Предисловие
Юношеский период очень важен в формировании человека. Но условия для этого достаются людям очень разные.
В 1950–53 годах, например, в некоторых деревнях Кугарчинского района еще не было электричества, радио и, конечно, телевидения. К тому же не было библиотек, клубов и кино, а школы – только четырехлетки. Отсутствовали и многие другие атрибуты современной жизни, в том числе магазины, почта, телефон. Но мы росли и не унывали.
Расширяли кругозор, читая книги и передавая их из рук в руки, общаясь со взрослыми мужчинами. Они прошли службу в армии (чем гордились), воевали, повидали мир и жизнь страны. Мы учились у них, перенимали их опыт, повышали свое мастерство, росли, готовились к взрослой жизни.
Постоянная физическая работа, верховая езда на лошадях, скачки даже по ночам делали нас сильными, бесстрашными, ловкими и выносливыми. Мы быстро созревали для жизни в наших условиях. С 14–15 лет уже начинали самостоятельно вести основные дела по хозяйству, в том числе по обустройству и организации двора, чувствовали себя взрослыми людьми, становились даже слегка задиристыми. Порой хотелось и себя показать.
Однако нас все еще не покидали детская впечатлительность, мечты о дальних путешествиях, дивных находках и удачах. Это уводило от реальной жизни, мешало выбирать правильные решения. Поэтому и успехи были не всякий раз.
Ниже подробно приведены эпизоды из «экспедиции» двоих юношей в тайгу, изложенные, так сказать, прямо изнутри – одним из участников события. По ним хорошо видно, как нередко, несмотря на наши старания, ошибались мы. Потом ворошили весь запас наших знаний и находили новые решения, шли вперед и побеждали, опираясь на смекалку, силу, ловкость и выносливость, полученные в трудовой обстановке.
Начало экспедиции
Жил-был Ринат, автор этого рассказа. Жил-был и Касым Хайретдинов – его двоюродный брат, моложе на десять месяцев. Жили, играли вместе, росли, работали много по хозяйству. В деревнях этих забот видимо-невидимо, особенно у нас там – «в лесах, в горах», без доступа даже к минимальным благам общества. А жить хотелось. И не как-нибудь, а чуть-чуть получше. Да и возраст у нас уже подходил под такую озабоченность. Надо бы начать и подзарабатывать.
В наших краях много лесных лугов, богатых травой. Но находятся они далеко от населенных пунктов. Тем не менее все они приписаны к каким-то колхозам.
На этих лугах создавались зимние откормочные пункты (базы) для молодняка колхозного стада – телят, например, жеребят. Для них строились там лабазы, чтобы укрыть их от снегопада. А ветров особенных там не бывало – кругом горы. Рядом стояла небольшая избенка для обслуживающих скотоводов. Вот и весь откормочный пункт.
Сено заготавливалось присланными летом бригадами молодежи. Сразу там возникал табор из десятков шалашей, оборудовались кухня и столовая под открытым небом. Появлялась толстая кашеварка с огромным черпаком и котлами. Молодежь работала охотно, вечерами пели песни. Было весело.
Видели мы, как некоторые взрослые мужчины уже не первый год косят там сено для себя, хотя привезти его в деревню невозможно. Это понималось. Но когда узнали, что они потом с ним делают, у нас тоже появилось желание заняться этим делом.
Поэтому, находясь там, в погожие вечера после ужина мы с Касымом тоже стали косить траву до глубокой ночи (по примеру бывалых) в местах, неудобных для конных косилок. Это мелкие поляны, опушки и прочие закутки. Потом так же по вечерам копнили его и в лунные ночи складывали в стога. Рядом забивали кол – свою метку.
Зимой это сено отдавалось скотникам, а в деревне бригадир должен был выдать нам солому центнер за центнер. Это было выгодно и удобно. Затея понравилась.
