оглавление канала
Валька даже забыла, что хотела на меня рассердиться, за то, что я у нее трубку забрала. С легким придыханием спросила:
- Что сказал-то?
Я, тоже выдохнув с некоторым облегчением, ответила:
- Сказал завтра утром приедет, ждите…
Валька вдруг как-то засуетилась.
- Полька, может ты завтра пирогов своих коронных испечешь? Все-таки, старый друг приезжает, столько лет не виделись…
Я на нее уставилась в изумлении.
- В себе ли ты, милая? Или забыла, по какому поводу он приезжает? Тут деда искать надо, впору, народ подымать, а она про пироги… Совсем, матушка, ты на голову слаба стала? А потом, если мне память не изменяет, то ты Егора собиралась охмурять. Или передумала?
Валька стала смотреть на меня, словно мышь на крупу, а потом вдруг, совсем неожиданно, разрыдалась. Размазывая ладошками слезы по щекам, она, беспрестанно икая и всхлипывая, стала выдавать какие-то отдельные фразы:
- Да…Вот так всегда… Всю жизнь… Тут бьешься, бьешься, а они, хоть бы хрен…!!! А что я могу… Я и так… стараюсь… Ну вот скажи, чего им еще надо-о-о… - Взвыла она под конец своей диковатой речи.
Я уселась рядом с ней, сгребла ее в охапку и стала, словно маленькую гладить по голове, шепча что-то успокаивающее на тему «все будет хорошо». В фельдшерском пункте было тихо, пахло хлоркой и еще какими-то лекарствами, поблескивали стеклом белые шкафчики, в которых хранились инструменты и какие-то пузырьки. Все это создавало какую-то чудную иллюзию, словно мы с ней совсем остались одни на всем белом свете, а инопланетяне сейчас над нами опыты будут проводить. Господи, какая чушь лезет мне в голову!!! Точно, уже пора нервы лечить! Меж тем, подруга стала затихать в моих объятиях, потом судорожно всхлипнула еще раз, и стала высвобождаться из моих рук. Вытерла ладошкой лицо, и обратилась ко мне с наболевшим для нее вопросом:
- Ну вот, ты Полька умная, так скажи, почему все так… так бестолково, не по уму, а? Или я хочу слишком многого?
Я пожала плечами, и задала ей встречный вопрос:
- Может, ты слишком уж стараешься? Попробуй для разнообразия не стараться, а просто побыть собой. Думаю, так будет лучше. А вообще-то, у кого ты совета спросить решила? У меня у самой в личной жизни полный швах. И вообще…! – Я будто опомнилась. Тут и вправду, хоть народ подымай по деревне, а мы тут разговоры про несчастную любовь завели. Совсем сбрендили девки, точно! – Пойдем-ка, еще раз, что ли, дом дяди Славы проверим, может вернулся…
Валюха повздыхала еще для приличия, но ситуацию прочувствовала, и с моим предложением согласилась. Закрывая фельдшерский пункт, она проворчала:
- Вот смеху будет, если дядя Слава сейчас дома окажется, а мы уже и Кирьянова на уши поставили. Сколько «ласковых» слов нас тогда завтра ждет…
Я, вздохнув, пробурчала:
- Предпочитаю, чтобы все так и было, а «ласковые» Колькины слова я как-нибудь переживу.
У дяди Славы дома никого не было. Собственно, это я так предложила, чтобы хоть чем-то Валентину занять. Сама от этого «похода» ничего не ожидала. Нехорошее, совсем нехорошее предчувствие поселилось где-то в самом солнечном сплетении, мешая дышать полной грудью, и никак не проходило. Наоборот, чем дальше, тем оно все больше усиливалось, и усиливалось, переходя постепенно в тихую панику.
Валентина заявила, что домой ночевать сегодня не пойдет, останется у меня. Примерно это звучало так: «В такие нелегкие и опасные времена стоит держаться вместе.» Так как, против того, чтобы держаться вместе, я ничего не имела, то согласно кивнула головой. Валюха по дороге взялась было опять строить различные предположения, по поводу, куда подевался дядя Слава, но я разговор не поддержала. Это было бесполезно. Бесполезно и глупо. Все равно, мы точных причин не угадаем, потому что слишком мало исходной информации. Попросту говоря, ничегошеньки мы не знаем. Наводило на размышление только одно: старик говорил, что видел, как по старому дому кто-то бродит, и скрежетание камней слышалось. Пожалуй, это было единственная не совсем обычная информация, которая и могла бы привести к каким-нибудь не очень хорошим последствиям. То, что дядя Слава все это придумал, или ему там, что-то показалось – подобные мысли я даже в голову не брала. Слишком уж здравомыслящим человеком он был, во всякие привидения и страшилки вовсе не верил, хотя, с удовольствием мог рассказывать нам какие-нибудь жуткие истории, особенно, о старых временах. Но сейчас идти и проверять старую усадьбу, я бы под страхом смертной казни не решилась. Хотя, честно говоря, я не видела в подобном героизме с нашей стороны особого смысла.
