Богатство
Быть первым всегда трудно. Особенно если ты единственный на весь город хирург, акушер, глазник, педиатр и терапевт. Настоящий врач всегда должен быть в курсе развития науки медицины. Георгий Алексеевич все свободное от врачебной работы время проводит за изучением бурно развивающихся медицинских дисциплин. Выписывает все без исключения российские издания по медицине и даже несколько иностранных журналов. Старается не пропускать курсы усовершенствования городовых врачей в Петербурге, Харькове, Томске.
— Вы получите мое месячное жалование за время моего отсутствия, — говорит Прибытков приглашенному на время его отъезда врачу, на ходу закидывая в дорожный саквояж бумаги с диагнозами и исследованиями. — Только учтите, милейший, приеду — спрошу как надлежит.
— Разумеется, Георгий Алексеевич. Не сомневайтесь и… благодарю за доверие.
— И… — Прибытков что‑то ищет на своем рабочем столе. Находит старенькую, видавшую виды, давно ставшую ему талисманом слуховую трубочку. Бережно кладет ее к бумагам, поднимает глаза на молодого, подающего надежды коллегу, улыбается, — готовьтесь, коллега! Следующие курсы ваши, я уж узнал.
— Но позвольте, где ж я столько средств возьму? Закладывать мне нечего, да и в Бийск я прибыл недавно. Местные банкиры уж точно мне навстречу не пойдут.
Георгий Алексеевич, хитро прищурив глаза, улыбается:
— А вы, мой юный друг, так сильно раньше времени не переживайте. Нервы, знаете ли, беречь надобно. От расстройства руки дрожат, а вам скальпелем работать. Не волнуйтесь, что‑нибудь придумаем: вам непременно учиться надобно. Иначе что ж вы за врач такой будете?
Подобные командировки, как говорила супруга Виктория Викторовна, походы за новыми знаниями, Прибытков организовывал для себя и своих подчиненных на личные сбережения. А если финансы подводили, охотно делился с коллегами тем, чему научился сам. Для этого он специально оборудовал уголок врача и
собрал настоящую научную медицинскую библиотеку для персонала своей амбулатории. Именно она станет главным его богатством, которое он накопит за свою жизнь. Его и передаст в качестве наследства бийчанам.
Новый поворот
…Прибытков продирается сквозь вооруженных людей, толпящихся в узком коридоре бывшей городской управы. Он растерян. Его выдернули из амбулатории в разгар приема больных. Привезли на автомобиле. Первая мысль, что пришла в голову, — арест. Но когда сопровождающий, назвав ему номер кабинета, где его ждут, покинул доктора в передней, немного успокоился. Нашел нужную дверь, постучал, открыл ее. Судя по табличке, которую все еще смущенный доктор успел прочесть — сам комиссар Ершов: человек в кожанке, поверх переплетенной портупеями.
— Вы и есть доктор Прибытков Георгий Алексеевич?
Почему‑то вспомнилась русско-японская война и захотелось ответить по‑военному, но, не зная звания и боясь ошибиться, ответил просто.
— Он самый, — приподнял шляпу. Но, вернув ее на место, тут же торопливо снял. — С кем имею честь?
— Да вы проходите, — встречающий указал рукой вглубь кабинета в направлении кресел, еще помнящих, кто сиживал в них до революционного переворота. — Что ж, позвольте представиться, — начал он. — Комиссар Ершов. Назначен начальником отдела народного здравия Бийска, и в данный момент меня волнует один вопрос. Намерены ли вы сотрудничать с нами, то есть новой властью, или же, напротив, будете саботировать работу своей амбулатории и прочих лечебниц города? Вы ведь практически во всех практикуете?
Прибытков подскочил от возмущения.
— Что вы такое, сударь, изволите говорить? Да как вы смеете считать, что я, врач, давший клятву Гиппократа, позволю себе бросить своих больных?!
— Да вы успокойтесь, доктор, успокойтесь… Хотите воды? Вы меня, конечно, простите, но мне надо понимать к чему готовиться… Ведь, насколько я знаю, ваше происхождение далеко от пролетарского. И…
— К вашему сведению, — в голосе Георгия Алексеевича зазвенела гордость. — К аристократии и дворянству российскому я не имею никакого отношения. А поповские дети знают, и что такое труд, и что-такое скромный быт. Будьте уверены, я свой пост не покину, амбулатория будет работать, если… — короткая заминка, голос чуть стихает… — если только вы сами не намерены ее закрыть, — совсем уже седая голова опускается.