Скот туда пригоняли поздней осенью, когда медведи уже уснули в своих берлогах. О медведях-шатунах слухов не было. Так что главный зверь был не страшен, хотя его логово позже обнаружилось всего в полукилометре от базы. Волки там не водятся, потому что снегу много и он рыхлый. Им подавай лесостепи, где снег уложен и уплотнен ветром. Ну а воров там не было – далеко от деревень.
И вот пришло время «отоварить» свое сено (стожки). Для этого, как мы считали, хватает записки от скотоводов бригадиру, что они уже скормили наше сено. Тогда у нас появится в деревне солома, чтобы делать теплые постели корове и другой своей скотине.
К походу готовились усердно, с энтузиазмом. Мороз под тридцать нас не пугал. Знаем, что это такое. Оделись по-лыжному – полегче, чтобы зря не потеть. Варежки, валенки добротные. На головах шапки-ушанки и сделанные из мешков капюшоны, потому что треть пути надо идти по лесу. Капюшоны защитят нас от снега, постоянно падающего с деревьев за шиворот. Такая экипировка оказалась разумной и не подвела. Здесь мы были на высоте.
Далее было значительно хуже.
Когда упаковывали хлеб и прочую еду, нам, молодым и сытым, показалось, что все это зря, мы же до самого вечера не проголодаемся после такого плотного завтрака. Поэтому и хлеба взяли чуточку, а наличие литрового термоса с чаем вообще вызвало эйфорию. Казалось, что мы идем со своей полевой кухней. Советы взрослых о том, что если идешь в лес на сутки, то еды бери на двое, мы тут же отвергли, даже посмеялись.
Путешествие по рыхлой снежной целине было невозможно без широких охотничьих лыж. Они были «фабричные» из цельного клена, толстые и тяжелые. У них был один недостаток. Они много лет провалялись на чердаке и покоробились настолько, что если проглядишь, то они унесут тебя совсем не туда, а, скажем, прямо лбом на какой-нибудь дуб, или разъедутся так, что ног не соберешь. Но все равно для нашего путешествия они были хороши. Больше всего нравилось то, что центр тяжести у них был смещен назад и передние концы никогда не зарывались в снег. Идти надо километров 25–30. Так считалось издавна.
Первый перевал, самый крутой и высокий, мы одолели легко. Но солнце уже стояло высоко. Значит, вышли мы в поход поздно (это существенная ошибка). Дальнейший путь – длительный спуск – пролегал по лесной дороге, превратившейся под весом снега на деревьях в туннель с обильным снегопадом за шиворот. Капюшоны оказались очень кстати. Потом мы пошли вдоль речушки, по прилегающим к ней полянам, знаем, что надо миновать нижний конец лугов под названием «Турлабирган», затем пройти весь «Кырын Юрт», перейти в «Апал» и через невысокий перевал спуститься в «Ближнюю Азаклу» – наш конечный путь.
На всем этом пути мы не переставали восхищаться красотой окружающей природы. Всюду сверкали под солнцем деревья и кустарники, покрытые инеем. Нам казалось, что это сон, мы в сказочном лесу. Особенно вскружили наши головы заячьи следы. Такого обилия их мы никогда не видели. Около деревни их мало, долго ищешь удобное местечко, чтобы поставить капкан. А здесь ставь хоть не глядя. Кажется, что кто-то специальной машинкой вышивал эти узоры. Но самих хозяев следов мы не увидели. Это и понятно: они очень пугливы, к тому же здесь в лесах водятся в основном беляки. Если бы не серовато-коричневые кончики их ушей, то их не заметишь даже рядом с лыжами.
Разговорились мы, размечтались: вот бы прихватить домой парочку пушистых красавцев!
А это чьи следы пересекают бугорок? Впечатление такое, что шел какой-то одноногий зверь – след в след. Но быстро догадались, что это лиса прошла осторожно по своим делам. Одним словом, мы еще больше увлеклись жизнью милых зверюшек. Нет бы на солнце взглянуть! Мы ведь еще только на полпути к цели.
