Зоя улыбалась, перебирая листки формата А4, только что полученные ею в МФЦ. Собственница квартиры. Впервые в жизни, в её 45 лет.
Вернее, пять лет назад она тоже на какой-то месяц стала собственницей своего жилья – но тогда это была скромная, или даже убогая гостинка в бывшем семейном общежитии. Но тоже СВОЯ!
Они тогда с мужем, выплатив свою первую ипотеку за неё за шесть лет вместо десяти, быстренько продали ей и взяли вторую ипотеку, на пять лет.
Деньги за гостинку, этот миллион двести, пошли как первый взнос и на покупку самого необходимого в новое жильё, а банк, видя надёжность заёмщика, рассматривал вопрос всего два дня. И ипотечный кредит под божеский процент оформил.
И вот пять лет прошли. И эти 52 метра «однушки» с большой кухней и роскошной лоджией теперь её.
И сегодня же прежние хозяева забирают из квартиры последние «хвосты» своего имущества.
А ведь 15 лет назад оба они с мужем оказались практически на улице. Так совпало, что одновременно у обоих семейный кризис подошёл к своей наивысшей точке. И это, и только это толкнуло их, шапочно знакомых, друг к другу. А получилось всё просто исключительно счастливо.
Но как начиналось?…
«Ты что это сварила? Из чего это? Что з гадость, почему я это должен есть, и сына этим же кормишь?!». «Ты как вырядилась? Чучело чучелом! Вот же бог дал бабу –ни кожи, ни рожи, ни осанки, а уж что путное купить себе – не, мы не по этому делу!» Но тут же могло прозвучать «Ты зачем ЭТО купила? Ты перед кем красоваться собралась? Хвостом крутить?!»
Мог и замахнуться. Нет, бить не бил, но она всё время была в страхе, что вот-вот… даром, что посещал секцию бокса. И боксёрские перчатки всегда висели на самом видном месте – как напоминание.
Сошлась она с ним от безысходности, так как матери, которая всё устраивала и никак не могла устроить свою личную жизнь, она была не нужна. А тут вот он: насквозь положительный, ни грамма не употребляющий, следящий за собой подполковник какой-то там спецслужбы Ратников.
Да, на 26 лет старше её – но он казался таким надёжным, таким заботливым!
Планировали ребёнка, и сразу пожениться… Она тогда как-то не вспомнила ироническую мАксиму «Обещать не значит жениться». Забеременела быстро. И тут началось вот это: «Ты уродина, ты никчёмная»…
Зоя сколько раз пыталась критически взглянуть на своё отражение в зеркале его глазами. Найти все те изъяны, которые он озвучивал. И не находила.
Правильный носик. Чёткий овал лица. Губы – не тонкие, но и не вареники. Огромные карие глазищи в обрамлении натуральных, длинных и пушистых ресниц, грудь третьего размера, стройные и длинные ноги… Что было не так?!
Но потом родился сын, который рос болезненным и слабым, а придирки не утихали, а только множились. И выяснилось, что ни о какой женитьбе речи идти не может – потому что у него карьера, в его ведомстве к разводам относятся неодобрительно – а он ведь так и не развёлся с предыдущей женой!
С которой прижил в своё время двоих детей. Так что жила она практически с двоеженцем, регулярно напоминавшем ей, что терпят её из милости.
Она уже и не помнила, по какому поводу приходил в библиотеку, где она работала, корреспондент республиканской газеты. Её тогда, замухрышку-замарашку, всю в сером и бесформенном, начальница задвинула за ширму. «Сиди и не отсвечивай!». А он уверенно за эту ширму зашёл, и замер, глядя на неё во все глаза.
- Алевтина Владимировна, что ж вы такое сокровище прячете?
- А…Это Зоя. Но она у нас недавно…
- Ничего-ничего! К репортажу изустному о вашей работе будет и фоторяд… вот Зоя нам и попозирует!
Её ещё и расспрашивали тогда о её роли в библиотеке. – к явному неудовольствию начальницы. И телефон взяли…и свой дали – для согласования теста, чтобы ничего не было искажено, а то мало ли?
И ведь этот Антон позвонил, и встречу назначил, и готовый к публикации текст действительно дал! Она тогда отчего-то так оробела, что ни строчки не запомнила, только автоматически подписала внизу «Всё верно, З. Сабурова».
