - только с теми общаюсь, с кем непосредственно случается контактировать… в основном с нелицеприятными личностями, либо имеющими слишком заниженный социальный статус, либо недостойным поведением отнесенными к криминальной направленности, либо и вовсе социально опасными.
- Низкая социальная ответственность, - кокетливо состроив лукавые глазки, дипломированная юрист решила шутливо поумничать и беззастенчиво поправила намного более старшего сослуживца; они уже садились в неизменную «Ниву» и направлялись в сторону потерпевших, - несоответствие общепринятым нормам и нежелание воспринимать принятые в обществе моральные принципы и эстетические моменты.
- Эк, Слава, куда тебя понесло?! - присвистнул старший прапорщик и удивленно, и в то же время приветливо; он как раз останавливал маломерную машину у неказистого домика, послужившего началом сомнительных происшествий, где-то жутких, а в чём-то жестоких (что нежданно-негаданно случились вчерашним вечером). - Давай уже выходи! Пойдём поинтересуемся, куда мог исчезнуть их чересчур разгулявшийся родственник? - имел он в виду как иносказательное, так и прямое значение.
Диковинное дело, добавив накануне чрезмерную алкогольную дозу, пострадавшие хозяева беззаботно посапывали – и даже не соизволили запереть входное отверстие! Побарабанив минуты две настойчивым стуком, встревоженные напарники не стали «околачивать бесцельные груши», а решились, напористые, беспрепятственно проследовать внутрь; они подразумевали самое страшное… Уф! Тревожные опасения оказались напрасными: смертельно пьяные хозяева просто-напросто крепко спали.
- Вставайте, горе, вы, заявители! - неприветливо выкрикнул старослужащий полицейский и потормошил вначале одного, а когда тот открыл осоловелые, напрочь заспанные, глаза, и им занялась дотошная компаньонка, перешёл ко второй: - Вставайте, не то, глядишь, ничтожные жизни проспите – чего у вас входные двери оставлены нараспашку, а?..
- Наверное, они никого не боятся, - договорила за строгого соратника беззлобная участковая; она созерцала, как оба перепивших родственника, пытаясь твёрдо встать на ноги, с огромного бодуна кувыркаются, и беззастенчиво улыбалась, - только вот одного никак не пойму: раз они такие смелые, зачем вообще звонили в полицию и обращались за непременным содействием? Так бы и сидели спокойно дома да попивали любимую водочку. Словом, - кое-как просмеявшись и наигранно придав себе суровое выражение, Шара́гина перешла к основному, интересовавшему обоих полицейских, вопросу, - вчера вы обратились с ответственным заявлением, по которому нам приходится усердно работать. Сейчас мы ищем зловредного дядечку, большого любителя размахивать кухонным ножичком; но – вот огромная незадача! – никак и нигде не получается его отыскать. В связи с вышеозначенным, я попытаюсь дознаться у вас: никто из вас двоих – ну, может быть, так, возможно, случайно – не представляет, где он, нехороший поганец, предпочитает отсиживаться?
- Чего тут не знать? - не сумев подняться, пьяненький сын остался сидеть на кровати и беспечно мотал головой; он склонял её то в правую, то в левую сторону, ну! совсем как игрушечный неваляшка. - Скорее всего, он на работу поехал… их подвозят каждое утро. Ровно в шесть часов за основной дневной сменой, с отдалённого предприятия, приходит пассажирская «газелишка», хотя и не очень вместительная, зато необычайно удобная.
- Откуда? - поинтересовался полицейский водитель, выясняя последующий маршрут продвижения; по-видимому, он подумал, что пьяный ответчик его не понял, поэтому разъяснил чуть-чуть поподробнее: - Откуда она приезжает – из какого населённого пункта?
- Да из Коря́кова, - искренне изумился младший Омельченко и, не сумев удержаться в сидячем положении, безвольно завалился обратно, на мягкое ложе, установленное у левой стены (ничуть не трезвая мать отдыхала у правой), - а то откуда ж ещё? Там располагается ткацкая фабрика, кстати успешная, – вот на ней-то добрая половина деревни обычно и трудится.
- Это не наша подведомственная округа, - смущённо разъяснил Алексеев; он как будто за что-то извинялся и чувствовал себя слегка виноватым, - поэтому нет ничего удивительного, что я про неё совершенно забыл… Да ещё и столько всяких других неприятных событий на нас в единое время свалилось!
- Ладно, Палыч, «не парься», - Владислава прервала его растерянные, по части стыдливые, излияния, обращаясь и дружелюбным, и ласковым голосом, - я всё понимаю. Давай-ка лучше прокатимся до рабочей деревни, задержим несостоявшегося убийцу да доставим его в райковское отделение, и без попутного заезда в Нежданово. Тем более что всё равно сегодня четверг, и в любом случае нам необходимо явиться в районный центр, чтобы поприсутствовать на еженедельных учебных занятиях, сдать исполненную документацию, а заодно получить накопившуюся.
- Ты, пожалуй, права, - безропотно согласился угрюмый помощник, из-за досадного промаха испытывавший мучительную неловкость. - Поехали, не то скоро уже рассветёт. Двигаясь же по окружной дороге, нам придётся заломить не меньше тридцати пяти вёрст – это немногим меньше, чем следуя по обратной, но всё-таки...
Продвигаясь по заснеженной, но отлично укатанной трассе, до нужного предприятия добра́лись чуть больше чем десять минут. Настырные сослуживцы, оставив легковой автомобиль снаружи, хотели свободно попасть на внутреннее пространство; но… не тут-то и было. Когда они, нагловатые, попытались протиснуться сквозь неширокую проходную, чтобы направиться напрямую к фабричному руководству, спокойное продвижение преградилось строгой охраной, неумолимой и непреклонной. Пришлось дожидаться, пока к ним спуститься кто-нибудь из ответственных лиц, пока он пошлёт посыльного человека, пока тот, подолгу блуждая в нескольких ткацких цехах, отыщет злодейскую личность. Время существенно натягивалось, о неожиданном приезде блюстителей порядка повсеместно всех известили; то есть всякий нормальный преступник (не окажись он излишне совестливым или попросту глупым) получал реальный шанс по-тихому испариться. Им повезло. Кичишаев, через двадцать минут удачливо найденный, сопроводился до при́бывших полицейских. Далее, пошло занудное разъяснение дотошному представительству, что их лучший рабочий совершил непростительный, едва ли не тяжкий проступок. Понятное дело, дополнительно затратилось изрядное количество времени. Из Корякова выдвигались в половине девятого, а значит, на утреннее совещание изрядно задержавшиеся напарники уже опоздали.
