«Я был убежден, что русские производят новые модели танков, по качеству превосходящие наши. Канарис же отказывался этому верить»
- писал в мемуарах шеф немецкой политической разведки В. Шелленберг.
На 22 июня 1941 года танковый парк нашей страны насчитывал 22 600 машин.
Немецко-фашистская армия к началу войны имела 5639 танков Из них только 4300 были включены в группировку, непосредственно сосредоточенную у границ СССР.
Красная Армия имела в строю танков больше, чем Германия, Япония, Румыния, Венгрия и Финляндия вместе взятые.
К сожалению, многие из тех, кто создал этот значительный танковый перевес, были в предвоенные годы репрессированы.
В предыдущей статье (она называлась «Прокляты и забыты» и давала читателю возможность получить общее представление о масштабах репрессий в танкостроении) вскользь была упомянута фамилия Дюфур, в качестве одной из жертв репрессий в среде управленческого звена танкостроителей.
Она прозвучала на июньском 1937 года заседании военного совета в речи недавно назначенного начальником Автобронетанкового управления РККА комдива Густава Бокиса.
Бывший командир полка латышских стрелков, не знал еще, что является, вместе с Алкснисом (заместителем народного комиссара обороны по авиации), Эйдеманом (председателем Центрального Совета Осоавиахима), Вацетисом (который с 1 сентября 1918 года по 9 июля 1919 года был главнокомандующий всеми Вооружёнными Силами РСФСР), начальником Ленинградских курсов усовершенствования комсостава автобронетанковых войск РККА Стуцка и другими - участником военно-фашистского заговора и латышской подпольной организации.
Находясь на вершине своего карьерного холма, Бокис, как это часто случалось, случается и будет случаться впредь, критикнув своего предшественника на посту начальника Автобронетанкового управления РККА командарма Халепского, рассказывал президиуму и членам военного совета о ситуации в танкостроении.
Кроме прочего, он говорил.
«На многих заводах сейчас расстроилось с кадрами. Нет уже такого четкого руководства. На целом ряде заводов директора, в том числе директор этого же самого Ворошиловского завода Дюфур, он, видимо, настолько растерялся в этой новой обстановке, что не в состоянии заводом руководить. Нужно в этих вопросах делать какие-то организационные выводы и немедленно. Чем скорее, тем будет лучше.
Об опытных конструкциях. Нужно прямо сказать здесь по партийному, что несмотря на то, что я лично с очень большим уважением отношусь к т. Халепскому, считаю его прекрасным работником, который прекрасно работал ночами и т.д., но у этого человека был один крупный недостаток: показать прежде, чем я фактически имею эти успехи. В связи с этим мы стоим сейчас на мели. И вот Соколов из Совконтроля особенно много нажимает сейчас относительно танка Т-46. Ведь мы только сейчас посадили новых конструкторов, новое конструкторское бюро. Целый год этим занимались. Почему? Потому что государственное испытание этого танка — приказ подписал Тухачевский — проводилось под руководством Примакова».
Термином «расстроилось с кадрами» Бокис описал аресты большой группы конструкторов-танкостроителей.
Дюфур, которого в своем выступлении упомянул Бокис, на момент июньского заседания военного совета был директором завода №174 им. Ворошилова.
Бокис, как Вы помните, подверг Дюфура критике, что тот де растерялся в новой обстановке и не в состоянии заводом руководить, и высказал мнение, что нужно делать какие-то организационные выводы и немедленно. Чем скорее, тем будет лучше.
Этот фрагмент статья я закончил фразой:
Известно, что в 1937 году Дюфур Александр Львович был арестован. Что с ним стало потом, мне установить не удалось. Может, из Вас кто-то что-то знает? И я, и читатели канала будем признательны, если Вы сочтете возможным поделиться с нами своими знаниями в комментариях.
Признаюсь, я не возлагал особых надежд на это обращение к читателям и, к своей радости, ошибся.
Комментатор под никнеймом «Владимир Михайлович» прислал скрин со страницы о Дюфур Александре Львовиче из итоговых материалов шестой Всеросийской научно-практической конференции. Челябинск 2023.
Вот он.
Еще один читатель канал «Сергей Пацук» отреагировал на статью вот таким комментарием:
«Не стану спорить с автором по поводу репресий. Хотя, судя по фото, у Барыкова в конце концов все сложилось неплохо.
Но, танк Т-46 - откровенное дерьмо, люди составлявшие ТЗ и его воплощавшие думали, хер знает о чем, но только не о создании реальной боевой машины. Когда смотришь на внутренности этого танка, создается ощущение, что его делали спонтанно, по наитию, без чертежей, внося изменения в хаотичной последовательности».
