Считала дочь умершей во время родов, оплакивала её три года, пока не увидела однажды эту малышку вживую. Я выехала на заказ в костюме Снегурочки, чтобы поздравить девочку с Наступающим. Стоило увидеть её и что-то внутри оборвалось. Сердце сразу же потянулось к ней, как и ручки малышки ко мне:
- Мама! – прошептала она, и я готова была разрыдаться.
Подавив всю горечь и боль, я объяснила малышке, что не мама, а внучка Дедушки Мороза, но она всё равно ещё пару раз умудрилась назвать меня мамой.
Во время хоровода, малышка весело подняла голову наверх, засмеялась, и я увидела родимое пятно на её шее. Такое же, как у меня. Такое же, как и у моей мамы. Такое было у бабушки. Они передавались всем женщинам по нашей линии. И вот теперь снова оно… Я попыталась мягко узнать хоть что-то о матери девочки, на что её отец ответил слишком размыто, увильнул от ответа и сказал, что мамы попросту нет.
- А мне что-то подсказывало, что она есть. С этого часа я потеряла сон и покой. Аппетита не было совершенно никакого. Я искала информацию о бизнесмене, в дом которого выезжала. Однако нигде и никто не писал о его жене.
Услышав шум приближающихся со спины шагов, я обернулась и нервно покосилась на мужа. Сказать, что мы оставались счастливыми, любящими друг друга супругами нельзя было, ведь не осталось никакой любви. Только привычка. Пожалуй, именно она и удерживала нас вместе.
- Что ты там снова ищешь? У тебя сегодня работы больше нет? Могли бы посмотреть фильмы…
- Работы нет, но я хочу поехать в роддом. Мне нужно найти врача, который принимал у меня роды. Нужно поговорить с ним ещё раз.
Андрей мгновенно побледнел, посмотрел на меня так, словно призрака перед собой увидел.
- Извини, а зачем тебе это нужно? – нахмурился муж, схватил кружку и стал намешивать в неё кофе. Аромат терпкого напитка тут же проник в носовые пазухи, но не вызвал никаких приятных эмоций. Мне не захотелось сделать глоточек и перекусить, хоть со вчерашнего дня ничего не ела.
- Андрей, я понимаю, что ты можешь посчитать меня глупой, но… мне кажется, что в роддоме произошла страшная ошибка. Я видела её на последнем заказе. Понимаешь? Нашу дочку. Она моя полная копия. И если ты скажешь, что всё это бред сумасшедшего, то это не так. У неё даже такое же родимое пятно, как у меня. Я обязана проверить всё.
- Олесь, ну хватит уже ерундой страдать! Наша дочь умерла во время родов. Столько времени прошло, а ты продолжаешь вести себя…
- Как? Как я продолжаю вести себя? Считаешь меня сумасшедшей? Эта девочка слишком сильно похожа на…
- Выброси свой бред из головы и займись делом! – повысил голос Андрей, хмуро глядя на меня. – Надоело уже слышать твои вопли, Олеська. То слёзы лила, похудела на двадцать килограмм, что смотреть на тебя тошно стало, то теперь напоминаешь мне психопатку. Что за бред? Ты этого ребёнка даже на руках ни разу не подержала.
Я давно и слова ему не говорила о нашей дочери. Готова даже была сделать шаг и заняться обследованием, чтобы попробовать ещё раз, хоть и тяжело было переступить через себя. Почему так сильно злится сейчас?
- Сколько таких случаев бывало? Я должна узнать, кто рожал тогда, в одно время со мной. А потом уже будет видно.
- Нет! Ты ничего узнавать не будешь! Поняла меня?