Ладно хоть, невзирая на допущенные огрехи, в непросторном салоне служебной «Нивы» восседал понурый преступник, ради ничем не оправданного желания способный убить любого человека, и даже облачённого в полицейскую форму. Он оказался непривлекательным мужчиной, вполне уже зрелым, достигшим пятидесятитрёхлетнего возраста; по высокому, но худощавому росту можно судить, что он не обладал значительной физической силой; зато вот карие, почти почерневшие, глаза, горевшие зловещим огнем, выдавали натуру жестокую, непримиримую, крайне опасную; морщинистое лицо, продолговатое, неприятное, посеревшее от длительного нахождения в закопчённом пространстве (выяснилось, что последние несколько лет Юрий Николаевич трудился в котельной), выделялось выпуклым носом, на переносице вдавленным внутрь, и широкими, густыми усами, закрученными по разные стороны; им соответствовали нечёсаные космы, отличавшиеся особой, изрядно поседевшей, окраской. Личная одежда передавалась синей, до дыр застиранной курткой, светло-серыми матерчатыми штанами да полным отсутствием какой-либо тёплой шапки (очевидно, хватало длинных кудрей, хаотично вьющихся вниз и спускавшихся к костлявым плечам); в качестве прочной обуви представлялись высокие солдатские берцы.
В Райково въезжали в десятом часу. Задержанного злодея повезли напрямую в следственный комитет. Накануне зарегистрировался немаловажный служебный рапорт, направленный по факсимильной связи; он излагал, что в ночное время осуществлялось посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов – преступление особо тяжкое, из ряда вон выходящее. Сдав его без значимых проволочек, со успокоенной совестью проследовали в районный отдел. Шара́гина кропотливо заняла́сь с повседневной текучкой, а совмещённый водитель – с оформлением путевых листов и техническим обслуживанием закреплённого транспорта.
Около одиннадцати часов, когда педантичная сотрудница усердно разбиралась с исполнительской дисциплиной, поступившей рабочей документацией, копившейся всего одну неделю, но представленной в неисчислимом количестве, в кабинет начальника участковых, вбежал запыхавшийся Палыч. Там, на первом этаже двухэтажного здания, в полном одиночестве, упорно трудясь, восседала подуставшая Владислава. Без принятых предисловий, дополнительных отступлений, Евгений незамедлительно выпалил:
- Слава, ты чего сидишь? Тебя начальник везде разыскивает – по громкой связи уже три раза кричали. Бросай здесь всё как есть и дуй немедля к нему. Будет спрашивать, где, мол, была, – скажешь, что ненадолго выходила на улицу, дескать, отлучалась ко мне в гараж, чтобы поинтересоваться, сколько мы ещё пробудем в Райково.
- Хорошо, я всё поняла, - предвкушая нелёгкую встречу и отлично помня, какое трепетное, если и не тревожное чувство всякий раз возникает, едва она начинает общаться с первым руководителем межмуниципального райковского отделения, Владислава оставила в занимаемом кабинете недооформленные документы и личные вещи (всё равно никуда бы они оттуда не делись, единственное, достать бы их потом так запросто не всегда получалось), а сама послушно устремилась по заданному ей конкретному направлению.
В кабинет Беляева она входила, когда он сидел в обычном судейском кресле и внимательно изучал служебную почту, поступившую сегодняшним утром; он указал ей на один из стульев, расположенных по правой стене, а едва она отказалась, предпочитая стоять, приступил к приватной беседе. На́чал он простого вопроса, несколько неожиданного, казалось бы безобидного, но в то же время содержавшего и явную, нисколько не скрытую, подоплёку:
- Как, Шарагина, – работать не передумала? Можешь не отвечать, - перебил он бравое «Никак нет!», безо всяких сомнений просившееся наружу, - вижу, что просто «горишь» неутолимым желанием. Кстати, касаясь вчерашнего нападения, наши прямые смежники, служащие в следственном комитете, уже практически всё закончили: сняли с подозреваемого признательные показания; съездили к нему домой, в деревню Мосино; изъяли кухонный нож; скомпоновали неплохой проверочный материал, способный отправить бесбашенного злодея напрямую в исправительное учреждение, предписав ему непривлекательный, несравненно длительный срок, заключения. Между прочим, длина ножевого лезвия составляет чуть меньше тридцати сантиметров, и, если бы отмороженный подонок в тебя попал, мы бы с тобой никогда бы уж больше не разговаривали – это дело одно. С другой стороны, наши юридические коллеги ведут себя странновато, то есть в очевидном преступлении не желают усматривать никакого состава. Почему? Поясняют, она знала, куда именно шла работать, а значит, должна представлять, что полицейская служба чревата нешуточными опасностями и что сама она является личностью защищённой – на тебе ведь был броневой жилет? - Владимир Иванович резко изменил направление проистекавшей мысли и пристально уставился в хорошенькие глаза смутившейся участковой (она существенно перетрусила и отобразилась едва заметной лихорадочной дрожью).
- Да… - сказала она вначале несколько неуверенно, но тут же, осознав допускаемую ошибку, выпятила вперёд прекрасную грудь и деловито добавила: - Да, так точно! На выезде присутствовала по полной выкладке, в том числе в защитном бронежилете, закреплённом за мной по долгу служебной, строго направленной, деятельности.