Статья К.Н.Мерзлякова "Александр Львович Дюфур - забытый танкостроитель" раскрывает детали того, как танк Т-46, который «Сергей Пацук» окрестил "откровенным дерьмом" раздавил своих создателей.
Ленинградским государственным заводом № 174 им. К. Е. Ворошилова Дюфур руководил с 1934 по 1937 г.
На тропу, приведшую Дюфура в танкостроение тот шагнул с должности помощника заведующего техническим отделом тракторной мастерской завода «Красный путиловец», на которой трудится до 1926 г.
За 8 лет, которые разделяют должности в тракторной мастерской завода «Красный путиловец» и технического директора завода № 174 им. Ворошилова Дюфур приобрел поистине бесценные, как принято говорить теперь, компетенции.
В 1926 г. он становится сначала инженером, а затем главным инженером Государственного института по проектированию металлургических заводов. В 1928 г. его отправляют в командировку в США с целью повышения квалификации и проектирования Сталинградского тракторного завода (СТЗ). Проработав в командировке 13 месяцев, Дюфур возвращается в Советскую Россию, где принимает участие в строительстве проектируемого ранее завода. После ввода СТЗ в 1930 г. он остается работать на нем в должности заместителя начальника цеха № 1.
К моменту прихода Дюфура на завод № 174 тот занимался производством танка Т-26, созданного на основе закупленного в Англии танка фирмы «Виккерс», ставшего в итоге основным танком СССР и самой массовой в мире довоенной машиной.
В 1936 году с трибуны чрезвычайного VIII Всесоюзного съезда Советов СССР в адрес Дюфура звучали такие слова:
«…т. Дюфур — директор завода. Вырос вместе со Сталинградским тракторным заводом, где работал инженером-механиком, а затем техническим директором, а теперь — директор завода, дающего прекрасные машины».
В марте 1936 г. Александр Львович Дюфур за успешное выполнение правительственных заданий по танкостроению был награжден орденом Ленина.
Тем не менее, в производстве танка, которого с высокой трибуны съезда назвали "прекрасной машиной", была куча трудно устраняемых сложностей.
Предприятия-смежники, производители материалов, узлов и агрегатов поставляли их с нарушением необходимых сроков и ненадлежащего качества.
Например, Ижорский завод, главный поставщик брони, постоянно выдавал высокий процент брака. Танк, изготовленный из нее, пробивался винтовочной бронебойной пулей с расстояния 200 м.
Только сменой старого директора Сиркена, в 1932 году за развертывание массового производства танков Т-26 награжденного орденом Красной Звезды, на нового - Дюфура эту ситуацию поправить было невозможно.
Практически одновременно со сменой директора на заводе происходила еще одна замена: производства Т-26 на Т-46 - колесно-гусеничного танка на основе Т-26.
Разработкой Т-46, серийное производство которого должен был осуществлять завод № 174, которым руководил Дюфур, занимался Завод № 185 под руководством Барыкова.
Опытный образец танка был создан на заводе Барыкова почти с полугодовым отставанием от плана в мае 1935 г.
Заводские испытания выявили множество недостатков, но на вооружение танк приняли.
Официально эталонная машина была готова в ноябре 1936 года, но фактически её продолжали доводить в декабре, а окончательно сдали в марте 1937 года. Между тем на Ижорском заводе шли работы по изготовлению корпусов и башен для серийных машин. В декабре 1936 года оттуда пришли плохие новости: в ходе контрольного обстрела в ряде мест были отмечены пробития.
В начале июля 1936 года было принято решение о повышении стойкости броневых корпусов. Это означало, что для Т-46 разрабатывается корпус с рациональными углами наклона подбашенной коробки, а также коническая башня. Эта модификация танка получила обозначение Т-46-3. Предполагалось, что корпус и башня Т-46-3 будут изготавливаться из цементированной брони, но в октябре 1936 года Ижорский завод решил делать их из гомогенной брони. Фактически же перегруженность работой по уже имеющимся проектам привела к тому, что работы по Т-46-3 перешли на 1937 год. Дальше проблемы с данным танком росли со скоростью лавины. В конце февраля 1937 года Барыков констатировал, что для Т-46-3 требуется изменение 32 групп деталей. Таким образом, переход на коническую башню и изменённый корпус приводил к появлению фактически нового танка. Боевая масса возрастала до 17 т.
Когда танк задумывался в 1933 году, его боевая масса оценивалась в 10 т.