— Нет, закрывать не будем. Только учтите, доктор, вам придется лечить не только рядовых бийчан, но и раненных красноармейцев, и наших революционных командиров. Готовы?
— Когда ко мне поступает пациент, я не спрашиваю кто он, а спрашиваю, что у него болит, — голос вновь окреп. — А что касается раненых, так я хирургом 1905‑й прошел. И уж поверьте, осколочных ранений и оторванных конечностей насмотрелся вдоволь.
— Ну тогда продолжайте работать. Вас отвезет тот же шофер, который доставил вас сюда, — давая понять, что разговор окончен, Ершов поднялся из‑за стола. — И да! — окликнул он Прибыткова. — Если нужна будет помощь с медикаментами — обращайтесь, с ними сейчас трудно.
— А вот за это спасибо и от меня лично, и от лица моих больных.
— Не стоит благодарности, Георгий Алексеевич. Мне местные товарищи понарассказывали уж о том, как вы пометки на рецептах для бедноты ставили: „за мой счет“. Было такое?
— Было, выхода другого иного не было… — подтвердил Прибытков, почему‑то смущаясь.
— И сколько же, стесняюсь спросить, в месяц аптекам выплачивали из своего жалования?
— Не имеет значения, — доктор откланялся и прикрыл за собой дверь.
Ершову ответ и не был нужен, ему уже доложили, что счета из аптек Прибыткову приходили и на 30, и на 40 рубликов за месяц, а сами они с женой, с учетом экономии на обучающие курсы, порой сидели только лишь на хлебе и молоке…
Между тем окрыленный Прибытков спешил в амбулаторию, чтобы успокоить встревоженных коллег. Впрочем, он почти сразу же заторопился домой обрадовать дорогую Викторию Викторовну новостью о том, что амбулаторию не только не закроют, но и будут оказывать ей всяческую помощь.
А помощь, действительно, была нужна. Благотворительное общество практически прекратило свою деятельность. Счета многих меценатов были уже опечатаны, имущество многих экспроприировано. Денег и лекарств катастрофически не хватало. А больных тем временем на фоне наступающего голода и полной антисанитарии становилось все больше. Самой страшной Георгию Алексеевичу в этой череде обрушившихся на город бед казалась резко возросшая детская смертность.
Не прошло и года с их разговора с комиссаром, как власть в Бийске снова переменилась. И он снова стоял на пороге уже знакомого кабинета, только кресло в нем занимал уже белый офицер. Разговор с белым полковником ему напомнил беседу с комиссаром. Тот тоже напомнил ему о том, что он далек от пролетариата, назвав при этом рабочих и крестьян взбунтовавшимся скотом и напомнив Прибыткову о его долге перед империей за то, что лечил красноармейцев.
Георгий Алексеевич вдруг понял, что не боится угроз. Самому ему терять было нечего. Детишек им с Викторией Викторовной Бог так и не дал. Да и сама она вот уже несколько месяцев как захворала и чахла на глазах мужа, который помочь ей ничем уже не мог. С приходом белых вся городская жизнь покатилась сугубо по военным рельсам. По Бийским улицам, заглядывая в дома горожан, разгуливали сыпной тиф, брюшной и возвратный. Следом за ними, выкашивая людей, шли дизентерия и холера. На борьбу с ними не было ни лекарств, ни медикаментов, ни средств.
Обещание
…Он сидел у постели умирающей жены в ужасе от того, что ничего не может сделать. У него нет элементарного — лекарств. На календаре злой и беспощадный 1919‑й год. Вспомнились слова отца о Божьей воле. Ради чего тогда были все прожитые годы, если он не может помочь самому родному человеку в мире?!
Он гладил ее разметавшиеся по подушке волосы, сжимал исхудавшие руки и смотрел в ее потухшие глаза, ожидая становившихся все более редкими вспышек сознания…
В какой‑то момент, кажется, задремал и сам. Сон был светлым, из прошлого.