- Хорошо. В любом случае не переживай: я держу материал проверки на личном контроле. Никому, даже наиболее пронырливому защитнику, замять его не удастся, - сказал он твёрдо, а затем, поглядев по сторонам, словно бы опасался, что их неосторожно смогут подслушать, перешёл на заговорщицкий полушёпот: - Насколько я успел выяснить, его проворные работодатели – выходит, он у них какой-то сверх всякой меры незаменимый – на́няли ему прожжённого адвоката, и сейчас он выдвигает защитительную, хотя и неправдоподобную версию. Основным содержанием она передаёт примерно следующее, - говорил он уже значительно громче, выразительно, чётче, - якобы вчера, когда вы вчетвером, двигаясь в полной темноте и, по сути, являясь неразличимыми, приблизились к его деревенскому дому, да ещё и застучали настолько громко, что едва не посыпались оконные стекла, он подумал – всё! – пришли его убивать. Охватившись навязчивой мыслью, он машинально схватился за кухонный нож. Как объясняет, на случай, если придётся обороняться. Выставив его прямо перед собой, говорит, устремился спасаться на улицу. Однако побежал он не через основную, то есть переднюю, дверь, а кинулся к запасному выходу – и… там наткнулся как раз, Шарагина, на тебя. По его словам, сможет ли он в дальнейшем выжить, решали доли секунды. Поэтому в качестве надуманной самозащиты, а именно чтобы пробить себе освободительный путь, он применил захваченное орудие, пару раз ударил им по незнакомой, безликой фигуре, а следом двумя руками оттолкнул её немного в сторонку. В общем, наши следственные коллеги в предпринятых им преступных действиях усматривают мнимую оборону и собираются «в возбуждении уголовного дела отказывать». Говорят, если бы она пострадала – тогда пожалуйста; а так, пожалуй, простите. Но, как уже ранее сказано, я лично «держу указательный палец на пульсе» и никому подчинённых сотрудников в обиду не дам, так что иди и спокойно работай. Кстати, именно за отдельным поручением я тебя сейчас к себе и призвал, - словоохотливый руководитель резко сменил ведомую тему, подня́л со стола тоненький трёхлистный материалец, а после протянул его внимательно слушавшей девушке; незамысловатую процедуру он сопроводил рекомендательным наставлением: - Вот, вчера вечером в хирургию центральной районной больницы доставили избитого мужичка, привезённого с вверенной вам оперативной земли; он отмечен сломанными рёбрами и свернутой челюстью. Я ночью «своих» посылал – они его опросили. Он несёт какую-то несусветную чушь, говорит, к нему ворва́лись двое неизвестных парней – как будто бы ни много ни мало ему не знакомых? Ничего не объясняя, как следует наподдали – поколотили от всей бессовестной, беспардонной и хулиганской души. Ваша задача: опросить его гораздо подробнее, доподлинно выяснить таинственную фактуру, а следом незамедлительно приступать к активной, а главное продуктивной, работе. Если вопросов нет, иди занимайся – по исполнении мне доложишь!
Засим аудиенция у высшего районного руководства посчиталась законченной и, по укоренившейся привычке лихо щелкнув дамскими каблуками, озадаченная участковая чётким шагом последовала на выход. Алексеев дожидался её приёмном тамбуре и, уединившись в угловом закутке, одиноко посиживал на мягком диване. Едва кареглазая брюнетка вышла, он неуклюже поднялся, приветливо окликнул спаянную напарницу и неторопливой походкой направился прямо к ней. Они встретились ровно посередине.
- Я знаю про порученный материал, - обозначая достаточную осведомлённость, расставил старослужащий сослуживец стратегические приоритеты, - заходил в дежурную часть и всё у них выяснил. Короче, мое мнение в настоящий момент таково: я сейчас поеду в хирургическую больницу, навещу пострадавшего Маркова – я с ним неплохо знаком, и, полагаю, какого-нибудь обоюдовыгодного консенсуса мы непременно достигнем – тебя же, Слава, завезу покуда домой – побудешь недолго с ближайшими родственниками да обделаешь неудобные женские хлопоты – затем часика через три заеду, и не торопясь поедем расследовать порученное задание, глядишь, к концу служебного дня чего-нибудь «накопаем». Ты как, согласна с моим предложением?
- Да, полностью, да, - не стала Владислава оспаривать составленный распорядок; за прошедшую неделю, показавшуюся ей практически нескончаемой вечностью, она успела изрядно соскучиться и хотела повидаться и с папой и с мамой, а ещё ей желалось как следует вымыться (не в тазике, поливая себя из кружки полутёплой водицей, а в нормальной душистой ванной) и спокойно, непринуждённо накраситься, - заботливый Палыч!.. Интересно, и откуда у тебя услужливая галантность только взялась? Словом, большое спасибо, ты просто не перестаёшь меня удивлять.
Договорившись о скорой встрече, сплочённые соратники за́нялись взятыми на себя непосредственными обязанностями: очаровательная красавица слегка отдохнула; старший прапорщик отобрал с пострадавшего мужчины подробное, более внятное, объяснение. Иногда, помимо функций основных, он мог позволить себе заняться созидательной писаниной, и нудной, и неприятной, и крайне ему нежелательной. Встретились, как заранее договаривались, по прошествии трёх часов и, попутно рассуждая, направились на основное место несения службы, или напрямую в посёлок Нежданово.
- Ты опросил потерпевшего дядечку? – «пытала» Владислава исполнительного помощника, едва они снова собра́лись вместе и выдвинулись обратной дорогой. - Что интересного он рассказал? - она ни на секунду не усомнилась, что опытный сослуживец оформит чего-то неправильно.
- Примерно то же, что и чуть раньше поведал «райковским», - имел он в виду полицейских, дежуривших в оперативно-следственной группе и приезжавших к Маркову первыми, - мол, сидел он вчера вечером дома, никому не мешал – вдруг врываются двое незнакомых парней… - на секунду он замолчал, как будто чего-то напряжённо обдумывал, но следом, моментально среагировав на укоризненно стрельнувшие глазки, в одну секунду поправился: - Вначале, с его слов, они настойчиво постучали. Он, не подозревая ничего противоправного, по нормальной привычке сразу пошёл открывать и, не спрашивая «кто!», беззаботно распахнул бессовестными злодеями хлипкую, и так-то непрочную, дверцу. Едва он её открыл, как к нему ворва́лись два злобных подонка; оба выглядели пьяными, по внешнему же виду не достигли двадцатилетнего возраста. Ничего не объясняя и ни на чём не настаивая, кровожадные посетители протащили растерянного владельца в одну из двух жилых комнат, повалили на деревянный пол и стали беспощадно мутузить. Больше старался тот, кто выглядел помоложе. По приведённому описанию, выходит примерно следующее: первый, он же постарше, является невысоким, излишне чернявым, по-кавказски смуглым, оделся в тёмную болоньевую куртку и изрядно потрепанные штаны; второй показался чуть выше, виделся светловолосым, а главное, казался и более дерзким, и исключительно наглым, одеться изволил в зелёную матерчатую куртку и серые, специально потёртые, джинсы. Вдосталь наглумившись, они тут же, прямо в хозяйской комнате, гнусные сволочи, помочились – каждый в отельном углу. Затем, так ничего и не объясняя, счастливые, оба скрылись, оставив на пятидесятидевятилетнем мужчине четыре покалеченных ребра и сломанную нижнюю челюсть.