Андрей схватил за плечо, больно сжал его и чуть толкнул, что я даже покачнулась, хоть и сидела. Что на него нашло? Лучше бы не говорила ему ничего пока. Наверное, муж тоже по-своему переживал утрату дочери. Именно по этой причине злился теперь? Боялся получить шанс и потерять его? Или дело всё-таки в чём-то ином? Ком сдавил горло, а на глаза тут же навернулись слёзы. Я постаралась подавить обиду. Андрей в это мгновение схватил пуховик, сунул ноги в ботинки и выскочил на улицу. Холодно же… Куда он пошёл?
Вернулся муж поздно ночью. Я всё не могла уснуть, переживала, звонила ему. Может, и прав он? Что, если мне показалось? Я не могла тешить себя иллюзиями, но так сильно хотелось проверить, отмести проклятое предположение и двигаться дальше.
- Ну чё? Узнала чё-нибудь? – заплетающимся языком спросил Андрей, едва удерживаясь на ногах.
- Я никуда сегодня не ходила. Андрей, ложись спать, пожалуйста. Мы завтра всё обсудим на трезвую голову. Твою, разумеется.
- Да чё тут обсуждать-то? Хочешь правду, Олеська? Не твой это ребёнок. Поняла? Это ребёнок Демида Соколовского. И только его. Потому что он купил девчонку.
- Ч-что? У кого купил? Как купил? Что за бред ты несёшь?
Руки затряслись, а я сидела, смотрела на мужа и пыталась понять, бредит он или говорит правду.
- У меня и купил. Это не твоя дочь, ясно? Я задолжал другу, поэтому ты родила его ребёнка! – заявил муж ледяным тоном. - Понятно тебе? У меня долги были перед ним. Большие долги, Олеська. Тебе такое и не снилось. Я проиграл в карты вскоре после нашей свадьбы. Думал, что закопают где-то под ёлочкой, и ты останешься молодой вдовой. А нет! Представляешь? Не закопали? Встретился с Демидом, поплакался ему на судьбу. Вот он и схватился за возможность помочь и жену мою использовать. Короче, он денег мне дал… А я сделал так, что во время оплодотворения, ну когда должны были моё семя в тебя ввести, попало его. Вот и всё. Знаешь же, что дядька мой в той клинике работает. Он помог всё оформить правильно. Ребёнок родился. Мы его отдали. Хватит уже лить крокодильи слёзы. Девчонка к тебе никакого отношения не имеет.
Возмущение сменилось пустотой внутри. Я смотрела на мужа, а поверить ему не могла. Казалось, что он врёт мне, нагло обманывает. Говорит неправду. Но нет… именно сейчас он выдал всю правду.
- Мы продали? Это ты продал! Мою дочь!
- Да нет там ничего твоего!
Как же нет? Андрей действительно так думает? Его кто-то убедил? Или он сам сделал это, чтобы не чувствовать себя виноватым? Может быть, его там действительно ничего не было, а вот моё… Это моя дочь. И я должна была сделать всё возможное, чтобы забрать её. Я не подписывала отказов от ребёнка, оплакивала три года, считала себя бракованной, ненавидела за то, что не смогла сохранить дочку, а её просто продали. Горький смешок срывается с губ, а я смотрю на мужа полным ненависти взглядом.
Ещё и Соколовский смотрел на меня так, словно правда ему неизвестна, когда спрашивала о матери девочки. И не стыдно ему было? Зачем он на это пошёл? Родил себе игрушку, совсем не думая о том, что ребёнок будет нуждаться в матери? Я верну свою дочь, чего бы мне это ни стоило! Даже если придётся пройти все судебные инстанции и отправить за решётку собственного мужа.
Подскакиваю с места и теперь уже я собираюсь. Натягиваю тёплые вещи трясущимися руками. Через несколько дней Новый год… такой светлый праздник, и я получаю подарок заранее, но совсем не знаю, как на него реагировать правильно. Как? Противно, и на душе расползается осадок, больно царапающий её своими осколками.
- Куда собираешься? Посмеешь пойти в полицию или к Соколовскому, он от тебя мокрого места не оставит. Это страшный человек, - блеет Андрей, а я совсем не хочу слушать его пьяные излияния души дальше.