— Георгий, ты приносишь колоссальную пользу людям. Я же только ищу себя. Бийчане славные и открыты на встречу просвещению. Это очевидно, — взор любимой женщины сияет. Прибытков понял — она задумала свое дело. Она тоже желает быть полезной! — Друг мой, ты же поможешь мне?
— Разумеется. Ведь мы с тобой мечтали о том, что здесь в Сибири изменим жизнь к лучшему, насколько это в наших силах…
— А это в наших силах! Я хочу, вернее, пока только мечтаю, открыть первую городскую публичную библиотеку, чтобы в нее мог прийти любой желающий из любого сословия. Думаю, что Благотворительное общество будет разумно привлечь к благому делу. Как думаешь, они согласятся помочь?
— Разумеется, согласятся. Голубушка, не переживай, на этой же неделе заседание, вот и поговорим…
Георгий Алексеевич поднимается из кресла, подходит к супруге и склоняется к ее руке с поцелуем…
Затем отчетливо и ярко во сне Прибытков видит отрывной календарь на стене небольшой, залитой солнцем комнаты. 1899‑й год.
— Не кори себя. Не надо… — угасающий с каждой секундой голос вернул его в действительность — в 1919‑й: она уходит, и он должен исполнить ее последнюю волю. — Пойми меня, я знаю, что жизнь продолжится и после меня, — Виктория Викторовна говорит хоть и тихо, но уверенно и осознанно. — Обещай, что не останешься один. Ты один не сможешь, — слабая рука ложится на руку Георгия Алексеевича. — Я оставляю тебе завещание непременно жениться. Не смотри на меня с укором, не надо, — глубокий вздох, слеза, поспешно сползающая по щеке. На слезы нет времени и сил. Надо успеть сказать главное. — Друг мой, обещай, что, когда будет прилично после моего ухода, ты женишься на той, на которую я сейчас укажу, — дыхание больной сбилось. Далеко не каждая женщина на смертном одре отважится благословить на брак своего мужа да еще и кандидатуру для него подобрать. — Наша экономка Юлиана Ульриховна станет тебе хорошей партией. Я буду рада, если твоя жизнь продолжится и будет счастливой. Это и есть мое завещание…
— Обещаю.
Он исполнит слово, данное верной спутнице, которая ни разу не предала его стремлений и чаяний.
Все сначала
Юлиана Грунт о завещании Виктории Викторовны не знала, и потому для нее предложение руки и сердца от уже убеленного сединами доктора стало неожиданностью. Когда‑то, рожденная и выросшая в Прибалтике, она приехала в Бийск к своему дяде, который служил управляющим лесами Императорского кабинета. Поступила к Прибытковым экономкой. Работала добросовестно и честно и не оставила дом даже в лихолетье гражданской войны. Выбор партии в жены для своего мужа, урожденной дворянки Виктории Корсак, еще несколько лет назад показался бы странным и непременно вызвал бы скандал в обществе. Но старого общества в том понимании, что было еще при империи уже не было, а новому обществу была одна забота — выжить. К тому же в декабре 1919‑го власть снова переменилась, на этот раз уже окончательно. Время смуты закончилось, и надо было строить иную жизнь, которой не было ранее. Волею судьбы в том же году все сначала и в личной жизни, и в карьере начинал и доктор Прибытков.
Обождав приличное время, 67‑летний Георгий Алексеевич повел к алтарю свою 40‑летнюю невесту Юлиану Ульриховну. 1921‑й он до конца своих дней считал одним из самых счастливых в своей жизни.
…Он держал на руках новорожденного сына и не мог поверить, что существует вот такое огромное, захлестывающее, закрывающее собой весь мир с его проблемами, счастье. Крохотный, беззащитный человечек, вернувший его к жизни и вере в нее, сладко причмокивал губами и шевелил во сне бровками. Вспомнились заученные в детстве по настоянию отца молитвы… Вот оно — счастье. Мое. Личное. Он много дарил его людям, но недостаточно чувствовал его сам. Теперь все изменилось. Жизнь сделала новый поворот…
Год рождения сына принес Георгию Алексеевичу много приятных волнений. Он окончательно уверовал в то, что нужен этому новому, насыщенному энтузиазмом времени и был готов принести ему пользу.