- Нехило! - охваченная справедливым негодованием, Шара́гина возмутилась не наигранно резко. - Настоящие твари-подонки! Как поганых мерзостей мать сыра́ земля только, слишком уж добрая, носит?! С чего, Палыч, начнём раскрывать, - переключилась она на более продуктивную тему, напряжённо задумавшись и постукивая нежными пальчиками по новенькой папке (растерзанную изъяли в следственном комитете), по обычаю положенной на коленки, - опять заедем к кому-нибудь из твоих доверенных личностей?
- Нет, пожалуй, лучше провести общепринятый поквартирный обход, - высказался зрелый сподвижник, ни единого мига не думая, - мне думается, здесь действовали «не поселковые», да и вообще тут что-то другое – никак не выяснение межличностных отношений, а обыкновенная «хулиганка». Подобные преступления раскрываются очень и очень сложно, потому что, как правило, между собою сталкиваются абсолютно посторонние люди, и чужие, и полностью незнакомые.
- Неинтересно, муторно, чересчур кропотливо, - сделала Владислава неоспоримое заключение, хорошо уже понимая, что если преступная личность не установлена изначально, в первые несколько часов, то впоследствии выйти на криминальный след представляется делом проблематичным, практически нереальным, - все тонкие каблучки пособьём, а какой-либо значимой информации так в итоге и не добудем: не слишком-то охотно большинство безучастных граждан, где-то изрядно запуганных, а в чём-то и по-злодейски сочувствующих, делятся с полицейскими чем-то увиденным, ненароком услышанным.
За построением грядущих планов прошла остальная часть обратной дороги. Около четырёх часов пополудни, сплочённые сослуживцы подъехали к двухэтажному шестнадцатиквартирному кирпичному дому; он находился в конце Красногвардейской улицы и стоял в окружении ещё пяти если и не точно таких же, то по общему внешнему виду в чём-то похожих.
- Походишь пока одна? - задавая вообще нестандартный вопрос, Алексеев отобразился застенчивой мимикой, а далее обратился с обычной, насущно житейской, просьбой: - Я заскочу ненадолго домой – моё простенькое жильё располагается здесь же, вовсе неподалёку – слегка перекушу да повидаюсь с любимой супругой. Понимаешь ли, с каждодневной работой я совсем про неё позабыл. Как закончу, часа через полтора, – сразу назад!
- Разумеется, Палыч, поезжай, и даже без дополнительных слов, и развёрнутых объяснений, - безропотно согласилась понятливая коллега; она прекрасно осознавала, что работа-работой (безвылазная, не прекращавшаяся практически никогда), но и хозяйственные надобности никто ни за кого не сделает, а значит, необходимо хоть как-то выкраивать свободное время и пытаться их мал-помалу улаживать, - по местным квартирам я сама поброжу: несложная служба видится мне ничуть не обременительной, нисколечко не опасной.
***
Запланировав встретиться через пару часов, слаженные напарники снова расстались и отправились каждый по собственной надобности: трудолюбивая девушка – топтать на новеньких ботильонах дамские каблуки; старший помощник – немного похлопотать по домовому хозяйству. Трёхкомнатное жилище, подвергшееся безжалостному налёту, находилось на втором этаже, поэтому рассудительная красавица решила начать именно с верхней площадки; она резонно предположила, что, совсем не исключается (поскольку они присутствуют рядом) в них кто-нибудь чего-нибудь да непременно увидел. Во всех трёх соседских расположениях её ждало глубокое разочарование, всё более росшее, ничуточку не скрываемое: в смежной вообще никого не присутствовало; в двух других проживали несознательные, крайне недружелюбные, граждане. На обычный вопрос «Вы о вчерашнем происшествии чего-нибудь знаете?» - немедля ответили категоричным отказом. Зато внизу, в равнозначных помещениях, простиравшихся аккурат под марковскими комнатами, ютилась одинокая старушенция; на поверку она оказалась небывало словоохотливой, приятельски простодушной. Представилась Шеганиной Зинаидой Николаевной, а едва узнав, что к ней явилась новая участковая, провела её на крохотную кухоньку и предупредительно, чисто по-свойски, захлопотала с приготовлением горячего чая и скорого, колбасно-бутербродного перекуса. Видимо, у гостеприимных сельских жителей приветливое радушие являлось чем-то само собой разумевшимся? Разглядывая доброжелательную хозяйку, Шара́гина отметила, что возраст её, старческий, приблизился годам к восьмидесяти, что сама она является невысокой, худощавой, на удивление очень подвижной; по морщинистому, но ухоженному лицу создавалось впечатление, что, вопреки преклонному возрасту, седовласая женщина уделяет внешнему облику отнюдь не маленькое значение и до сих пор предпочитает выглядеть и гораздо стройнее, и намного моложе; голубые глаза хотя и виделись немного ввалившимися, но передавали собой осмысленный взгляд да живую натуру, не желавшую так просто погаснуть и стремившуюся к активному образу жизни. Из неброской одежды отмечался толстый разноцветный домашний халат, а из скромной обувки – матерчатые тёплые тапочки.
- Скажите, пожалуйста, - допытывалась учтивая девушка, когда они познакомились и вдоволь наговорились о незатейливых, сугубо житейских, заботах, - Вы ведь, наверное, в курсе, что Вашего верхнего соседа постигло большое несчастье?
- Отчего же не знать, - бойко ответила деловая старушка, усевшись напротив; она пристально поглядела на совсем ещё юную собеседницу, - мне всё подробно известно. Я сама ему «скорую» вчера вызывала. Эх! И здорово же Сашку вчера побили! - у местных жителей существовало свойское панибратство. - За что – никому из нас непонятно.