И в совершеннейшем обмороке приняла приглашение посидеть после работы в небольшой, уютной кафешке у Дома правительства. А потом и сама не поняла, как начала ему исповедоваться о своей жизни, увидев в его глазах тепло, сочувствие и даже, наверное, жалость - только не унизительную, а обволакивающую, успокаивающую.
- Уходите от этого бурбона, Зоя!
- Да куда я пойду? Ни кола, ни двора, матери не нужна. Мне даже угол будет снять не на что – зарплаты у библиотекарей сами знаете какие…
- Вы всё же звоните, если что. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Позвонила она ему через два месяца, в апреле – после дичайшего случая утром, когда собиралась на работу. Она уже оделась, чуть тронула губы помадой, и отчего-то это неимоверно выбесило её гражданского мужа.
Выбесило так, что он схватил её за капюшон куртки и резко натянул его ей на лицо – смазав, естественно, всю косметику. И в таком виде просто вытолкнул на лестничную клетку.
Она кое-как привела себя в порядок, глядя в крошечное зеркальце пудреницы, и, давясь слезами, побежала окольными путями к университетской библиотеке, дав себе слово, что к этому узурпатору больше не вернётся. И весь день думала, куда же ей пойти. А потом позвонила тому корреспонденту…
У неё родная тётка работала в Москве вахтовым методом, и как раз в это время её квартира пустовала. Договориться с ней о том, чтобы пожить три-четыре дня, труда не составило.
Самое сложное было сказать о том, что уходит, Ратникову. Она боялась его до судорог. И не решилась бы, не предложи в этом свою помощь Антон. Он так и сказал ей: «Объяви своему бурбону, что изменила ему со мной! Не бойся. Я буду рядом. – усмехнулся и добавил – я всё же бывший морпех, прикрою».
И ведь прикрыл! После Зоиного телефонного звонка Ратников вылетел с подъезда с явным намерением растерзать её – и будто налетел на стену, встретившись глазами с Антоном.
Тот стоял, как скала, и усмехался. И Зоин сожитель только подавился готовыми вырваться ругательствами.
Он, как-то скукожившись, шмыгнул в подъезд, буркнув «Щаз выкину твоё барахло!», и через 10 минут действительно Зоя увидела руку, которая через приоткрытую дверь выбросила на бетон крыльца клетчатую сумку, из которой вразнобой высовывались штанины, подолы и рукава скомканной одежды. И услышала невнятное, из-за двери: «Иди, иди, убогая! Посмотрю, как назад приползёшь!»
Антон помог довезти всё это до квартиры тётки.
А в 23:10 позвонил и попросился переночевать: «Меня моя мадам выгнала из дома за участие в твоей судьбе! Приревновала. «Иди, говорит, к своей любовнице»!».
Зоя знала эту мадам – та работала методистом в доме детского творчества, куда ходи её маленький Вовка. И поняла, что вместо «любовница» дама использовала совсееееем другой эпитет! И ладно бы это было правдой…
Они тогда просидели на кухне до трёх ночи, исповедуясь друг дружке – два неприкаянных, ставших бездомными. А на следующую ночь стали близки – сделав правдой обвинение Антоновой супруги. Поженились они через два месяца, как раз в день Петра и Февронии, семьи и согласия.
Потом была съёмная квартира у матери его начальницы, притом очень удачно, почти даром, только за оплату коммуналки. Потом – покупка в ипотеку той гостинки. А после неё замахнулись уже на полноценную квартиру. Хотя и «однушку». И вот уже 15-й год вместе.
Ратников ведь тогда сына ей не отдал – «мама плохая, она нас бросила, она падшая женщина» и вот это вот всё. Хотя хватило его только на год – потом он стал «гостевым папой».
Сын за все эти годы с отличием окончил и обычную, и художественную школу, а теперь вот поступил в Стогановское, и ему прочат блестящую карьеру живописца, потому что талант!
Зоя прошлась по периметру пустой ещё кухни – только холодильник, табуретка да шаткий столик-времянка. Кухню привезут и смонтируют завтра. А пока обойдёмся так. И это будет самое чудесное новоселье!
Как иллюстрация того, что когда не знаешь, куда идти – достаточно сделать только первый шаг.