Машину продолжили дорабатывать и дорабатывали даже тогда, когда завод Дюфура уже приступил к серийному производству танка.
Завод № 174 изготовил четыре серийных машины. В ходе заводских испытаний все они вышли из строя.
На заводе №174 лихорадочно пытались довести машины до кондиции, меняя чертежи; финальной версии не появилось ни зимой, ни весной 1937 года.
Неудачи с вводом в серийное производство Т-46 повлекли за собой сбой программы производства Т-26.
1936 год проходил в стране под знаменем борьбы с Троцкистско-Зиновьевской оппозицией, направляемой, по замыслу Сталина, буржуазными странами.
23 декабря 1936 г. совещание с секретарями парткомов оборонных предприятий города Жданов открыл в духе времени, поведав собравшимся о том, что на промышленных предприятиях города активно орудуют контрреволюционные группы троцкистско-зиновьевского толка, действующие в угоду Германии и Японии, цель которых срывать производство стратегически важных объектов.
Совещание секретарей парткомов собрали по поводу неблагополучного состояния дел в военной промышленности.
В части касающейся завода № 174 Жданов заявил.
«Очень плохо дело с Т-46 на Ворошиловском заводе, а завод неплохо изготовлял Т-26, но с колесно-гусеничными не клеится дело…»
Помня о том, что у каждой катастрофы должны были быть фамилия, имя и отчество, Жданов поинтересовался у секретаря парткома завода № 174:
«Что из себя представляет Дюфур как работник?»
Секретарь парткома, не понимая, видимо, к чему идет дело, раскорячившись, как корова в бомболюке, заявил:
«Конечно, танковое дело он знает прилично, обладает достаточными организаторскими и техническими знаниями… Дюфур человек дельный, способный и технически грамотный.
<…> Политику нашу он понимает и противопоставления парторганизации не делает.
<…>но если взять группу молодых инженеров-коммунистов, то большой поддержки в работе со стороны директора они не всегда чувствуют».
Куда идет дело парткому завода стало понятно 5 июля 1937 г., когда Дюфура освободили от должности директора завода.
А 25 июля 1937 г. партком за подписью заместителя секретаря Мессина отправил наркому оборонной промышленности СССР Рухимовичу письмо, в котором, в частности, говорилось:
«Дюфуру, как беспартийному директору, заводская организация крепко помогала в его работе, но, тем не менее, Дюфуру были чужды большевистские методы хозяйственной работы, выражающееся в том, что он в своей практической работе опирался на таких людей, которые не заслуживают политического доверия у партийной организации… Дюфур тонко проводил политику упорного противодействия выдвижению коммунистов на руководящие работы, был ярый противник всякой критики и самокритики. По своему характеру был неимоверно заносчив и самовлюблен, обладает в совершенстве искусством нахального, наглого и циничного очковтирательства и прямого обмана всех вышестоящих организаций. Весь стиль работы Дюфура это создание карьеры любыми методами. Дюфур на протяжении всей его деятельности на заводе был противником усовершенствования и борьбы за качество выпускаемой продукции и проводил бесконечную тяжбу с представителями заказчика по вопросам качества продукции и все время умело замазывал все трудности завода. В результате таких антибольшевистских и антигосударственных методов работы и руководства заводом Дюфур довел до глубокого прорыва и остановки завода. Партийная организация вначале этого года ставила вопросы об укреплении хоз. руководства заводом, и в процессе обсуждения этого вопроса нами о Дюфуре собраны такие сведения:
1.Установлено, что родной дядя Дюфура в начале революции эмигрировал за границу вместе с врагами сов[етской] власти. Есть основание полагать, что Дюфур поддерживает с ним связь и несомненно встречался со своим дядей во время заграничной командировки в период работы Дюфура на СТЗ.
2.Установлено, что жена Дюфура находится в чрезвычайно близких отношениях с неизвестным иностранцем.
3.Установлено, что отец Дюфура имел шикарный особняк в Петергофе, часть которого Дюфур А. Л. занимает и по настоящее время.
4.Установлено, что Дюфур не может держать в тайне вопросы заводского порядка, т. к. большинство жильцов дома, где живет Дюфур, хорошо осведомлены о состоянии дел на заводе.
На основании всего сказанного партийная организация завода давно выразила со своей стороны политическое недоверие Дюфуру, о чем ставила в известность начальника 8-го главного управления НКОП т. Неймана.
Партком завода № 174 им. т. Ворошилова считает, что дальнейшее использование Дюфура в системе Наркомата оборонной промышленности — нецелесообразным и недопустимым, о чем ставит Вас в известность».