В общем, ничего толкового мы так и не придумали. Дома, выпив на сон грядущий чаю с мятой, мы еще немного погадали на эту тему, и разошлись по комнатам. Валентина, было, хотела продлить посиделки, да я воспротивилась. Поясняя ей, что если она плохо выспится, то завтра у нее под глазами будут черные круги, что, безусловно, девушку не красит. А тут Колька должен приехать, а у нее круги черные. Короче, очевидную связь между двумя событиями я ей ясно обозначила, и ушла, не дожидаясь комментариев, в свою спальню. Не знаю, кого я хотела обмануть, но даже чай с мятой не помог мне заснуть. Старалась на кровати не ворочаться, чтобы скрипом пружин не просигналить Валюхе, что я не сплю, а то сразу же притащится, и начнутся «тары-бары». Тогда, точно, до самого утра глаз не сомкнем.
В общем, лежала я так, уставившись в потолок, стараясь особенно не возиться, и уже даже, кажется, начала проваливаться в легкую дрему, когда сквозь этот зыбкий туман подступающего сна, вдруг услышала какой-то, не то скулеж, не то повизгивание. Подумав, что это Валентина опять принялась себя жалеть со всех сил, я залезла под одеяло с головой, стараясь не обращать на ее страдания особого внимания. Тем более, что особого повода и смысла в этих переживаниях я не видела вовсе. Но повизгивание не стихало, напротив стало переходить в какой-то подвывающий звук. На него отозвался мой кот, который заблажил дурным голосом откуда-то из-за печки, не иначе, как в знак солидарности со страдалицей. Разумеется, под подобную какофонию мысли о сне меня совсем покинули.
В несколько раздраженном состоянии, я вылетела в кухню, собираясь сурово вычитать Валентине за ее скулеж посредине ночи. А главное, что без малейшего на то повода, так, блажь какая-то в голову вошла. Так вот, с твердым намерением лишить подругу этой самой блажи, я и двинула в ее спальню, где и столкнулась с ней в дверях нос к носу. Вид она имела заспанный и слегка перепуганный. При виде меня, она ойкнула, схватилась за сердце и спросила громким шепотом:
- Чего случилось-то?
Я несколько растерялась. Если вид заспанный, то получается, что подруга спала, и проснулась только сейчас. Тогда возникает резонный вопрос: кто скулит? И тут меня словно кто обухом топора по затылку огрел, отчего в голове вспыхнул свет, озаряя очевидность ситуации. На секунду я замерла на месте, потом, включив свет, начала выглядывать фонарь, с которым пришла Валентина. Подруга металась за мной, повторяя:
- Да случилось-то чего? Опять призрак что ли?
Мне ее вопросы слегка поднадоели, и я, замерев уже с фонариком в руке посреди комнаты, особенно не выбирая слов, спросила:
- Слышишь, скулит? – Валька мотнула головой. – А кто у меня под окнами в такой час может скулить? Только Жучка дяди Славы, больше некому. Значит, с ним стряслась беда, надо торопиться!
Надо отдать должное Валентине. Не тратя время на дурацкие вопросы, она, быстрее, чем новобранец в армии оделась секунд за двадцать, и уже стояла в дверях, пританцовывая на месте от нетерпения, ожидая пока я сменю ночную сорочку на штаны и рубашку. Мы, чуть ли не толкаясь в дверях, вылетели на крыльцо, и чуть не споткнулись о рыженькое тельце Жучки. Она заскулила тоненько и жалобно, подняв к нам мордочку. Вся ее шерстка была измазана кровью. Только было не ясно, чья это была кровь, потому что, особых ран на собачонке я не заметила. Мы присели на корточки перед несчастной Жучкой, и Валентина начала ее довольно профессионально осматривать. На мой вопросительный взгляд, тихо ответила:
- Особых травм не вижу. Ушиб сильный грудины, видно пнул кто-то сильно, да ухо порвано, непонятно чем. Отсюда и крови много. А так… день другой отваляется и все будет нормально.
Жучка стала вдруг лизать руки Валюхе и скулить сильнее. А я стала расспрашивать, сама не веря в результативность собственных вопросов:
- Жучка, где твой хозяин? Где дядя Слава?
При упоминании хозяйского имени, собачонка завизжала еще громче и кинулась с крыльца. Не стоило и говорить, что мы, позабыв закрыть двери, рванули за ней. Это я, конечно так, для красного словца сказала, что мы «рванули». На самом деле, видно у псины тельце-то болело, потому что двигалась Жучка часто поскуливая, но не то, чтобы уж очень стремительно. В общем, быстрым шагом мы вполне за ней успевали. Понятное дело, к разговорам ни я, ни подруга были особо не расположены. Сердце в буквальном смысле этого слова, замирало от нехороших предчувствий. Какие уж тут разговоры!
Сначала мне показалось, что собака двигается в сторону старой усадьбы, но потом, Жучка сменила траекторию. Я долго не могла сообразить, куда она это нас ведет, пока, в свете фонарика не увидела кладбищенскую ограду.