Очнулись случайно и то от того, что Касыму захотелось попить. Но спуститься к родникам, окутанным паром, и попить не захотелось. Есть же термос. Попили по стаканчику и пошли дальше.
Расплата за красоту и наивность
Дела в «Азакле» сделали быстро и перекусили. Замерзший хлеб оттаивали остатками чая, а попить-то – не хватило. По-умному надо было попить у сторожей-скотников на таборе, да еще набрать воды в термос. Но постеснялись. Это была большая ошибка. Теперь родники на пути появятся только в «Кырын Юрте». Это середина обратной дороги.
Туда мы подошли как два паровоза, окутанные паром, потому что километров десять – пятнадцать почти бежали на лыжах, видя уходящий день. Но остановиться и попить не решились – время жалко. Обстановка все больше накалялась.
Дальше пошли молча и угрюмо, переживая за свою наивность и неверные суждения.
До подножия последнего перевала (самого высокого и коварного) дошли уже в сумерках и очень усталые. Повздыхали и снова в путь, примерно с километр, а то и больше, все время в гору. Скорость наша упала. К тому же преодолеть перевал сходу не смогли. У самого гребня «горы с Маяком» вдруг снег с большим шумом и каким-то шорохом лавиной сполз вместе с нами до самого леса. Из снега торчали лишь отдельные части тела (где колено, где спина, куски лыж). Но благодаря тому, что снег был сухой и рыхлый, в лавине дышалось легко.
Нам, уже обессиленным, только этого не хватало! Весь хребет оказался покрытым плотным льдом. Это – результат неожиданного события недельной давности. На нашу местность вторглась оттепель с дождем. Все это закончилось потом крепким морозом. После этого пару дней шел снежок, спокойно, без ветра. Вот и созрела для нас ловушка.
Постепенно, ругая небеса, мы снова стали подниматься по соседней полосе, держась поближе друг к другу. Но результат оказался таким же – снова оказались у леса. Правда в этот раз мы были рядом, а время-то идет!
Долго лежа лизали снег, раз нет воды. Хорошо, что лежим рядом и разговаривать можно без особых усилий. Постепенно сообразили, что лед, должно быть, лег таким плотным и гладким только с южной стороны, откуда и шел дождь. Надо попытаться совершить восхождение по противоположной стороне. Это рассуждение оказалось правильным. С большим трудом и не раз поскользнувшись мы поднялись на хребет. Крикнуть «Ура!» сил уже не было…
Повисли на лыжных палках и, мокрые, дышали как загнанные волки. Уже совсем темно. Только впереди на горизонте едва заметна оранжево-желтая полоска зари ушедшего дня, вызывая щемящую боль в груди.
Грустно смотреть на это. Кажется заря навсегда попрощалась с нами и даже не делает попытки повернуться к нам, чтобы хоть немножко помочь. Но временами чудится, будто она беззвучно шепчет нам: «Не отчаивайтесь, соберите остатки сил и постарайтесь сделать еще одну попытку «догнать» уходящую жизнь. Вы же еще не упали, а стоите. Значит, силы еще есть. Вдруг повезет… Только не заторопитесь».
Мы соображаем, как быть дальше. Уже ночь, темно, но устройство этих хребтов мы представляем неплохо. Надо продвигаться чуть ниже гребней, по северной стороне. Там реже встречаются дубы и их пеньки. Здесь и камней крупных мы не встречали летом, собирая вишню.