- То есть Вы хотите сказать, - не в силах спокойно сидеть и терпеливо выслушивать, любопытная брюнетка торопила Шеганину с вытекавшими из рассказа фактическими подробностями, - что присутствовали где-то рядом и видели ужасное избиение своими глазами?
- Не совсем… - не до конца согласилась приветливая хозяйка, ненадолго задумавшись; она словно силилась о чём-то припомнить. - Когда у них началось, - имела она в виду жестокую драку, - я вышла в общественный коридор и снизу прислушалась к жутковатым событиям; наверх, по понятным причинам, я взойти не отважилась. Когда законченные злодеи как следует наглумились да быстро бросились вниз, я и вовсе спряталась в свойской квартире, и прочно заперлась изнутри – немедленно закрылась на все врезные да накладные замочки, имевшиеся на моей деревянной двери́.
- Значит, Зинаида Николаевна, получается, Вы их не видели, - разочарованно вздохнула Шарагина, начиная понимать, что добродушная женщина тоже не окажет ей существенной помощи, способной хоть на сколько-нибудь продвинуть к полной разгадке, - и описать не сумеете. Жалко, а ведь я на Вашу возрастну́ю въедливость так понадеялась…
- Если я и не разглядела их прямо в полутёмном подъезде, то это вовсе не означает, что, сидя у окошка, я не рассмотрела, откуда два молодых идиота вышли, - престарелая собеседница рассказывала просто, незатейливо, весьма обстоятельно.
Она и не представляла, что последними, сказанными сейчас, словами настолько ярко сумеет зажечь некие карие очи, какие смотрели на неё прямо напротив и какие парой секунд назад излучали досадное огорчение, насколько они вот-вот готовились, счастливые, вспыхнуть.
- Вы их узнали? - вновь воспрянув и в неуёмной душе, и в трепетных мыслях, усердная труженица всё настойчивее приближалась к правильному, скорее всего несложному, разрешению (как принято считать, витавшему где-то рядом).
- Нет, но чтобы натолкнуть тебя, милая девушка, на верную мысль, выяснять их истинные фамилии мне в общем-то и ненужно, - встав с занимаемой табуретки (они сидели за кухонным столиком, установленном при входе, у левой стены), она подошла к широкому окошку и указала на красный кирпичный дом, почти похожий на этот, но, единственное, отмеченный двенадцатиквартирной конструкцией (он находился с той стороны проезжей части и протянулся чуть-чуть правее), - подлые ироды приходили к Гераневой Зое. Она проживает на первом этаже, а окна её спальной комнаты выходят аккурат на мои. Ты спросишь: откуда мне известны точные, едва ли не пикантные мелочи? Что ж, признаюсь честно и выдам себя откровенно. Живя в последнее время абсолютно одна, я завела себе плохую привычку: бесцельно сидеть вечерами, скучая, у незашто́ренного окна и бестолково наблюдать за автомобильными перемещениями, привычными прогулками знакомых соседей и прохождением по дорожным обочинам незнакомых, не поселковых вообще, чужаков. Как, надеюсь, ты поняла, выработанная наклонность, позволившая не задёргивать домашние занавески, сохранилась не только лишь у меня, но и ещё у некоторых людей, в том числе у одной молодой особы, названной мною немногим ранее. Вначале я видела, как они, оставшись втроём, о чём-то рьяно ругались, а после я воочию убедилась, как те же «бравые мо́лодцы», - иронизируя и закончив с детальным показом, она возвратилась на прежнее место и уселась напротив трудолюбивой красавицы, приня́вшейся подробно записывать, - проходят под уличным фонарём, ярко освещающим придоро́жную улицу. Уверенным шагом они направились в нашу сторону. Буквально через пару минут я услышала громкую ругань, матерные крики, отчаянные стенания, молившие о милосердном спасении, хотя, скорее, о милостивой пощаде. Характерные звуки телесных ударов, выдававших грандиозную драку, ничуть не умаляли первого впечатления. Потихоньку я пошла посмотреть, что наверху действительно происходит; но не прошло и трёх-четырёх минут, а озверелые безбожники промчались обратно. Я в тот опасный момент поспешила укрыться за личной непроницаемой дверью; она хоть в какой-то минимальной мере исключает и свободный, и беспрепятственный доступ.
- Понятно, - закончив документировать, Владислава сделала практичное заключение, что с подробным опросом фактически можно заканчивать, - вот распишитесь, пожалуйста, здесь, - она указала несколько коротеньких граф, специально отмеченных простенькой галочкой, - и спасибо Вам за бесценную помощь. Пойду работать дальше и опрошу вторую свидетельницу.
Заканчивая с Шеганиной, предусмотрительная сотрудница последними предложением отметила, что словоохотливая женщина непременно опознает жестоких преступников, невероятно дерзких, законченно подлых, заставила её собственноручно записать короткую, но ёмкую фразу: «С моих слов записано верно и мною прочитано», а следом, вполне удовлетворённая, горделивой походкой отправилась на встречный порядок. Нужная девушка, являвшаяся своеобразным ключом к неочевидной загадке, находилась по месту постоянного жительства. Встретила она официально пришедшую посетительницу не только слишком уж насторожено, но ещё и совсем неприветливо. Юная хозяйка сразу же прояснила, что к «подлым людишкам», носящим полицейскую форму (ввиду собственного невысокого социального статуса) она относится с нескрываемым и явным презрением. Правда, сейчас, в ситуации серьёзной, предполагавшей возбуждение уголовного дела, не пообщаться с блюстительницей порядка она не отважилась. Почему? Ей обстоятельно довелось, что иначе неприветливая особа незамедлительно причислится к прямым соучастницам и, чего доброго, поместится в тюремную камеру. Хочешь не хочешь, она пропустила нежданную гостью внутрь и предложила ей побеседовать на маленькой кухоньке. Они уселись за коротенький стол, стоявший справа, недалеко от газового котла; в противоположном углу стоял большой холодильник; над ним прибивалось несколько верхних полок; ничего другого на неказистом пространстве, не обладавшим высокими потолками и широкими стенами, разместить бы просто не получилось. Сама красивая хозяйка выглядела лет, наверно, на девятнадцать, что подтвердилось личными документами; высокая, просто шикарная, фигура отличалась изумительной грудью, выпуклой ягодичной областью и длинными, прямыми, едва ли не выточенными ногами; миловидные черты лица казались не просто прелестными, а мило очаровательными; большие, выразительные глаза в цвет кучерявым волосам имели черноватый окрас, по-колдовски завораживали; остренький нос представлялся легонько вздёрнутым кверху; губы виделись толстыми, узкими, по цвету похожими на морские кораллы – словом, она создавала впечатлении представительницы прекрасного пола, пользовавшейся у местных парней повышенным благосклонным вниманием. Из верхнего одеяния присутствовал ситцевый короткий халат, нейлоновые, телесного окраса, колготки и простые домашние шлёпанцы.
