В настоящее время Филипп II незаслуженно забыт. Точнее, не совсем забыт, но вспоминают о нем только в связи с Александром, в тени которого он находится. А зря, ведь он был одним из наиболее выдающихся правителей древнего мира. Именно он сделал три вещи, которые на следующие столетия определят судьбу греческого мира: создал армию нового типа, объединил Элладу и задал направление для экспансии.
Как и все аристократы своего времени, царь любил женщин, любил выпить и любил воевать – иногда, впрочем, одно мешало другому. Он был многоженцем еще до династического брака с эпирской царевной Олимпиадой, которая подарила ему Александра – у македонцев, с отличие от греков, это практиковалось. Но под конец своего правления Филипп женился на еще одной знатной девушке, что привело к возвышению ее семьи. В результате сын и главная супруга уехали, и царю лишь ценой политических уступок удалось вернуть домой своего наследника.
В 336-м году он отмечал свадьбу своей младшей дочери, и на торжества пригласили представителей греческих полисов. Чтобы произвести впечатление на своих свободолюбивых подданных, Филипп без всякой охраны зашел в городской театр. В это время его атаковал кинжалом Павсаний – один из семи личных телохранителей.
Как считается, тот совершил покушение по личным мотивам. Тесть царя напоил Павсания и надругался над ним – отомстил за давнюю ссору. Но монарх не стал наказывать своего родственника. Так или иначе, решив проблемы, связанные с престолонаследием, Александр III Македонский начал свой восточный поход, который принес ему славу одного из величайших военачальников во всемирной истории.
А что же хотел делать после завоевания Греции сам Филипп II?
Этот царь, как настоящий политик, прекрасно понимал, что мало завоевать Элладу, самая главная проблема – ее удержать. Сохранили свою независимость спартанцы, в греческих полисах исторически были сильные антимонархические настроения, остались в живых многие высокопоставленные недоброжелатели, которые бежали во владения персидского царя.
Так или иначе, через лет пять-семь власть Македонии над греческим югом могла рухнуть, и началась бы новая серия войн. Лишь одно могло сохранить их сплоченными – это общий враг. Спартанцы, афиняне, коринфяне, фиванцы, аргосцы исторически грызлись друг с другом, а предметом спора выступала пара оливковых рощ. Лишь при внешней опасности они объединялись, и это хорошо понимал Филипп.
Также, он прекрасно осознавал, что недолгий период, когда его страна была персидским вассалом и оказывала помощь Дарию и Ксерксу, вызвал всеобщее презрение к его народу. Изменить это он намеревался путем войны, которая должна была отбелить репутацию македонцев.
Афинский философ Исократ был его достаточно близким приятелем, сохранилось их несколько писем друг к другу. В них сформулирован план дальнейших действий после того, как большая часть Греции объединилась в панэллинский союз под главенством Македонии. Предполагалось объявить войну Персии в воздаяние за вторжения прошлого.
Царь хотел завоевать, по крайней мере, западную часть Малой Азии – вряд ли его аппетиты были настолько грандиозными, как у ненасытного сына. Филипп собирался основать там новые полисы и впоследствии эллинизировать весь регион. Вот, что он сам сказал об этом: «Надо как можно скорее перенести войну из Европы в Азию и извлечь из наших распрей хотя бы ту пользу, что опыт, накопленный в междоусобной войне, мы сможем применить в походе на персов».
Многие представители династии Аргеадов, хотели уподобиться Гераклу, потомками которого они считались. Конечно, было невозможно повторить подвиг из классического списка. Например, посадить на цепь пса Цербера или добыть яблоки Гесперид. Однако, легендарный прародитель македонского царского рода также был известен походом против Трои, который он совершил с целью показать всем соотечественникам, против кого грекам следует вести войну.
Поэтому победа над крупной восточной державой, безусловно, была в планах Филиппа. Как и многие современники, перед началом вторжения он отправил гонца к пифиям в Дельфы. И получил следующий ответ: «Украшен, как бык, все готово, почет тому, кто его поразит», - оракулы, как известно, предпочитали изъясняться максимально туманно.
Поэтому Филипп в последний год своей жизни успел начать кампанию в Малой Азии – отправил туда Пармениона и Аттала с сильным войском, намереваясь присоединиться к ним позднее. Полководцам была поставлена задача освободить греческие города на побережье, а вторжением на запад должен был руководить сам царь. Но ему не удалось этого сделать.
Кто знает, как бы воевал против персов сам Филипп? Нам известно, что он был, хоть и превосходным, но осторожным полководцем – и вряд ли бы этот человек повел свою армию до самого конца Азии. Но его сын имел совсем иной характер, и потому случилось то, что случилось.