Муж пытается схватить меня, но он на ногах едва держится, поэтому промахивается, а я уже спешу к двери. Руки трясутся. Абы как застёгиваю сапоги, натягиваю шапку, надеваю пуховик.
- Слушай, Леська… не нарывайся, а? Я тебе правду щас сказал не для того, чтобы тут из себя героиню крутого блокбастера корчила. Понятно тебе?
- Оставь меня в покое, Андрей, со своим «понятно». Тебя вместе с дядей и Соколовским мало будет в тюрьму посадить! – выдаю на эмоциях я и хватаю ключи с комода.
- Если уйдёшь щас, ты в мою квартиру больше ни ногой не ступишь. Я тебя не впущу. И всё, что тут останется, вышвырну нафиг на помойку.
- Вышвыривай.
Если честно, то мы только несколько месяцев назад вернулись в квартиру, жили у моей мамы полгода, пока здесь делали ремонт. Я до сих пор большую часть вещей не перевезла. Все документы там, множество моих вещей… А что останется – не жалко. Плевать мне на всё сейчас.
Выскочив из подъезда, я схватила слишком много ледяного воздуха, закашлялась и потёрла влажные глаза кулачками.
Что мне делать? Куда податься? Душа тянулась к дочери. Она ведь тоже почувствовала меня! Не просто так назвала мамой… А Демиду не стыдно было? Смотрел на мать и дочь… и ничего в каменном сердце его не дрогнуло?
Сердце колотится. Я точно знаю, что сейчас муж не обманул меня. Он сказал правду. Напился, чтобы набраться смелости. Или напился и не смог сдержать язык за зубами? Не так важно… Важнее другое – моя дочь жива. И она моя. Мне точно не ЭКО делали, значит, яйцеклетку использовали мою. Демиду придётся повоевать со мной, может, закатать меня в бетон, но пока я жива, я не оставлю борьбу, буду сражаться за свою малышку до последнего вздоха.
Ловлю машину, называю адрес особняка, в котором не так давно поздравляла малышку с Наступающим, и еду туда. Я не знаю, чего добьюсь… Хотя бы посмотрю в глаза Чудовищу, купившему у меня ребёнка. Он сам знал, что творит? Что это подсудное дело? Если и нет, то теперь точно узнает.
Как оказываюсь в доме Соколовского – помню смутно. У меня голова кругом идёт и сильнее всего хочется вцепиться сейчас в него, выцарапать глаза. Ненавижу! Как же сильно я ненавижу этого человека.
- У вас всё в порядке? Почему вы вернулись в мой дом? Что-то случилось? – спрашивает Соколовский, словно на самом деле не узнаёт меня.
Он потирает красные глаза и поправляет ворот футболки, которую натянул в спешке, когда охрана разбудила его и сказала, что «какая-то сумасшедшая готова взорвать всё и требует встречи».
- А у вас? Как вам спится ночами после злодеяния, которое сотворили?
- После злодеяния? Простите, но, вероятно, я чего-то не понимаю? – пожимает плечами Соколовский. – Может, скажете мне, что я плохое сделал?
- Вы украли у меня дочь… Заставили поверить, что моя малышка умерла после родов… и украли её.
- Простите, но это ложь чистой воды. Я ни у кого не воровал детей. Ульяна моя дочь. И только моя.
- Нет, Демид… простите, не знаю, как вас по батюшке. Ульяна моя дочь. И вы имеете к ней отношение только как донор семени.
Мужчина смотрит на меня, бледнеет и потирает виски. Он снова безотрывно глядит мне в глаза, словно пытается понять, правду ли я сказала только что.
- А я-то подумал, почему вы так похожи с моей дочерью…
- Правда? Ну хотя бы подумали… Неужели фотографию мою не видели, когда соглашались купить ребёнка у моего мужа?