- Итак, совсем нелюбезная Зоя, - помня о неприязненном отношении, придирчивая сотрудница ядовито съехидничала, - нам, - подразумевала она все органы внутренних дел, - из надёжных источников стало известно, что вчера у Вас гостили двое моложавых парней. Впоследствии они совершили противоправный проступок, какой не подлежит никакому нормальному восприятию, моральному оправданию. Вы уже, наверное, знаете, что они жестоко избили пожилого жителя противоположного дома?
- Да, чего-то такое я слышала, - неохотно согласилась Геранева, не желавшая сильно уж откровенничать; она приняла выжидательный вид и осторожно поглядывала на настырную собеседницу, - но какое отношение их подленькие делишки имеют ко мне? Лично я ничего плохого не совершала.
- Согласна, - подтвердила Шарагина; а чтобы добиться дополнительного расположения, она ещё и приветливо улыбнулась: - Но ты, - машинально она перешла на бытовое общение, - можешь нам помочь выйти на их бесноватый след и заставить бездушных злодеев получить по всем их бесславным заслугам. Не знаю точно, но что-то мне подсказывает – позорное нападение на счету трусливых мерзавцев далеко не единственное? - последнюю фразу она высказывала с достаточной долей сомнения.
- Но?.. Честно говоря, кто они такие – я даже не в курсе, - молодая деви́ца вздохнула и глубоко, и обиженно, и немного сердито, - мы познакомились с ними всего неделю назад, «расшваркиваться» же, - подразумевала она «представляться», - у нас, у современной молодёжи, как-то не принято. Единственное, что мне известно, будто бы живут они в какой-то близлежащей деревне. Какой конкретно – «Богу весть, болтать не велено».
Дальше пошла стандартная процедура, представлявшая обмен короткими репликами: «Врёшь!» - «Нет, полная правда». - «Я тебе ни грамма не верю!» - «А мне "фиолетово"». Закончилась она само собой прозвучавшим вопросом, высказанным сокрушённым, основательно разочарованным, голосом:
- Ну, хоть имена-то они тебе называли?
- Как зовут, да, - простодушно сказала Геранева и произнесла немногословную фразу, заставившую пытливую участковую мгновенно напрячься: - Одного именуют Саша, а другого Руслан.
Второго похожего сочетания навряд ли существовало на ближние несколько областей. Поэтому точное установление презренных личностей сообразительной красавице больше не требовалось. Взяв с усовестившейся девушки честное слово, что она поприсутствует на следственном действии и обязательно их обоих там опознает, деловая брюнетка по-быстрому её опросила, написала подробное объяснение, предложила в нём ответственно расписаться, получила понятливое согласие, а после, вдохновлённая и радостная, отправилась к Палычу. Предварительно она выяснила, что живёт он на той же улице, но только в секторе частном, расположенном от двухэтажных домов немножко поодаль, на расстоянии, не превысившем двести метров.
- Глядя на твоё сияющее личико, Слава, - Алексеев как раз выходил из дома и добродушно расплывался в непритворной улыбке (познакомиться с его неприветливой, чересчур подозрительной, супругой удобного случая опять не преставилось), - можно смело предположить, что ты напала на верный злодейский след, коварный и кровожадный, и нам уже смело можно ехать проводить мгновенное задержание – я правильно понимаю?
- Да, - получив изрядный выброс гормона адреналина, Владислава возбуждалась всё больше и больше, - нам следует немедленно гнать в деревню Милошево и, пока заядлые любители, пристрастившиеся к поганым наркотикам да горячительной выпивке – они ещё привыкли покувыркаться по грязному полу и пытаться натянуть на голову малюсенькие перчатки – значительно не «нажрались», брать их обоих в «плен», быстренько вытрезвлять, подробно опрашивать, и – адьюс! – преступление раскрыто, а виновные задержаны и надолго «упрятаны».
- В настоящем случае ты, Слава, пожалуй, права, - Палыч мгновенно преобразился и прида́л дружелюбной физиономии серьёзное выражение, - если, скажем, Кичишаева я не знаю – поскольку в моё поле зрения он раньше не попадал – то два подленьких ухаря, угнездившиеся на вверенной территории и прибывшие незнамо откуда, мне известны отлично и не раз уже привлекали повышенное внимание. Короче, садись в боевую машину – и сразу поехали! - убедительное высказывание сопровождалось показательным личным примером; он по-быстрому уселся в водительское кресло и, едва за удачливой (хотя, скорее, трудолюбивой) напарницей захлопнулась пассажирская дверца, вывел служебный транспорт на центральную дорожную часть.
Оба служивых соратника чувствовали себя напряжёнными, а потому за семь минут непродолжительного пути едва ли перемолвились парочкой изречений; в основном они направлялись на планирование предстоявшей наступательной операции. В населённый пункт, давно уж погрузившийся в непроглядную темноту, въезжали на полном ходу. Сразу проследовали к нужному, отстоявшему отдельно, строению. Для соблюдения законной процедуры ненавязчиво постучали, а дождавшись вольготного разрешения: «Войдите! Кто там ещё?» - стремительно, словно два бешеных урагана, ворва́лись в невзрачное помещение. Оба закоренелых бездельника оказались на удивление трезвыми. Сидя на грязном диване, они поставили перед собою обыкновенный дощатый ящик и только-только готовились распить раздобытую где-то пластиковую бутылку; она отличалась мутноватой жидкостью и содержала либо выгнанный самогон, либо пресловутый технический спирт, он же ядовитый, непригодный в пищу, денатурат. Наркотических средств и приспособлений, предназначенных для их употребления, нигде в неуютном жилище не виделось.
