17 лет назад дочка усадила меня на диван и набросала карандашный портрет: потом, мол, напишу маслом. Портрет так и остался карандашным, но я его нещадно, как оказалось, еще и нескромно, использую до сих пор.
Нет, речь не о нарушении авторских прав – дочка посчитала, что портрет неудачный, а я, модель, все еще в восторге от него. В восторге и маститые художники и дизайнеры, которые берут в руки мои визитку и книгу с этим рисунком на обложке, листают мои же блоги с этим портретом. Он получился живой, вижу себя как в зеркале: это – я! Не о схожести черт – «копните» глубже.
Этот же портрет месяц назад оказался на титульном развороте (точнее - фронтисписе) моей новой книги – романа-эссе «Вспышки памяти». На стадии утверждения обложки у нас с редактором разгорелся нешуточный спор. О чем?
Мне прислали четвертую страницу обложки, где разместили мой фотопортрет с небольшой информацией об авторе, где меня представили персом, который родился в Самарканде, и у нас произошел такой диалог (почти дословно):
– Я – ирони, иранец, а не перс.
– Как это? Иран столетиями назывался Персией.
– Тем не менее, я – иранец.
– В Иране же персы живут, твои предки были персами, значит, ты – перс.
– Они не были персами, в Иране, который до 1935 г. назывался Персией, не одни персы живут, там десятки коренных народов со своим языком, историей и культурой.
– Какой у тебя родной язык? Разве не персидский?
– Нет, я – иранец.
– Иранец – значит, житель Ирана, как мы – россияне. Ты же сам знаешь: за границей всех нас называют русскими: и татар, и аварцев, и бурят...
– Это не то: в Самарканде нас, пришельцев (волей или неволей – вопрос другой) из Ирана местные столетиями называют иранцами (кстати, в России тоже живет коренной народ – осетины –, самоназвание которого – «ирон»). Хотя мы говорим, как утверждается некоторыми «учеными», на одном из архаичных диалектов узбекского языка (кто старше – тоже вопрос), отличаемся внешне, сохранили культуру и обычаи своих далеких предков. Мы – иранцы по национальности, в советское время так и писали в паспортах: «Иранец». В 30-е годы в Самарканде даже был официально учрежден Иранский район, открыты школы для иранцев. Потом район ликвидировали, школы стали просто общеобразовательными, где основной язык – узбекский. Я сам родился и жил в иранском кишлаке, учился в школе, где, за редким исключением, учились одни иранцы.
О научной стороне. Больше пяти лет назад я познакомился с господином Мехди Санаи, тогдашним Полномочным послом Ирана в Москве. Человек ученый, у него десятки изданных книг по истории, культуре и языкам народов Ирана. Вместо 10 минут по плану, мы проговорили тогда часа полтора. Он сказал, что в языке самаркандских иранцев, в силу своей изолированности, сохранилось больше древнеиранских (именно так, а не иначе!) архаизмов, чем у некоторых народов, которые ныне живут в Иране. После той беседы я преисполнился еще большей гордости: я – иранец!
– Все равно не понятно: в моем понимании иранец – житель, гражданин Ирана, как мы – россияне.
– Тогда прошу вообще убрать информацию о моей национальности. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы называться персом, но меня родственники даже в Иране, не говоря о самаркандских, обсмеют.
– Хорошо, на обложке уберем национальность. Зато у меня есть идея: пришли какой-нибудь свой портрет на титульный разворот – я покажу.
Вот так на титуле появился мой портрет в исполнении дочери с подписью:
«Я, Фархад Гулямов, самаркандский иранец, потомок великого Караванщика, предлагаю вам путь каравана моей памяти».
Книга, слава Аллаху и обязательному издателю, вышла, но мой портрет на фронтисписе книги принес мне славу человека… нескромного:
– Это, на мой взгляд, не очень скромно, – написала уважаемая мною сочинская писательница.
– Я вообще не очень скромный человек, – попытался отшутиться я.
– Поздравляю от души, Фархад, но продолжаю считать, что разместить вот так шикарный, безусловно, портрет – нескромно! Поступил бы так, к примеру, Чехов, а?!
– Увы, до Чехова мне как пешком до Парижу. Так и быть, выдам секрет: такой нескромностью меня наградил издатель. Он же придумал и подпись под портретом. Я и не думаю краснеть, наоборот, нескромно радуюсь: автор рисунка – моя дочь Светлана!