- Извольте, но я попрошу не обвинять меня в том, чего я не делал. Я не покупал ни у кого ребёнка. Андрей сообщил мне, что работает сейчас с суррогатным агентством. Он дал мне документы… И я проверил – комар носа не подточит. Данные суррогатной матери мне никто, разумеется, не разглашал. Женщина здоровая, чистая. Родила сына, которому на тот момент исполнилось семь. Она подписала своё согласие, и мы начали процесс оплодотворения. Так как моя жена не могла иметь детей, нам пришлось ещё искать донора яйцеклетки.
- Его дядя имеет отношение к агентству… не Андрей, - отрицательно мотаю головой. – И нет у меня сына… Уля мой единственный ребёнок.
- Я не покупал у него жену и всё делал по закону. Да что я буду говорить? Если вы никуда не торопитесь, я сейчас принесу все документы. Они хранятся у меня.
Демид уходит, а я сижу в кожаном кресле, скрестив руки на груди, и качаюсь вперёд и назад. Как такое может быть вообще? Андрей обманул меня? И Демида тоже? Но я не могу сейчас проникнуться к мужчине чувствами и оставить ему дочь. Не могу. И не сделаю этого. Она моя. Я три года считала её умершей, но душа всё никак не успокаивалась, и теперь понятно почему – моя дочь всё это время была жива. А я ничего не знала об этом. Андрей ловко сыграл чужими судьбами. И это ему спокойно спалось, когда другие страдали с его руки. Успокаивал меня, корчил из себя страдающего отца, а сам радовался, потирал руки и тратил оставшиеся денежки. Грязные деньги.
Соколовский приносит мне документы. Вижу собственную подпись и понимаю, что её поставил он… мой муж. Андрей время от времени промышлял подобным, когда требовалось что-то подписать от моего имени. Говорил, что даже очень хорошо, ведь у нас подпись так сильно похожа, хоть я не меняла девичью фамилию из-за проблем с переоформлением документов.
- Я не подписывала это, - говорю сухим голосом и бросаю документы на журнальный столик.
- Однако я не нарушал закон. Понятно, что если начнутся судебные тяжбы, то вашего мужа и клинику привлекут, а суд может вынести решение в вашу пользу. Мне хотелось бы договориться мирным путём.
- Мирным? А такой бывает? Я не оставлю вам ребёнка. Я три года считала, что моя дочь мертва… Вы ведь сами видели, как она потянулась ко мне, когда я… когда я была в наряде Снегурочки.
- И я сильно удивился этому, как и вашему сходству. Даже в голове промелькнула мысль, что возможно… вы и есть та самая сурмама или её родственница. Однако мне не хотелось задавать этот вопрос напрямую. Я ведь не имел права знакомиться с матерью девочки, выносившей её и донором яйцеклетки.
- Не было никакого донора. Мне провели инсеминацию, не ЭКО. Это моя дочь. Я сама родила её. И это ужасно нелепо. Боже…
Прикрываю глаза, роняю лицо в ладони и всхлипываю от бессилия. Ком в горле становится куда удушливее, чем поначалу. В глаза будто бы кто-то сыпанул добрую порцию песка. Щиплет, но плакать не хочется. Совершенно. Даже не знаю, как держусь на ногах. Я ведь не спала. Сейчас часа три ночи. Разбудила человека в такое время, готова была ему лицо расцарапать, а он тоже оказался жертвой обстоятельств.
- Мы с женой очень хотели ребёнка. Боялись долгое время решиться на суррогатное материнство, но потом всё-таки отважились… и тут такое… - нарушает звенящую тишину голос Соколовского.
- Ваша жена… вы говорите, что хотели ребёнка, но у вашей дочери нет матери. Как так получилось? Она не смогла смириться с мыслью, что ребёнка родила другая женщина и бросила вас?
Поднимаю голову и смотрю на владельца дома.