Доктору Прибыткову было с чем сравнивать, и он это охотно делал, отмечая позитивные перемены во врачебном обслуживании горожан. Не лукавя, приятно было и уважение к нему как к уважаемому в городе врачу. И он не сомневался ни на минуту — надо работать и делать людей счастливыми, потому что они будут здоровы. Это стремление, несмотря на „поповское“ происхождение, новая власть оценила.
От имени благодарных пациентов
Практически сразу же после восстановления советской власти в Бийске, его, как самого опытного врача в городе, назначают заведующим Советской амбулатории № 2.
В 1922‑м Георгий Алексеевич — заведующий Бийской центральной амбулаторией. В том же году ей присваивают его имя. Еще через год особым приказом доктору Прибыткову до 17‑го врачебного разряда увеличена зарплата.
А уже в 1925 году Бийский окружной исполком присвоит Георгию Алексеевичу Прибыткову звание Героя труда и подарит три книги и набор хирургических инструментов.
— Да поймите вы, дорогие товарищи, я уже довольно стар и потому консервативен. А работа заведующего амбулаторией требует много новых идей и взглядов… — Прибытков уже час пытается отпроситься с должности у городского руководства.
Председатель исполнительного комитета городского совета Николай Камбалин словно не слышит Георгия Александровича.
— Кто же вас заменит, я лично не вижу никого кроме вас на этом посту… — устало вздыхает. — Хотите мы вас на курорт отправим, подлечитесь, отдохнете. Семью свою возьмете с собой. Ну так как? — однако надежда в голосе уже слабая.
— Нет, нет и еще раз нет, — Прибытков привычно оглаживает бородку, так и не избавился от этой привычки в минуты молчания. — Что же касается замены, так у меня много учеников в городе. Достойнейшие, я вас уверяю, люди и профессионалы великолепные. Я же буду продолжать трудиться ординатором во все той же, ставшей мне уже родной, амбулатории… — тон доктора говорил о том, что бессмысленный и затянувшийся спор окончен.
Он проработает ординатором еще три года и будет награжден пожизненной пенсией в размере своего жалования в 120 рублей в месяц. Формулировка в приказе будет следующей „За долголетнюю службу и усердную работу“. Еще через четыре года, когда Прибытков уже будет трудиться терапевтом, ему в год его 50‑летней работы в области медицины выпишут премию в размере 300 рублей и увеличат пенсию также до 300 рублей в месяц.
— Прекратите сию же минуту, прекратите рыдать! — Прибытков ворчал на обступивших его медсестер, молодых врачей и опытных уже коллег. Ему исполнилось уже 84. Он понял, что ему пора на покой, и глаз уже не тот, и рука не так скальпель держит. Да и что греха таить, устал. — Я ж не уезжаю из города. Так что милости прошу в гости, в любой час, когда кому будет угодно. Чай пить будем, баранки всегда найдутся, а то и что повкуснее.
Ворчал. А у самого на глазах слезы так и кипят. Рвутся наружу. Но ведь негоже ему, всегда сдержанному, вот так взять и разреветься. Не помирает же он, в конце концов.
Дойдя до ворот, обернулся. Больные и медперсонал не расходились. Он помахал им рукой и неспешно отправился домой. Слезы его больше не слушались, а стекали по щекам. Покуда дошел до дома, бородка клинышком была насквозь мокрая…
Через два года, 2 октября 1940‑го, Георгия Алексеевича не стало. Проводить в последний путь врача от Бога и души вышел весь город.
P. S.
В 2023‑м исполняется 140 лет начала врачебной деятельности Георгия Алексеевича Прибыткова. О его самоотверженности и преданности профессии в Бийске ходили и ходят легенды. В его честь на здании первой городской амбулатории, где он работал, установлена мемориальная доска. Сын замечательного врача и человека с большой буквы Виктор Георгиевич Прибытков тоже стал врачом и с полной самоотдачей проработал всю жизнь в Стан-Бехтемире. О том, что в Бийске есть улица, названная именем его отца, он не знал до последних своих дней. Имя первой супруги Георгия Алексеевича Виктории Викторовны навсегда вписано в историю нашего города как организатора первой городской публичной библиотеки Бийска, где она сама и работала.
Марина Волкова