- Вам, любезные голубчики, - неприкрытый сарказм, высказанный подкрашенными губами, с одной стороны, невероятно милыми, с другой передававшими небывалую строгость, было первое, что услышали нерадивые остолопы, когда в неприглядном пространстве возникли сразу двое сплотившихся полицейских, - хотите ли вы того или нет – придётся проехать с нами, - сказала она строго, сквозь зубы, а следом вдохнула в себя побольше воздуха и жёстко воскликнула: - И немедленно!
- С какой такой интересной стати, - на беглый взгляд слегка стушевавшись, всё же нашёл душевные силы воспротивиться тот, что выглядел младше, - мы ничего не делали?
- Так все говорят, - неприветливо усмехнувшись, возразил ему Палыч; он выразился простецки спокойным говором, а после изъяснялся до крайности требовательно: - Ну! Чего ждём – особого приглашения? Вам же сказано главной начальницей, - он умышленно старался придать юной напарнице побольше весомой значимости, чтобы в глазах отъявленных негодяев она заранее считалась «авторитетной», - что в любом случае вы с нами сейчас проедете. Не хотите по-хорошему – придётся «ломать» и везти вас, нехороших злодеев, в железных наручниках. Вы спросите: почему выказывается большая несправедливость? Хорошо, я честно отвечу: вы совершили непростительно серьёзное преступление и за содеянное буйство, противоправное и жестокое, непременно ответите. Так что же вы, лихие поганцы, решили?
- Поехали уже, - вставая с затхлого диванчика, промолвил старший Паландин; он неторопливо оделся, - всё равно они ничего не докажут. А так?.. Ещё вменят какое-нибудь сопротивление законным властям – знаем мы их! – уже «плавали».
В поселковый участок отмороженных негодяев доставили без существенных происшествий; единственное, всю недолгую дорогу пришлось выслушивать их неразбочивое бурчание. Основной мыслью понималось, что «какие они, по сути, хорошие, несправедливо обиженные». Оказавшись в привычном пространстве, изрядно подуставшие полицейские столкнулись практически с неразрешимой проблемой: ни тот ни другой (ни за что, ни за какие коврижки) не желали сознаваться в хулиганском злодействе. На предъявляемые доказательства только гневно плевались либо злорадно, ехидно посмеивались. Недоработанным, набранный материал оставлять никак нельзя, а значит, необходимо злостных преступников хорошенечко «дожимать» и любыми путями склонять их к даче признательных показаний. После двух с половиной часов неплодотворной работы, сообразительные напарники, понимавшие друг друга практически с полуслова, решили пойти на некую служебную хитрость: во-первых, рассадили криминальных братьев в два разные кабинета; во-вторых, как следует «подавили им там на мозги»; в-третьих, нарисовали туманные перспективы и привели к примеру жестокий прессинг; в-четвёртых, посулили юридическую помощь, личную благосклонность. Когда все изрядно устали, Палыч возник у восхитительной сослуживицы (он опрашивал Александра) и, наигранно облегчённо вздохнув, сообщил, что «вверенный клиент» сговорчиво «сдался» и во всём стыдливо сознался»; демонстративно он протянул ей якобы добы́тое с него подробное объяснение. Оно было «ни о чём», но содержало собственноручную подпись, превосходно Руслану известную. Смышлёная участковая отлично всё поняла и «между строчек синий платочек» прочитала давно известную истину; единственное, о чём она умолчала, – о мотивах совершённого преступления. Раскрывать их предложили второму Паландину.
- Вот видишь, Русик, - он являлся младше её, а поняв местную особенность непринуждённого отношения, предприимчивая сотрудница постепенно склонялась к аналогичному, чисто неформальному, поведению, - твой неглупый братец заслужил себе две трети минимального наказания – я предлагаю поступить тебе точно так же! Чтобы достигнуть взаимного понимания, придётся дополнительно кое в чём мне прямо сейчас покаяться. Никак не соображу почему, но Евгения Павлович упустил из виду основную причину, заставившую вас, непристойных негодников, ворваться к пожилому человеку да жестоко его избить – да настолько сильно! – что он, измочаленный, оказался на долгом излечении в районной больнице. Итак, моё предложение: ты мне подробный рассказ – я тебе нормальный следственный договор, - в её понимании сделанное предположение означало неотступное сопровождение уголовного дела.
- Чего уж тут особо упорствовать, - сокрушённо проговорил расстроенный соучастник, ма́стерски склонённый к правдивому изъяснению, - раз Сашка – сам же, между прочим, и пожелавший молчать до конца! – не выдержал да «сломался», тогда и мне молчать нет никакого «пацанского смысла», хоть чем-то оправданного; теперь я тоже покаюсь. В общем, вчерашним вечером мы пешком пришли в посёлок Нежданово, по личному делу. Проходя по улице Красногвардейской, случайно столкнулись с незнакомым мужчиной. Без задней мысли попросив у него закурить, мы получили неприветливый отказ, откровенный и грубый. Естественно, затаили на него заслуженную обиду. На улице давно уж стемнело, но я и мой мстительный брат смогли различить, что невоспитанный тип проследовал к одному из двухэтажный домов и, безучастный, скрылся в парадном подъезде. Затем мы изрядно выпили, а значительно опьянев и понабравшись у́харской храбрости, решили дерзкому селянину по справедливости отомстить; но… мы не знали, где он конкретно живет. Тогда мы вспомнили про хорошенькую девушку Зою – с ней мы познакомились на прошлой неделе – и в наших разгорячённых мы́слях возникло, что она живёт как раз напротив того злосчастного дома, где скрылся «прокля́тый тенятник». Мы сразу направились к ней и убедительно – хотя сначала она наотрез отказывалась – заставили выдать место жительства «наглого фрукта», в чём-то несмышлёного, а где-то и беспардонного. Что случилось дальше – вы только что зачитали, - имел он в виду вымышленные показания, якобы отобранные с неразумного братца.