- Нет. Кира очень радовалась рождению дочери. И она всем сердцем любила Ульяну, но когда малышке исполнилось семь месяцев… Кира умерла. Остановка сердца. Просто механизм дал сбой и всё.
Сочувствие наполняет душу, но ведь это совсем не повод оставлять дочь мужчине и распрощаться с нею. Она моя… моя дочь. И я так сильно хочу прижать её к груди. Познакомиться с ней поближе.
- Мне очень жаль, что у вас случилось такое горе. Демид, не поймите меня превратно, но это не заставит меня опустить руки и уйти. Я понимаю, что вы тоже оказались заложником ситуации…
А почему я вообще поверила ему? Вот так легко, просто… Вдруг он никакой не заложник? Что, если мужчина специально подписал эти бумаги, чтобы потом было доказательство в суде своей пушистости? Да ну! Бред какой-то!.. Дядя Андрея вряд ли бы пошёл на такое. Он сам провернул аферу вместе с племянником. И ни о каком суде не думал даже, конечно же. Сколько ему отвалил Андрей за участие в таком злодеянии? И как сильно нужно было ненавидеть меня, чтобы согласиться?
- Я понимаю вас. Вы вправе бороться, но я буду отвечать. Эта холодная война может навредить ребёнку. Заберёте вы у меня Ульяну, вернётесь к своему мужу… и что скажете ей?
- Я не вернусь к мужу, - отрицательно мотаю головой я. – Теперь уже точно нет. После такого… Никогда не вернусь.
- Ладно. Допустим, к мужу вы не вернётесь. Но всё-таки… Дочь любит меня. Она ещё маленькая, и она скучает, даже когда я просто уезжаю на работу. Она начнёт задавать вопросы, а ей не объяснить, что другие люди обманули нас. Олеся, нам лучше попытаться договориться. Как? Я пока не знаю… Предлагаю всем нам поспать, а завтра на свежую голову подумать, что делать дальше. И если уж после открывшейся правды вы не планируете возвращаться к мужу, можете остаться ночевать в гостевой комнате. Не беспокойтесь, я не собираюсь как-то вредить вам. Если хотите, можете позвонить кому-то из близких и сказать, где вас искать в случае чего. А я только подтвержу, что вы моя гостья.
Соколовский производил хорошее впечатление, пусть Андрей и высказался о нём, как о Чудовище. А ведь этим чудовищем сам он и был.
- Спасибо за предложение и ваше гостеприимство. Я бы с удовольствием осталась, чтобы не пугать маму посреди ночи. В сон клонит ужасно, а после нашего разговора на душе так тоскливо.
- Давайте, я покажу вам комнату в таком случае.
Соколовский проводит краткую экскурсию по дому, показывает мне, где находится кухня, где ванная и гостевая комната.
- Если захотите выпить чаю, ни в чём себе не отказывайте и не стесняйтесь. Завтра у няни выходной, поэтому я весь день с Ульяной один. Однако это не помешает решить нам, как быть дальше.
Я киваю. Ворвалась в дома мужчины посреди ночи, вырвала его из кровати, стала бросаться обвинениями. Теперь совестно. Андрей так убедительно говорил, что Соколовский в курсе аферы, а я – глупая… поверила ему. Как можно вообще верить такому человеку? Предателю? Нельзя, конечно же.
Пожелав Демиду доброй ночи, я вошла в отведённую мне комнату и на всякий случай закрылась. Кто знает, что взбредёт ему в голову? Пользоваться его предложением, писать, где я нахожусь, маме точно не стану. Зачем пугать её? Она и без того очень скоро получит стрессовую новость.