Впереди нас и до самого горизонта раскинулась широкая пойма реки Большой Ик с редкими спусками туда отрогов наших гор. Но разглядеть что-нибудь там невозможно – темно. Только кое-где есть несколько одиночных беззаботно-спокойных огоньков. Где-то там и наша деревня. Но до нее далеко – около семи-восьми километров, если идти по мнимой «дороге», на которую тоже надо еще спуститься. Однако и там немало опасных мест. Одолеть эту «дорогу» нам, наверное, уже не под силу. Поэтому выбираем полный риска, более короткий путь – но очень крутой. Другого нам не дано. Торопиться нам уже некуда, поэтому разговариваем медленно, обдуманно.
На хребтах всегда холоднее, есть ветерок. Поэтому очень быстро стали леденеть наши капюшоны, мокрые от пота, снега и дыхания, воротники и уши шапок. Иней появился и на бровях. У меня коробом замерзла спинка ватной фуфайки. Касыму легче. На нем легкий полушубок из козьих шкур, удобный и надежный для таких походов.
Когда появились какие-то признаки силы, решили спуститься к хутору Тюльган – в переводе с башкирского «Коршун». Хуторок почти прямо под ногами. Но к нему без парашюта не спустишься: высоко (полкилометра, может, чуть поменьше) и страшно круто с камнепадом. Чтобы попасть к нему, надо прокатиться по хребту, на котором стоим, пару километров в сторону и по одному из отрогов, потом рискнуть спуститься оттуда к верхнему концу хутора. А там, промчавшись вниз по улице хутора, мы надеялись выйти на речушку, вдоль которой ниже расположилась наша деревня Беркутово. Надо сказать, что нас много не только гор, но и высоченных скал, недоступных человеку. Это настоящий анклав для хищных птиц. Они там селятся издревле, нанося немалый урон хозяйству. Это – одна из причин обязательного содержания собак при каждом дворе.
Отдышавшись, решили идти по описанному пути. Проверили крепление лыж, плотнее повязали шарфы – долго будет встречный ветер от скорости, подтянули пояса. Лыжи подвести нас не могли – у них правильная центровка ремней крепления и они не зарывались носом даже в тех местах, где мы двигались не по земле, покрытой снегом, а по заваленным снегом зарослям чилиги. Теперь – в путь.
Страха мы не ощущали. В чистых от кустарников спусках не боялись крутизны. Вместо лыжных палок в горах я обычно использовал одну очень крепкую и длинную дубовую палку. Чуть что, я садился на нее верхом и регулировал скорость спуска. Мог еще и лыжами тормозить. Поэтому в горах чувствовал себя уверенно.
Касым действовал не менее успешно, но двумя палками.
Предстоящий спуск имел много опасностей из-за темноты. Но для нас другого выбора уже не было: либо пан, либо пропал. Мы это очень хорошо понимали. Решили идти не друг за другом, а параллельным курсом, чтобы не оба разбились враз. Касым должен был идти чуть-чуть отставая от меня.
Рассудили и подготовились к спуску очень хорошо. Но все равно допустили непростительную ошибку. Она могла стать роковой.
В случае удачного спуска надо было перед деревней остановиться и дальше двигаться вдвоем, вместе. Мало ли чего там могло случиться. Мы знали, что в каждом дворе лесных деревень есть собаки-дворняжки. Они очень активные защитники своего двора. Без этих защитников невозможно: лисы, хорьки, другие зверьки и множество хищных птиц легко могут перетаскать со двора курей, цыплят, гусят и другую живность. Однако наличие их и возможная их реакция при внезапном вторжении чужаков в деревню напрочь ушли из нашего внимания.
А получилось так: я долго катился по хребту, чувствуя, что и Касым идет успешно, свернул на крутой отрог к хутору и там по-настоящему летел. Много тормозил и все же на излишне большой скорости выскочил на твердую и накатанную дорогу, идущую в поселок. Останавливаться не стал, потому что другой «пилот» был почти рядом. Эйфория от успешного спуска прямо на хутор с полукилометровой (!) кручи затмила мозги, понесла к неожидаемой нами развязке. Дело в том, что тяжелые и покоробленные лыжи при такой скорости стучали и грохотали по дороге так сильно, что проснулись все, кто был в округе, а уж собаки и подавно. Впечатление было – будто бы в темноте на засыпающий хутор вдруг навалилось несчастье. И теперь из каждого двора с лаем и воем не выбегали, а вылетали враз озверевшие собаки и без малейшей остановки неслись ко мне. Ошарашенные невиданным явлением, они ничего другого не видели и не слышали, потеряли всякую ориентацию в пространстве.