Это письмо пошло по инстанциям за подписью заместителя парткома, видимо, потому, что секретарь (его фамилия Анисимов) к этому моменту был уже не у дел.
Это следует из справки заведующего промышленным отделом Ленинградского горкома ВКП(б) Лукьянова, адресованной секретарю Ленинградского горкома и обкома ВКП(б) А. А. Жданову, от 16 сентября 1937 г..
В ней, в частности, говорится:
«Володарский райком ВКП(б) и его б[ывший] секретарь Освенский, партком завода № 174 и его б[ывший] секретарь Анисимов не способствовали в своей работе разоблачению вредительства на заводе и Дюфура как организатора такового».
Названный в справке секретарь Володарского райкома ВКП(б) Михаил Обрамович Освенский был арестован 3 сентября 1937 г. и позже расстрелян. Полагаю, что и Анисимова постигла та же участь.
Эта же справка дает описание самого факта вредительства и рассказывает о судьбе «подельников» Дюфура:
«…Б[ывшие] руководители 8-го главного управления НКОП (наркомата оборонной промышленности), ныне разоблаченные как враги народа Павлуновский, Нейман, Ермак, Берхин, Гуревич и др. ставили своей задачей вывести из строя действующих заводов по производству танков завод № 174 им. Ворошилова. Во всей своей вредительской деятельности по осуществлению данной задачи они опирались на б[ывшего] директора завода № 174 Дюфура, директора завода № 185 им. Кирова Барыкова, б[ывшего] зам[естителя] директора завода № 185, он же главный конструктор, Гинзбурга и на группу конструкторов заводов № 174, 185, ныне арестованных органами НКВД Беккермана, Бармасс, Райгородского, Зигеля, Сядченко и др. Вредительский план вывода из строя за- вода № 174 заключался в снятии с производства на заводе № 174 машины Т-26 и переходе целиком на производство машин Т-46. Зная, что данная машина не освоена, чертежи не обработаны и не проверены, инструмент и приспособления не подготовлены. <…> При таком положении с Т-46 снятие с производства Т-26 означало остановку всего завода, и на деле оно так и получилось. В течение первого полугодия 1937 г. завод № 174 фактически прекратил выпуск машин».
Из этой же справки следует, что организатор вредительства на заводе им Ворошилова Дюфур был арестован позже своих «подельников».
«…Дюфур, Барыков, Гинзбург, вредительская деятельность очевидна, продолжают оставаться безнаказанными, и целый ряд лиц, которые вместе с ним вредили, не разоблачены. <…> Дюфур, о котором было известно райкому и парткому, что он связан с заграницей, что у него на дому бывают иностранцы, что Дюфур на заводе окружил себя людьми, не внушающими доверия, всячески оттирая от руководящей работы членов партии и беспартийных большевиков, несмотря на это Дюфур до последнего времени, даже после ареста его ставленников по заводу и личных друзей, оказавшихся врагами, был огражден от самокритики и продолжал творить свое гнусное дело, а после освобождения его от работы в качестве директора завода № 174 продолжает оставаться в системе НКОП».
Сегодня известно, что Барыков, которого Сталин на июньском заседании военного совета в дискуссии с недавно назначенным начальником Автобронетанкового управления РККА Бокисом назвал «хорошим парнем» не арестовывался.
В 1943 году Барыкову присвоено воинское звание «генерал-майор инженерно-танковой службы».
Гинзбург под арестом и следствием пробыл с ноября 1937 по апрель 1938. После короткого периода работы начальником отдела на заводе № 174 в мае 1939 стал главным конструктором завода.
Не вызывает сомнения то обстоятельство, что был арестован и Дюфур.
О том, что с ним случилось после ареста доподлинно неизвестно. Об этом можно лишь догадываться, вчитываясь в слова его соседки по дому:
«Был у нас сосед Дюфур. Отец утверждал, что он конструктор танков, якобы имел отношение к Т-34. Но нигде его фамилия в связи с этим танком не вспоминается: везде только Кошкин. По словам отца, Дюфура забрали после того, как у него в гостях побывали Тухачевский с Ворошиловым. Потом арестовали и Тухачевского. И у меня ощущение с отцовских слов (правда, прямо он этого не говорил), что посадил Дюфура именно Ворошилов, который враждовал с Тухачевским. <…> Дюфур так и не вернулся, а вот его жена Валентина — да. Она, оказывается, в ссылке была. Недолго потом прожила. В квартире у Дюфуров жила их дочка Нина, она была преподавательницей английского языка. У нее отобрали ребенка: муж на суде сказал, что она дочь врага народа».