Я расправляю постель, раздеваюсь до нижнего белья и забираюсь под одеяло. Заспыпаю, словно по щелчку пальцев. Боялась, что не смогу долго из-за мыслей, сбивающих друг дружку, но какой там? Я буквально отключаюсь, а просыпаюсь утром. Щурюсь, глядя на часы в телефоне. Там много сообщений пришло. И не только от Андрея. Мама тоже волнуется, спрашивает, всё ли со мной в порядке. Муженёк постарался «порадовать» её, сказав, что не ночевала сегодня дома?
Перезваниваю и спешу успокоить маму. Андрей действительно звонил ей, спрашивал, не приезжала ли я, сказал, что дома не ночевала, и якобы у меня снова обострилась депрессия на фоне неудавшихся родов. Объясняю маме, что никакой депрессии нет. Вру, что сейчас я у подруги. Не по телефону же рассказывать правду об Уле? Я пока не знаю, как подать всё правильно. Я сама была в шоке, а мама и подавно отреагирует слишком эмоционально.
Иду на кухню, чтобы выпить кофе и там встречаюсь с Демидом. Ульяша сидит за столом, а мужчина готовит ей завтрак. В фартуке с взъерошенными волосами он выглядит слишком по-домашнему.
- Доброе утро, - здороваюсь я, а Уля подрывается, бежит ко мне и снова обращается ко мне «мама».
Сердце щемит, но в этот раз я не спешу поправить девочку. И Демид тоже не делает этого. Пусть пока я не знаю, как сказать ребёнку правду… Это непростой процесс, нам бы для начала познакомиться с ней поближе, узнать друг друга лучше.
- Как твоё настроение? Выспалась?
Девочка кивает, щебечет, что папа жарит для неё сырники, радуется и приглашает меня присоединиться к завтраку. Мы с Демидом переглядываемся, и я даю ему знак, что не стану сейчас ничего говорить ребёнку. Глядя на нас обеих, он наверняка только сильнее убеждается, что я не обманываю. Никакие тесты ДНК не нужны, чтобы доказать моё родство.
После завтрака Ульяна убегает играть в свои игрушки и просит меня больше не уходить. Она действительно приняла меня за маму. Почувствовала своим маленьким сердечком?
- Я всю ночь думал… с трудом удалось заснуть, - начинает разговор Демид, а я потихоньку допиваю успевший остыть кофе. - Несомненно, вы имеете все права на ребёнка, Олеся. И я не могу препятствовать вам. Конечно, для суда и установления материнства потребуется сделать тест ДНК, а я вижу то, что не ускользнёт от взгляда. Хоть Уля не знала вас раньше, но даже некоторые ужимки повторяет точь-в-точь. Никто из нас не желает расставаться с ребёнком, а поэтому я предлагаю вам пока остаться жить в моём доме. Новый год вот-вот… мы могли бы сосредоточиться на подготовке праздника, организовать его для дочери… А всё остальное…
- Я согласна.
Иного выхода сейчас нет. Доказать, что Уля моя в короткие сроки, ещё и перед праздником, будет проблематично, а забирать её у отца, которого она любит – подло. И вообще, Демид прав, ведь он отец Ульяны, он достаточно обеспеченный, и если захочет, он может даже через суд отнять её у меня. Он пытается договариваться со мной, не прогоняет, и я цепляюсь за это предложение. Мы узнаем друг друга получше и придём к какому-то правильному решению. Вместе. За это время дочь успеет привыкнуть ко мне, мы познакомимся поближе… Это чудо, что Демид не пытается вышвырнуть меня на улицу.
- Спасибо вам, что пытаетесь войти в моё положение, - говорю хрипловатым голосом я.
- Это вам спасибо, что прислушиваетесь, а не рубите сгоряча. Я прекрасно понимаю вашу обиду, состояние. Не представляю даже, что вам пришлось пережить. Вы имеете право злиться на меня, но слушаете и даёте шанс. Это многого стоит.
На звонки Андрея я не отвечаю, и уже этим же вечером еду к маме. Я рассказываю ей всё, стараясь сделать это как можно мягче, а она злится на Андрея, говорит, что сама с удовольствием бы оторвала ему голову.