В это время с не меньшим грохотом и тоже на огромной скорости влетает на улицу еще одно такое же существо. Псы тут же отпрянули от меня и бросились к нему. Касыму не проехать – вся улица запружена озверелыми собаками. Дороги нет! Чтобы с ходу не задавить кучу мечущихся зверей, где были и маленькие щенки, тоже выбежавшие внести свой вклад в схватку с невиданным злодеем, Касым невольно затормозил.
Несколько собак ухватились за полы его полушубка, стали валить. Был даже момент, когда он упал, очень неудачно – на спину. Нещадно рычащей своре было тесно на нем и около него. Но Касым мгновенно повернулся на бок и встал на колени, пустил в ход палки. Однако за этот короткий миг одна из собак успела ухватиться за его шарф, явно целясь в горло! Другая – прокусила рукав шубы у локтя.
В тот же миг, сбросив лыжи, я заорал, как только мог, и кинулся на помощь, размахивая своей дубиной. Собаки отскочили, но бесновались не меньше. Казалось, что от десятков их бешено сверкавших глаз и белых клыков на улице стало даже светлее!
Касым поднялся и заругался на собак. Но как-то неумело и малоубедительно: «Ух, соб-баки! Я вас пожалел, а вы что делаете? Завтра же всех перестреляю. У, соб-баки!» Однако после его угроз псы вовсе не утихомирились. Многие из них успели заскочить в состояние бешенства и не скоро выйдут оттуда. В общем, переполох получился отменный.
Из нескольких изб вышли лохматые мужики в одних лишь длинных рубахах и валенках. Некоторые молча курили цигарки, собак не отзывали. Значит, они душою были заодно с ними. Окна изб облепила детвора, показывались и удивленные женщины. Понять их нетрудно. Когда еще появится такое событие? Кино сюда не привозят, театров и вовсе нет. Еще век будет тишина в этом медвежьем углу. А тут явились какие-то «пришельцы» и враз подняли деревню и собак.
После этого похода думается, что, видимо, есть в природе высший разум и он в тот вечер явно был на нашей стороне и помогал нам. Иначе бы мы в такую ночь вряд ли вернулись живыми и невредимыми из этой «экспедиции».
Положительное в том случае и то, что у нас появился пример, богатый нашими ошибками и победами…
Послесловие
Утром бригадир молча выслушал нас и отругал за легкомысленный поход. «Мороз, далеко, к тому же поздно вышли. Непонятно, как вы вынесли эту дорогу, да еще ночью. Кто туда ездил (на лошадях), все там ночевали. Вы же могли в темноте разбиться или замерзнуть. Это могло так закончиться даже в том случае, если бы хоть один из вас сломал ногу или руку. Вы бы матерей своих пожалели. Не ногами надо работать, а головой. Я же осенью был там, проводили подсчет, сколько имеем сена и сколько скота можно туда пригонять. Показывали мне и ваши стожки. Прежде чем идти туда, пришли бы ко мне посоветоваться. Я бы вам тут же и выдал солому. Ходить туда и не понадобилось бы. Хотели, наверное, прославиться, себя показать? Эх вы!»
Так закончился наш очередной курс житейской академии. Пополнять свои познания в разных областях нам приходилось иной раз вот так, попадая по глупости или наивности в опасные ситуации и слишком дорогой ценой. Тем не менее мы росли и не унывали.
Ноябрь 2014 года, Уфа
Автор: Ринат ХАЛИКОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!