Паландин Александр, хотя и младший, но, в отличии от Руслана «более стойкий», склонялся к признательному раскаянию в точности по такой же схеме; единственное, ему позволили ознакомиться с подробным объяснением собственными глазами и прочитать его на аккуратно заполненном бланке. Всё, жестокое преступление было раскрыто.
***
На морозной и тёмной улице спустилась глубокая ночь. С покаянными преступниками ещё не закончили, а на мобильный смартфон Шарагиной уже прорывался настойчивый вызов; его посылал криминальный авторитет Кальян, носивший фамилию Жулин.
- Я слушаю, - произнесла озадаченная особа, интуитивно чувствуя какой-нибудь нехороший подвох, неприятный, а возможно, и крайне враждебный.
- Надо бы встретиться, - послышалось в крохотном динамике, едва она допустила входивший сигнал, - куда мне прямо сейчас подъехать?
- В поселковое отделение, - Владислава словно бы удивилась, - а то куда же ещё?!
Её тревожные опасения нисколько не оправдались: региональный смотрящий ехал с намерениями более чем дружелюбными. С собой он привёз длинного, худого мужчину, отличавшегося напуганным видом и выглядевшего несколько ошалевшим. На вид ему давалось лет сорок, может быть сорок два; сам он виделся смуглым, черноволосым, усатым и стройным; вытянутое лицо казалось приятным, сейчас же исказилось от пережи́того страха, невыразимого, несказанного, непомерного; особенно выделялись серо-голубые глаза, безостановочно бегавшие и словно бы молившие о действенной помощи; ещё обращали внимание курносый нос, широкие, на удивление мясистые, губы, чуть вздёрнутый подбородок, слегка выпиравший вперёд, но нисколько не портивший приятного впечатления, возникавшего от основного портрета. Из верхней одежды присутствовала тёмно-синенькая фуфайка, светло-серый свитер, украшенный разноцветным орнаментом, темно-зелёные трико, обозначенные голубыми просветами, да коричневые шлёпанцы, тряпичные, изрядно поношенные. Очевидно, его взяли напрямую из дома, не позволив переодеться и с кем-нибудь пообщаться?
- Вот, Горобченко Михаил Игоревич, - промолвил Кальян, едва они оказались в кабинете у доблестной участковой (два дерзких проказника находились в полном распоряжении Палыча); сам он беспардонно уселся на облюбованный стул, помимо крутившегося кресла (по случаю, специально раздобытого для несравненной сотрудницы) в небольшом пространстве единственный (дрожавшему спутнику предложил «соскучиться стоя»), - водитель небезызвестной «ипэшницы» Оксаны Вредновой, взявшей на себя непомерную, слишком уж большую, ответственность. Между прочим, он хочет рассказать что-то немаловажное, а главное срочное! Правда, сразу предупрежу: говорить шаловливый проказник станет, но подписывать ничего не будет. Начинай! - обращался он к трясшемуся мужчине, повинно застывшему на единственном месте (немногим ранее ему указал его местный бандит).
- Простите, - послушный повествователь перешёл к основному рассказу, непроизвольно перебирая руками подол расстёгнутой матерчатой куртки, - так получилось, что я давненько работаю у Оксаны Ивановны и беспрекословно выполняю любые её поручения. Она женщина гордая, властная, и попробуй чего-нибудь не исполнить?! В общем, на прошлую пятницу, в грядущую ночь, она планирует совершить ограбление собственного магазина, но с неким определённым условием… Каким? Чтобы реализуемые продукты остались нетронутыми и чтобы, в счёт возмещения причинённого ущерба, получить неплохую страховку, по предъявленным требованиям невероятно существенную.
- И волки сыты, и овцы целы, - отобразившись задумчивой миной, Шара́гина перебила искреннего рассказчика и привела известную поговорку. - О чём-то похожем Палыч и говорил… Продолжай!
- Так вот, - Горо́бченко незамедлительно выполнил неоспоримое требование, прозвучавшее от влиятельной участковой (к которой – даже Кальян! – относился со своеобразным, ничуть не прикрытым, почтением), - едва мы договорились о немедленном сбыте якобы похищенной пищевой продукции, как вдруг выясняется, что от места предполагаемой кражи – в непосредственной близости! – поселяется вооруженная полицейская, способная нарушить тщательно разработанные планы и внести в них непростительно сумбурную путаницу.
- Поэтому Вы решили отправить её «от греха подальше» куда-нибудь в отдалённую глушь, - совсем неглупая девушка сама закончила преподнесённую мысль; она не удержалась, чтобы не выставить на всеобщее обозрение превосходный интеллект, невероятное умение к логическим заключениям, - и Оксана Ивановна – а больше, наверно, и некому – позвонила в дежурную часть и сделала сообщение «об автоматных очередя́х», вроде бы как звучавших в далёкой деревне Милошево – так?
- Всё верно, - предположение стало точным и попало в прямую цель, а значит, оспаривать его было бессмысленно, - мы дожда́лись, когда вы приблизитесь к крайним пределам и покинете расположение жилого поселка, а после спокойно за́нялись привычной работой.
- Совершенное ограбление благополучно списали на нас, - поставил итоговую точку преступный авторитет, крайне заинтересованный в правильном понимании; всего-навсего за несколько дней он сумел докопаться до подлинной истины.
В общем завуалированная картина хитроумного преступления понемногу начала проясняться, и из разряда таинственных краж оно потихоньку переходило на стадию установления страхового мошенничества. Хотя признательные показания не считались добы́тыми, а каверзное злодейство продолжало сохраняться в статусе полной неочевидности; следовательно, в самом недалёком будущем по нему предстояло кропотливо работать, и много, и усердно, и тщательно, и очень старательно.
День давно склонился к закату, часы показывали двенадцать ночи – конец седьмых рабочих суток, проведённых в отдалённом поселке Нежданово; они ознаменовали начало послужного списка хорошенькой участковой, неустрашимой и предприимчивой, готовой к любым неожиданностям. Заканчивалась первая неделя непростой, а где-то и очень опасной службы; следом сразу же начиналась вторая, а значит, нужно готовиться к новому дню, отчасти непростому, частично нелёгкому, а отчасти конструктивному, позитивному, по-своему плодотворному.