- Соколовский этот человеком оказался. Однако сильно не доверяйся ему. Кто знает, что взбредёт ему в голову, дорогая? Вдруг сейчас будет пытаться расположить тебя к себе, а сам начнёт рыть тебе могилу? Попробует опорочить тебя?
- Всякое может быть. Обещаю держать руку на пульсе.
До Нового года оставшиеся дни пролетают со скоростью света. Мне успевает позвонить свекровь, предъявляет, что из-за меня её сын пристрастился к алкоголю, но как только я говорю ей правду, почему ушла от него, женщина резко занимает мою сторону. Она говорит, что за такое нет прощения, пытается поддержать меня.
Мы здорово проводим время с Демидом и Ульяной. Когда к дочери приходит няня, мы с Демидом вместе едем по магазинам, чтобы закупиться подарками для малышки и украшениями. Там Демид предлагает мне покататься на коньках, и я соглашаюсь. На льду мы оба будто бы распахиваем душу, выписывая круги, выполняя сложные движения, я старательно выплёскиваю скопившуюся в груди боль. Мы с Демидом незаметно сближаемся, становимся совсем не чужими друг другу людьми.
На Новый год приезжают его родители. Они приятные люди, и тоже шокированы открывшейся правдой. Они настаивают, что клинику и Андрея засудить нужно, и я не высказываюсь против этого. Пусть делают, как считают нужным, ведь они пострадавшая сторона в этой ситуации. Демид приглашает и мою маму, которая впервые знакомится с внучкой и не может сдержать слёз радости, прижимая Ульяшу к себе.
Куранты бьют, игристое плещется в фужерах, а я не загадываю никаких желаний, только благодарю Бога за то, что помог мне встретиться с дочкой. За то, что наши пути пересеклись вот таким неожиданным образом, ведь если бы не этот вызов… Я бы точно не узнала о том, что она жива. Вряд ли Андрей поведал мне правду. Продолжала бы жить с предателем.
После Нового года Демид помогает мне заняться разводом, а сам начинает разбирательство с клиникой, где искал суррогатную мать. Всё это тянется вплоть до конца лета. Я живу в доме мужчины и реже обычного выхожу на праздничные мероприятия, потому что большую часть времени пытаюсь проводить с дочкой. Хоть Демид и предложил мне совсем перейти на его обеспечение, но я так не могу… Он и без того многое делает для меня, поддерживает.
Андрей даже после развода не даёт мне покоя, пытается вымолить прощения, заработать для себя индульгенцию, да только такое не простить. В итоге мужчина получает срок за то, что провернул такую страшную аферу, а моё материнство над Улей восстанавливают.
***
Крупные снежные хлопья в медленном танце оседают на землю. Мы с Демидом идём из торгового центра к его машине. Снова набрали для дочери кучу подарков. Хочется баловать её, пока есть такая возможность.
Я поскальзываюсь, а мужчина ловко подхватывает меня свободной рукой, и я оказываюсь прижатой к его груди. Поднимаю голову, встречаюсь с взглядом, наполненным теплотой, и улыбаюсь.
- Спасибо, что не позволил мне упасть.
- Никогда не позволю, - отвечает мужчина, не отпуская меня. – Кто бы мог подумать, что ты так неожиданно появишься в нашей с дочерью жизни? Что своим присутствием сделаешь нас счастливее? Знаешь, уже год прошёл… И я давно хотел тебе сказать… Давай поженимся, Олеся?
Глаза ползут на лоб от удивления. Я не успеваю ничего ответить, потому что губы мужчины накрывают мои, а в это мгновение кто-то запускает предновогодние фейерверки, и они озаряют вечернее небо яркими вспышками.
Конечно, я скажу ему «да», ведь мы уже неосознанно стали семьёй. Крепкой и нерушимой. Хоть и знакомство наше началось не лучшим образом.